– Хорошо. И ещё, – она слегка замялась и уставилась на пол перед собой, опустив лицо, – насчёт дедушки. Я не специально. Алёнка радостно строила планы, как мы будем спасать дедушку. Все они, конечно, обязательно сработали бы в силу своей незамысловатой простоты, но… Глядя со стороны, дух захватывало от её безжалостности. Взять любого подвернувшегося незнакомца, забрать у него способность ходить на своих двоих, перелить дедуле. И дело в шляпе! Нам двоим – легче лёгкого это провернуть. – Мам, мы же можем выбрать кого-нибудь плохого. Есть же плохие люди? Давай у них заберём? Вот оборотней хорошо бы наказать, они точно заслужили. – Ты же знаешь, что мы не можем их трогать. Ни я, ни ты. Тебе ведь объяснили? – А, ну да, я забыла. Обидно. Тогда возьмём, у кого не жалко. – А кого тебе не жалко? – Ну не знаю… – она с сомнением всмотрелась в моё строгое лицо и не решилась выдвигать свежие идеи. – А ты что предлагаешь? Дедушка же не виноват, что так вышло. Он-то точно хороший. Хотя зря они меня прогнали, я бы не стала их обижать… Случайно так получилось, всего один разик. Ты же на меня не сердишься, мамочка? – Нет, конечно. Но на будущее постарайся держать себя в руках, если не хочешь, чтобы люди тебя откровенно боялись. – А ты как думаешь, когда мы с тобой вылечим дедулю, бабушка и дедушка меня простят? Будут снова любить, как раньше? – Алёнка, я понятия не имею. Надеюсь, что так… Но давай не будем загадывать, а просто всё исправим. Такой поворот явно ей не понравился, она тяжко и демонстративно вздохнула, а потом разочарованно протянула: – А-а-а… Ясно, – как будто без гарантии прощения не стоило и пытаться. Ещё она очень переживала по поводу папы, возмущаясь несправедливостью обвинения. Я старалась аккуратно обходить острые углы, в основном соглашаясь с ней или отмалчиваясь, когда было возможно. Уж что ей точно ни к чему, так это малейшие подозрения в его адрес. В конце концов, он родной отец. Притом хороший, не у всех такой есть. Трудно представить, чтобы он с ней так обошёлся. Да и со мной… Маловероятно. В голове не укладывалось. Допустим, моим родителям записать его в преступники – элементарно, небольшое мысленное усилие, и некогда любимый зять превращается в трагическую оплошность, нуждающуюся в немедленном и бесповоротном выкорчёвывании из жизни их любимой дочери. Наверняка, я бы и сама проявила такую же категоричность, когда замешаны близкие. Не могу их винить, хотя мы и поругались – больше из-за того, что мама шокирована моей погружённостью в чудовищные способности Алёнки. Но она отойдёт, надо просто дать ей время. Хорошая новость – свидание с Царёвым нам благополучно разрешили, но до него оставалось ещё несколько дней. Похоже, ему пока не сказали, что я вернулась домой живая-здоровая – периодические звонки наверняка должны были разрешать, да и мой мобильный уже восстановлен, но телефон молчал. Придумывать, что я ему скажу, было затруднительно, так что я постаралась отложить эту задачку напоследок, сосредоточившись пока на дедушке. Оставался очень интересный вопрос – где взять человека, у которого можно безболезненно забрать нечто, что поможет моему отцу? Способность к регенерация тут подошла бы однозначно, но где её искать? Штучный товар, и одну раздачу я уже потратила – не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь чувствовала себя настолько превосходно физически, как будто нет никаких границ и как будто я не сидела целых полгода на привязи. Неужели придётся шерстить горе-целителей? Вдруг у них есть что-то стоящее, что можно украсть. Оказалось, что интернет пестрит продвинутыми специалистами по мгновенному излечению буквально от всего, только готовь монету, а уж опытные «доктора» найдутся. Чем дольше изучала до смешного однообразно слепленные сайты, тем меньше искреннего сочувствия вызывали их творцы. Некоторые хотели оплату вперёд, этих сразу мимо, а вот желающие сперва пообщаться лично, те выглядели убедительней. Под конец, когда наметила с десяток самых многообещающих вариантов, остатки человеколюбия во мне заметно забуксовали. И бросилось в глаза сходство со злосчастным «Домом быта» на Автозаводской, куда попала Алёнкина бывшая учительница, хотя от них хоть реальная польза – занимаются мертвяками. Узкая и неуютная лестница в подъезде обнаруженного по первому же адресу панельного дома напомнила мне старые жилые здания в центре – обычно именно так там и выглядел чёрный ход для прислуги. Мы с Царёвым когда-то хотели переехать внутрь Садового кольца, но историческая застройка неприятно поразила своей запущенностью и красноречивыми свидетельствами растаскивания в прошлом нормальных квартир на клетушки. И вот теперь панелька – один в один, только она сразу так и задумывалась. На третьем этаже – обитая дерматином дверь с весёленьким узором из шляпок мебельных гвоздей. Звонок резкий, пронзительный, как скрежет железа по стеклу. Видимо, для создания правильной атмосферы – почувствуй себя страдальцем, узри истину сквозь мрак унылого быта. Была бы я настоящим клиентом – наверняка уже сбежала бы, но, как охотник, чуяла достойную дичь. В прихожую нас впустила девчонка лет пятнадцати, очень просто одетая, без грамма макияжа и вообще какая-то слишком бледная даже на фоне давно выцветших обоев. Она стрельнула в нас умными глазками и тут же потупила взор, но я успела заметить, что её внешняя покорность – скорее привычная маска, чем врожденная черта характера. Из глубины квартиры послышался уверенный женский бас, уточняющий, кто пришёл. Девушка равнодушно закрыла за нами входную дверь, методично заперев несколько механических запоров, удивительных на столь хлипкой конструкции, и крикнула в ответ, что очередные клиенты пожаловали. Она махнула рукой дальше по коридору и отступила на кухню, освобождая проход. Комната вся заставлена диковатого вида статуэтками и прочими штуковинами, с большой натяжкой относимыми к современному искусству, хотя там и нет особых границ на минимальную художественную ценность. Ощущение – винегрет из всего про духовное развитие. Еле-еле осталось место для кушетки, очевидно предназначенной для посетителей. Алёнка никогда ещё не бывала в помещении со столь низко нависшими потолками – я могла бы поменять лампочку в люстре, просто подняв руки. Она прямо-таки глазела, разинув рот – кажется, обстановка показалась ей весьма комичной. Мы сели и приготовились ждать. Дама выплыла из-под переливающегося стеклярусом потока бусин, оглушительно громко зашуршавших в тишине, прерываемой только размеренным стуком капель о металлическую мойку. Подрисованные брови вразлёт, отличная осанка и велюровый домашний костюм со стразами – она явно знала себе цену, не боясь прогадать в деталях. – И кто тут у нас нуждается в помощи? – сразу взяла снисходительный тон, определив, что я у нас трепетная мамочка, а Алёнка – та самая бедняжка. – А вы точно сможете нам помочь? – решила подыграть, пока прощупывала, с кем имеем дело. Мне хотелось найти хоть какой-то талант к врачеванию, и я вопросительно взглянула на Алёнку. Надо сказать, что я теперь впервые задумалась, как же это неудобно получается – нельзя просто вернуть украденное, когда пришла на то необходимость. Приходится изобретать велосипед, мучительно выдумывая, где прихватить «лишнего», чтобы спать потом спокойно, без борьбы с приступами угрызений совести. Неожиданно трудно пошло объяснение для рвущейся в бой Алёнки, после краткого, но яркого пребывания в детдоме сильно ожесточившейся во взглядах на окружающий мир, в чём вообще проблема – пожертвовать конкретным незнакомцем ради важного и близкого человека? То есть она запомнила, что есть теперь такое дурацкое правило, прилично усложняющее жизнь, но осознать и прочувствовать его на своей шкуре пока не получилось. Боюсь, столь одиозный персонаж никак не поможет мне в воспитательном процессе – Алёнке мадам откровенно не понравилась. Чем больше распиналась дамочка, тем сильнее хотелось на выход. Алёнка отрицательно покачала головой и выразительно вытаращила глаза, пихнув меня в бок, чем изрядно смутила уже плотно заехавшую в отработанную колею лжецелительницу. Та вдруг сбилась с мысли, попыталась повторить сказанное ранее и окончательно стушевалась. Впрочем, судя по обстановке, крупным финансовым успехом тут и не пахло – не так уж хороша была та колея. Чутьё меня подвело, ну так и глупо было надеяться на удачу с первого выстрела. Я незаметно кивнула Алёнке, мол, потерпи, сейчас улучим удобный момент и культурно сбежим, а она со всей своей детской непосредственностью встала с кушетки, взяла меня за руку и уверенно потянула прочь. У дамы знатно отвисла челюсть – такой наглости она уж точно не ожидала от потенциальных лохов. Пытаясь разобраться с многочисленными замками, чтобы побыстрее завершить тягостную сцену, я вполуха слушала ругательства мадам, беззлобные и довольно формальные. Кажется, она даже не обиделась – так, скорее удивилась. – Дайте, я вам открою, а то полдня тут промучаетесь, – уже знакомая девушка вынырнула из кухни и ловко оттеснила нас в крохотном пространстве прихожей, привычно защелкав затворами. – А как тебя зовут? – Алёнка неожиданно прикоснулась к её локтю, отчего та вздрогнула, как от удара, и на мгновение зажмурилась, вжав голову в плечи. Потом медленно распрямилась, обернулась к нам и кривовато улыбнулась. – Варвара, – девушка поправила чёлку и открыла рот, чтобы задать встречный вопрос, но Алёнка сама по-взрослому протянула ей ладонь и представилась. Только в момент рукопожатия до меня дошло, что происходит – Алёнка выкачивала из Варвары чистейший дар исцеления, дымок густо разлился по линолеуму и выставленной на нём нехитрой обуви и тут же растворился в новой хозяйке. Джек-пот! Девчонка могла бы спасти любого, кто приходил сюда, если бы захотела! А мамаша или кто там она ей – лишь ширма для отвода глаз и сбора денег. Впрочем, они явно не слишком-то усердствовали в этом направлении. Алёнка разжала пальцы, и Варвара робко и вопросительно посмотрела на меня, как будто не знала, захочу ли и я познакомиться тоже. Если она что и почувствовала, потеряв дар, то не показала виду. Глядя в её добродушные серые глаза, я поняла, что от стыда заливаюсь краской от макушки и до пят – на этот раз мы явно обидели кого-то очень и очень слабого и беззащитного. Повезло, так повезло, хотя способность ходить она точно не утратила. Стоит, смотрит, ждёт реакции. Хмурится. Я скомкано представилась, сгорая от мысли, что Варвара теперь решит, что мне показалось зазорным её общество, но не в силах заставить себя задержаться здесь ещё хоть пару минут. Алёнка вовсю рассматривала нашу новую знакомую, а я схватила её и пулей вылетела вон. Отдышалась уже в машине. Алёнка сияла как начищенный пятак. – Мам, видишь, как же нам повезло! – Да… Жалко только Варвару твою. – Ты же так и хотела, правда? Она ходит, и дедушка теперь снова будет ходить, все довольны, – её улыбка заметно погасла, – ну чем ты опять недовольна? – Да всё хорошо, просто как-то… Не по себе. Как будто мы с тобой только что обокрали очень доброго человека. – Ага, она мне тоже понравилась! Знаешь, что я подумала? Раз это такой дар лечить, кого хочешь, я оставлю его себе! Если ты не против, конечно, мамуля, – Алёнка умильно состроила просительную рожицу. – Вылечим дедулю, а если Варвара потом захочет кого-нибудь спасти, я всегда ей смогу помочь! Мы могли бы подружиться, например. Что думаешь? У меня не нашлось слов. Завела машину и позвонила маме – надеюсь, она не возражает, если мы свалимся сейчас, как снег на голову? Мама выдержала эффектную паузу и осторожно спросила, одна ли я приеду. Лицо Алёнки вытянулось и потемнело. Вот это я сглупила! В расстроенных чувствах забыла про дипломатию, так торопилась всех примирить. Стоит ли удивляться, что мама с сожалением выдавила из себя, что не готова принять нас сегодня, уж больно занята. Называется, приплыли. Но это неважно – времени на расшаркивание у нас всё равно нет. Я прекрасно знала, что они оба сейчас дома, так что мы всё равно помчали на Кутузовский, надеясь проскочить туда и обратно до самых лютых пробок. Алёнка сидела мрачнее тучи – от радостного предвкушения семейной идиллии не осталось и следа, но и внушать ей ложные ожидания тоже совсем не хотелось. Уже почти на месте позвонил Серых – обычный вежливый и суховатый тон сменился на нечто совершенно другое, душевно-проникновенное, как когда человек чересчур взвешивает каждое слово, и от контраста у меня сразу душа ушла в пятки. Когда с тобой так разговаривают, добрых вестей как-то не ждёшь. Тем не менее, по телефону Серых ничего объяснять не стал, только заверил, что всё в порядке, просто срочно нужно поговорить по поводу Елены Царёвой и он может заехать в любое удобное мне время, например – сегодня вечером. Так и договорились. Бабушка встретила внучку крайне натянуто, но за порог всё-таки пустила – и сразу же убежала на кухню, чтобы не бросилось в глаза отсутствие традиционных объятий. Пока она гремела посудой, устраивая угощение на скорую руку, мы прошмыгнули к дедушке. Конечно, он знал, что супруга перегибает палку, но предпочитал не спорить с ней, а тихонечко действовать по-своему. Алёнка подбежала к креслу и обхватила здорово смущённого деда за шею, чмокнув в щёку – но убедившись сперва, что тот не против. – Дедуля, а попробуй-ка встать! – она почти пропела пела это, замирая о восторга. Видимо, ожидаемое чудо сработало. Он неуверенно откинул в сторону шерстяной плед и пошевелил одной ногой. Потом другой. Потом осторожно привстал и шагнул вперёд. А потом вприпрыжку рванул на кухню – хвастаться жене! Мамуля охнула и разбила чашку. Мы выждали буквально с минуту и увидели их, стоящих в центре кляксы из разлетевшихся мелких осколков, таких счастливых и ошарашенных. Вот только при виде нас их лица дружно подёрнулись смущением. Особенно красноречивым стал дедушкин взгляд – былая робкая надежда сменилась на несомненный испуг. Нам точно не были рады. А я и не собиралась надолго задерживаться – нужно вернуться, пока ещё можно всё переиграть, как было. Отдать дар обратно Варваре, а остальное уже потом. Но мы её не застали. Звонок надрывался довольно долго, пока знакомая нам мадам не приоткрыла дверь, подозрительно уставившись из-за накинутой цепочки. А глаза-то заметно осоловели, и напускной апломб слетел, превратив её в крайне уставшую женщину, у которой не задалась неделя.