– Что надо? Проваливайте отсюда! – А где девочка, Варвара? – Не ваше дело! – хозяйка попыталась захлопнуть дверь. – Да мы хотим помочь ей! – Ага, прям, – она упорно выпихивала мой ботинок из образовавшегося зазора, пока я судорожно прощупывала пространство за её спиной. Увы, там больше никого не было, ни единой живой души. Внезапно она сдалась, заговорив более миролюбиво. – Слышь, уехала она, хорош лезть-то. Вот как вы свалили, так сразу и подорвалась на выход. Через неделю объявится. Наверное. Уйди, а? И без тебя тяжко мне. – А куда она поехала? Где её искать? Это очень срочно, поверьте. И это ей надо, а не нам. – Без понятия. Она мне не докладывает. Ходит, помогает по хозяйству, а потом вдруг исчезает, хотя у меня тут дел по горло. Мне, может, тоже очень надо, ну так я терплю, жду. Вернётся, говорю же. Но не раньше, чем на той неделе. Дошло теперь? – и она выразительно покосилась на мой ботинок. – А телефон есть? – Нету телефона. Не любит она их. Ну, всё теперь? Я выдернула застрявшую обувь и позволила ей закрыться. Ловить было нечего. А вот Алёнка приободрилась – похоже, уникальное сокровище целиком и полностью переходило в её собственность, как она и хотела. Постаралась пораньше загнать Алёнку спать – ещё не хватало, чтобы она случайно подслушала, о чём мы будем разговаривать со следователем. О своей настоящей матери после возвращения из детдома она предпочитала не упоминать, лишь однажды коротко бросив, как обидно, что мама так и не пришла за ней, хотя она очень ждала. Похоже, сама Алёнка никак не связывала оборотней и факт появления Елены Царёвой во плоти около школы, спустя столько лет после её рождения. Да и была ли та связь? Серых до сих пор говорил, что обнаружить нынешнее местонахождение Царёвой так и не удалось. Мелькнула на радарах, и как в воду канула. Приехал Серых позже, чем обещал – сходу извинился, что замотался на службе. Вид у него и правда был прилично замученный. Настолько, что я автоматом предложила покормить ужином, но ещё сильнее удивилась, когда он вдруг согласился. Глядя, как Серых уплетает борщ, заедая чёрным хлебом, подумалось, а что вообще за жизнь может быть у следователя, небось и семьи-то нет. Сидит тут за полночь, вместо того, чтобы пойти поскорее домой и позволить жене отвлечь себя от ежедневной рабочей рутины. Отставив тарелку прочь, Серых достал пачку цветных фотографий, явно отпечатанных с любительской плёнки, и спросил, узнаю ли кого-нибудь. Там была молодая пара – юноша с серьёзными глазами и очень красивая смеющаяся девушка. Несколько не слишком резких снимков на фоне Москвы образца прошлого века. Если бы не очевидные маркеры давно ушедшей эпохи, я бы и не сомневалась, что передо мной Елена Царёва – характерную манеру держать голову и этот властный взгляд трудно перепутать, она на всех снимках такая, просто качество здесь не очень. – А кто это? Девушка, конечно, необычайно похожа на Царёву. И что за парень? – Мне здесь лет двадцать пять, кажется. А её тогда тоже звали Лена. Присмотрелась получше – пожалуй, похож. – Так Елена Царёва, получается, дочка вашей бывшей подруги? А что же вы молчали раньше? – Всё не совсем так. Я тогда был влюблён до одури, а Лена, она действительно отличалась от всех знакомых женщин, это нельзя было не замечать. По молодости я и понятия не имел, что настойчивый жених может отпугнуть девушку, но мне казалось, что раз я во всём уверен, значит, дело наше решённое. Жениться хотел, очень глупый мальчишка. – А что пошло не так? Она сбежала? – Ага. И довольно быстро, кстати. Думаю, мой напор её смутил, так что однажды Лена просто исчезла, но она не учла, кто я по профессии. Искать людей всегда было моим хобби, я потому и стал следователем. – Ну и как, нашли свою Лену? – И да, и нет. Я нашёл очень странный детский дом, с которым Лена определённо была как-то связана. Это почти единственная постоянная вещь в её жизни, как потом выяснилось. Много раз мне удавалось обнаружить брошенные ею личины – временно снимаемую квартиру, выдуманное имя без прошлого, очередного мужчину. А знаете, что было самое дикое? Она всегда оставляла им в подарок детей. – Как это? – Очень просто. Находила себе подходящего кавалера, какое-то время играла в счастливую семью, ожидающую пополнения, а потом – бац. Безутешный вдовец остаётся один на один с новорожденным ребёнком. Чаще всего детишки отправлялись прямиком в тот самый детдом, не особо задерживаясь с горе-папашами, а она начинала всё по-новой. – А зачем она это делает? – Хотел бы я знать! – Серых потёр подбородок и взял одну фотографию, где Лена смотрит куда-то в сторону, чуть нахмурившись. – Много лет прошло, а ведь она ни капли не изменилась, чего нельзя сказать обо всех остальных. Дети растут, мужчины стареют. Целый детский дом брошенных ею детей, можешь себе представить, Федора? – Даже больше, чем вы думаете. – Ну да, конечно. Ты же сама оттуда. До недавнего времени я был уверен, что только со мной не сработал этот детский фокус. Пока не понял, что там был ещё один ребёнок, которого благополучно выкинули из статистики. Это ты, Федора. – То есть она – и моя мать тоже? – В этом я и не сомневаюсь, но главный вопрос в другом. Похоже, я твой отец. Мы проговорили почти до утра. Ещё бы, Серых десятилетиями вслепую искал ключи к скрытому миру чудовищ, спокойно существующему прямо под носом у москвичей. И, надо отдать должное его нечеловеческой настойчивости, нашёл очень многое. Директор детдома в Серебряном бору терпеть не могла любознательного следователя – Серых с усмешкой поведал, как она обрушилась на него со всеми своими фантастическими связями, когда он только начал первый раунд боёв, тогда ещё молодой и зелёный следователь, свято верящий в силу правды. В суровой реальности о том, чтобы вытащить на белый свет сомнительные делишки, творимые подопечными Елены, можно было раз и навсегда забыть – прокуроры отказывались замечать необъяснимые подробности, чиновники серели лицом при малейшем намёке на необходимость проверок, а коллеги-следователи моментально теряли зрение и слух, когда дело касалось сего загадочного места. В конце концов он смирился, что официально к ним не подъедешь, хитрее надо заходить. Самое поразительное, что история детского дома уходила далеко в прошлое – ещё задолго до революции некий меценат построил рядом с бывшими дворцовыми конюшнями закрытый приют для одарённых детей-сирот, пользующийся дурной славой у караульных расположившихся по соседству интендантских складов. Байки ходили разные, и приличным людям, а уж тем более – начальству, верить в них не полагалось, да только обходить это скромное деревянное здание простые солдатики и работники конного завода старалась по большой дуге. Потом старое здание практически ушло под воду – землю захватила река, но приют вернулся уже после революции и обосновался здесь капитально. И все эти годы уникальный детский дом выпускал во взрослую жизнь детишек – они разлетались по свету, вооруженные непонятными способностями и совершенно неизвестными целями. Следы их терялись, лишь только они переступали порог – никаких списков, достоверных свидетельств или хотя бы фотографий выпускников. Единственное старинное фото, которое удалось добыть в архивах, запечатлело стоящую на высоком крыльце хорошо одетую женщину с прилипшей к пышной юбке малышнёй в строгих костюмчиках, с каллиграфической надписью – благотворительница со своими младшими воспитанниками. Надо ли говорить, что она до боли напоминала Царёву? Как минимум три века кто-то аккуратно собирает её детей и заботится о них. Про мертвяков Серых тоже знал. Бизнес этот был отлично налажен, и любая мало-мальски известная в кругах чудодейственных услуг личность имела на них стабильный оборот – люди, сталкиваясь с мертвяками, в отчаянии цеплялись за любую возможность и обращались в итоге за помощью к самым сомнительным персонажам, и те с готовностью забирали проблемных жильцов с глаз долой, обещая навсегда избавить от кошмара. Разумеется, никто потом не жаловался, заявлений никаких не строчил, а если и находились настырные родственники, не понимающие весь расклад, не заставшие своими глазами процесс страшной раскрутки мертвяка и потому не желающие смириться с пропажей, так всё равно проку не было. Полиция никогда не могла проследить их путь до финальной точки – следы обрывались безо всякой надежды, и ни единого раза в отчётах не всплыл сам детский дом, как их последняя обитель. Дела лишь накапливались, пылились на полках, и чем активнее разрастался город, тем меньше было шансов, что хоть кто-то из властей заметит процесс самоисцеления. Серых постепенно осознал, что посредникам нельзя мешать, они лишь зачищают уже случившееся зло, а вот к поставщикам мертвяков, распоясавшимся чудищам, он имел массу претензий. Его мечтой было выследить всех монстров и изолировать. На этом пункте у нас и возникли первые разногласия. До всех остальных чудищ мне дела не было, и если вдруг удастся их обезвредить, так я буду только за – но Алёнка? Серых, только начавший привыкать к мысли, что у него есть родня среди вражеского воинства, столкнулся теперь с необходимостью принять ещё и внучку. Причём от Царёва, к которому он питал неизъяснимую неприязнь. Как я поняла уже значительно позже, он так и не смог простить ему роман с Зоей Олушкиной, пустышкой, помешанной на внешности. И моё желание попробовать забыть эту страницу тоже категорически не одобрял. Алёнка выползла на кухню в пижаме и ойкнула, наткнувшись на уже собирающегося уходить Серых. Утро ранней весны выдалось хмурым и зябким, и проговоривший всю ночь следователь явно предпочёл бы вовсе никуда не ехать, а прикорнуть прямо тут, на диване, благо, что жилплощадь позволяла сделать это без всякого стеснения, да и вполне можно было рассчитывать на кофе и яичницу. Тем более – суббота. Полезшие на лоб глаза Алёнки вернули его в действительность – с какой стати ещё вчера посторонний мужик сегодня обживается в нашей квартире? Предоставив мне почётное право самой объяснять всё ребёнку, Серых распрощался и ушёл, неловко прихватив за плечи, что скорее походило на формально выполненный ритуал, чем на родительскую ласку. Алёнка укоризненно тряхнула волосами и ретировалась в ванную, не выдав никаких особых комментариев, чего я слегка боялась, так что со спокойной совестью отправилась отсыпаться, решив разобраться попозже, на свежую голову. Про Машку, давно напросившуюся в гости, поднять боевой дух и вообще поболтать по душам, я полностью забыла. Трель звонка беспощадно вернула память – раз уж Машка приехала, она добьётся, чтобы её впустили, без вариантов. – У тебя чего вид такой помятый? Плохо спала, что ли? – она водрузила на стол пирожные и включила кофемашину, достав из холодильника молоко. – Кофе будешь? На шум прискакала Алёнка, деловито сунув нос в бумажный пакет из кондитерской. – Привет, тётя Маша. А у нас всю ночь был дядя из полиции. Вот только недавно ушёл, – и ресницами невинно хлоп-хлоп. – Так, я не догнала сейчас. И что это было, позволь спросить? – теперь Машкины глазища стали, что два блюдца. – Ты не поверишь, – кажется, придётся признаваться, а то хуже будет. – Так ты попробуй, расскажи. Кто конкретно был-то? – Серых, – Алёнка ответила за меня, сцапав любимое медовое и вещая с набитым ртом, – Он очень грустный был. Мне так показалось. – Ах, ей так показалось! Ну-ну, – Машка развеселилась. – Угу. Он маму жалел даже. Только я не поняла, почему, – и Алёнка вопросительно приподняла брови. – Да! Почему? – Машка поддакивала. – Знаете, девочки… Кажется, мы с ним выяснили, что он мой отец. Ну, в смысле, родной отец, – надо было видеть их лица. – Ещё один дедушка? Класс. А мне обязательно любить его и всё такое? По-моему, он странный. И старый дедушка мне больше нравился, пока он не разлюбил меня сам, – Алёнка пожала плечами и ушла к себе, стряхнув крошки с пальцев.