Выкачав всё, что можно, я мысленно щёлкнула по сознанию донора и тот тут же открыл глаза. Могу себе представить, что он подумал: сначала увидел вблизи моё склонившееся лицо с всклокоченными волосами – многомесячное заключение явно не пошло им на пользу, а потом я оттолкнула от себя каталку, успев подмигнуть ему. Надо отдать должное Ване Волкову – он не растерялся и не запаниковал. А я не сразу поняла, почему так. Нащупав в очнувшемся мальчишке и гнев, и страх, я швырнула его на застывшего было Ваню. Только Ваня уже был не Ваня. Черты его на мгновение подёрнулись рябью, как лужа, в которую попадали листья, и он преобразился – теперь это был Николай Волков, весь напружиненный, с прищуренными от ярости глазами, собранный и готовый к драке. Ну что за шутки, оборотней ещё не хватало… Я чертыхнулась. Николай почти успел отклониться от прыгнувшего на него парня, да и тот слишком тонкий и звонкий, чтобы по-настоящему сбить с ног. Они вцепились друг в друга – точнее сказать, мальчишка повис на Николае мёртвой хваткой, а тот пытался стряхнуть его, но никак не мог. Они пыхтели и кувыркались, а я уже была у двери – выскочила и захлопнула её, вставив огромный железный засов в здоровенные пазы по бокам. Посидите пока там, голубчики. Рядом бетонная лестница без перил – пролёты уходили вниз и вниз, обнажая гулкое нутро давно замершей стройки. Я пролетела пыльные и пустые этажи одним махом, перепрыгивая через ступеньки, и выскочила в перекопанный двор – свежий воздух ворвался в лёгкие, и я побежала прочь прямо по размякшим от весеннего солнца сугробам. Пришла в себя через пару-тройку кварталов. Похоже, район активной застройки: сплошные строительные заборы и будущие многоэтажки, обставленные пока кранами и самосвалами, развозящими по асфальту глину. До наверняка обещанного инвесторами благоустройства здесь ещё очень далеко. Из ближайших распахнутых ворот вышла стайка молодых ребят в спецодежде и касках – они разом замолчали, увидев меня. Видок у меня и правда был не очень – на голове бардак, измятые штаны и застиранная футболка, да и кеды не по сезону. И только сейчас я сообразила, что забыла там куртку, хотя руки уже покраснели от холода, но я этого не чувствовала. – Пожалуйста, вызовите полицию! – я обхватила себя руками, пытаясь согреться, и тут же чихнула. Смуглый невысокий строитель с раскосыми глазами шагнул вперёд и накинул на меня свою телогрейку, другие тоже забегали, заговорили быстро-быстро, а у меня от слабости подкосились ноги… Похоже, впечатляющий талант к бегу нуждался в срочной подзарядке. Скорая и полиция приехали, когда я сидела в тёплой бытовке и пила очень горячий чай из железной кружки, глупо улыбаясь обступившим меня озадаченным мигрантам. Прибежавший на шум бригадир не стал прогонять их, а всё подливал мне из термоса, опасаясь, что я сейчас отключусь. Медики всё-так упекли к себе – понаблюдать. Они разумно исходили из того, что раз я около полугода просидела на цепи где-то на заброшенной стройке, значит – их клиент, и на всякий случай не выпускали из цепких и заботливых объятий. Стать наконец чистой, лежать на нормально постеленной кровати и в разглаженной одежде, пусть это всего лишь казённая ночнушка… Непередаваемые ощущения. Но я отчаянно жаждала новостей. Скоро должен был появиться следователь Серых – его уже ищут коллеги, а как найдут, так вот он и ответит на все мои вопросы. А сами старательно отводили глаза, не желая предметно разговаривать, и это здорово напрягало, если не сказать – пугало. Удалось уговорить совсем молоденькую медсестру дать мне на минутку телефон, хотя старшая по этажу, явно более опытная в таких делах, наотрез отказалась, строго заявив, что велено меня пока не волновать. Не знаю, чему их там учат, но человека реально можно в панику вогнать таким макаром. По памяти набрала номер Царёва, но никто так и не ответил. Позвонить родителям не успела – приехал Серых. Медсестра, увидев сурового дядьку на пороге палаты, предательски выхватила свой аппарат и прошмыгнула на выход. Он окинул меня всю цепким взором, чуть задержавшись на следах, оставленных ремнями на лодыжках – я тут же убрала голые ноги под одеяло, чтобы лишний раз не глазел никто. Не хочу быть пугалом. – Очень рад видеть вас целой и почти невредимой, Федора. – Так вы мне расскажете, что с Алёнкой? И когда приедет Царёв, ему уже сообщили, где я? – Не волнуйтесь, с девочкой всё в полном порядке. Она сейчас в детском учреждении. Жива и здорова. – А муж? Когда он приедет за мной? И почему она не с ним, а в каком-то учреждении? – Ваш муж сейчас находится под следствием. Мне очень жаль, – тон Серых выглядел вполне уместным, но что-то ещё скрывалось за маской вежливого и равнодушного сожаления. Как будто ему и правда было не всё равно. – Готовы поговорить об этом сейчас, или лучше отложим, пока вы придёте в себя? – Конечно, готова. Выкладывайте всё. – Алёнку нашли в строящемся офисном центре в Москва-Сити. На площадку пролезли подростки, захотели необычную фотосессию устроить, ну вот получили впечатлений выше крыши. К счастью, хватило мозгов сразу сообщить в полицию, а фотографии, конечно, изъяли у них. В одном из помещений они наткнулись на запертую на большой засов дверь, сунулись, а там перепуганная Алёнка в цепях, живая и невредимая, только слегка голодная, и ещё… Старуха лет двухсот, не меньше, сидит в углу и непрерывно шепчет. Еле вытащили её потом оттуда. Личность пока не установили, она толком и не разговаривает, но состояние стабильное. Бормочет бессвязное что-то, специалисты с ней разбираются, но прогноз не очень-то. Повредилась головой, похоже. – Про Алёнку я поняла, а что с Царёвым? За что его? – Так помещение это ему принадлежит, и там кругом его ДНК нашли. И, судя по камерам, Царёв регулярно бывал там. – Да что за бред? Причём здесь Царёв вообще? Он бы никогда… – На вашем месте я бы не торопился с выводами. Понимаю вас прекрасно, но, поверьте, иногда самые близкие люди понятия не имеют, что у них под носом творится. В любом случае, следствие разберётся, с учётом новых открывшихся обстоятельств. – Так меня точно не Царёв! Это же братья Волковы, Николай и ещё Ваня и ещё не знаю, как звать. Я объяснила всё полицейским, они должны были их обнаружить, я же их заперла. В смысле, Николая и ещё парочку левых кадров, включая его девушку… – Да, знаю, мне доложили. Оперативники и даже криминалисты там уже побывали, не сомневайтесь. – Ну и? – Никого не нашли. То есть нашли цепь, следы ваши… И никаких людей. Кто-то бы там ни был, они успели уйти до приезда полиции. Но мы их найдём, обязательно. Следователь Серых методично фиксировал мою историю на бумаге, иногда скептически приподнимая бровь, но в целом – не удивляясь. Рассказать о Волковых, но не упомянуть спящих «пассажиров» я никак не могла, так что пришлось слегка импровизировать. Вывернула так, будто понятия не имею, какова была преступная цель. Возможно, Серых просто оставил эту скользкую тему до следующего раза – за стеклянной дверью уже маячил дежурный доктор, делавший знаки, что тот слишком затянул визит. Когда следователь начал укладывать исписанные бумаги в папку, собираясь раскланяться, я поняла, что не спросила ещё кое-что важное. – Могу я увидеться с мужем? Где вы его держите? – Конечно. Я дам вам телефон адвоката, он всё устроит. – И ещё один момент… Кто-нибудь, кроме меня, просил о свидании с Царёвым? Серых внимательно изучил свою авторучку, словно увидел её впервые, а потом заглянул мне в глаза. – В подобных ситуациях я обычно советую людям сосредоточиться на себе и своих интересах, а не заниматься исследованиями степени разрушения брака. Но в вашем случае я, пожалуй, сделаю исключение и отвечу, хотя и не должен. Только между нами, хорошо? – я коротко кивнула. – Кроме адвоката, был только один посетитель. Некая Зоя Олушкина. Приходила один раз. Ещё вопросы будут? Я отвела взгляд. Ну конечно. Серых встал и непринуждённо улыбнулся. – А вы молодчина. Отлично держитесь, учитывая пережитый опыт. И падчерица ваша тоже крепкий орешек, хотя и ей здорово досталось. – Кстати, а почему она в каком-то специальном учреждении, а не с моей мамой? Вы же сказали, что с ней всё нормально? – Да, полный порядок. Вы сможете забрать её, как только вас выпишут, – Серых уже взялся за ручку двери. – Если захотите, конечно. – Так почему она не с моими родителями? Серых неторопливо обернулся. – Дело в том, что они сами отказались. То есть сначала ваши родители забрали её к себе, но через пару недель попросили устроить её куда-нибудь. По правде говоря, куда угодно, лишь бы она не жила больше с ними. Детский инспектор была в шоке, но быстро всё организовала. – А они не сказали, в чём причина? – Нет. Как я понял, там всё довольно эмоционально было. Может быть, не справились с переживаниями ребёнка. Всякое бывает. – И где Алёнка сейчас? Куда её в результате пристроили? – Детский дом в Серебряном бору. Они обо всём позаботились. Замечательный вариант, у них очень высокие рейтинги. – Её забрала к себе Зинаида Ивановна? Даже неплохо, пожалуй. Серых слегка побледнел. – Откуда вы её знаете? – Кого? Директора? Да так, длинная история. Если очень коротко, то родители забрали меня именно оттуда. – Уверены в этом? – Ну да, а что? Разве это важно? Серых нервно раскрыл на папке молнию и быстро пролистал бумаги. Похоже, что-то он действительно нашёл, потому что застыл на месте, вглядываясь в один-единственный листок. – Так в чём дело, вы мне скажете? Я уже не знаю, что и думать. Серых резко захлопнул папку и решительно открыл дверь. – Ничего, так, показалось. До встречи, Федора, – и он быстро ушёл. Нужно было разбираться со всем этим как можно скорее. Пришлось приложить усилия, чтобы меня выписали. В конце концов подписала, что беру на себя всю ответственность, и мне дали позвонить маме, чтобы она приехала и привезла кое-какие вещи. Мама ворвалась, как тайфун. Она перевернула всё вверх дном, помогая собраться и ненавязчиво выискивая на мне следы возможного ущерба. Я предъявила ей целые голову-руки-ноги – к этому моменту на лодыжках ничего страшного не осталось, ткани полноценно регенерировали, но она причитала, не останавливаясь. Мне кажется, больше всего она боялась, что я задам ей тот самый вопрос. – Мама, сядь, пожалуйста, и хватит бегать по потолку. Скажи мне, только честно, почему вы отослали Алёнку? Мама заюлила, занервничала, а когда припёрла её к стенке, то побледнела, картинно схватилась за сердце и присела на край кровати, но отвечать-то всё равно пришлось.