— Хорошо. Я в вашем распоряжении в обоих лицах, но не больше четверти часа на каждую беседу. Время мне очень дорого. — Достав часы, я показал им циферблат и добавил: — Как видите, сейчас ровно восемь. Вы, стало быть, можете до четверти девятого говорить с писателем, а до половины — с вестменом. Затем наша встреча закончится. — Но, — возразил Зебулон, — вы же написали нам, что уделите два часа! — Правильно! Полтора часа я оставлял для «друга», но вы собираетесь говорить только с «писателем» и с «вестменом». На «друга» вы не рассчитываете, а потому остается только полчаса. — Но мы надеемся, что станем друзьями. В этом случае мы можем рассчитывать на два часа? — И даже больше. Итак, начинаем! Из первой четверти часа прошло уже три минуты… — У вас странная манера вести деловую беседу! — раздраженно вставил Зебулон. — Только тогда, когда тема уже обсуждалась и меня снова вынуждают вернуться к ней. Итак… пожалуйста… Слово взял Гарриман: — Итак, речь идет о ваших трех томах «Виннету», которые мы хотим выкупить… — Пожалуйста, краткий ответ! Да или нет! Вы хотите перевести их и отдать в печать? Они смущенно переглянулись. Никто не ответил, тогда я продолжил: — Поскольку вы молчите, я отвечу за вас: вы хотите их не напечатать, а уничтожить, и все из-за вашей собственной фамилии и погибшего отца. Оба вскочили со скамьи и подняли гвалт, но я положил ему конец энергичным движением руки: — Спокойно! Прошу вас, замолчите! Писателя вы, может, и обманете, но вестмена — никогда! Ваша фамилия — Сантэр. Вы сыновья того Сантэра, о котором, к сожалению, мне пришлось сообщить столько плохого. Надеюсь, о вас я смогу рассказать кое-что получше. Они застыли, словно деревянные фигуры, потом уселись обратно на скамейку и замолчали. — Ну? — поощрительно спросил я. Тогда Гарриман обратился к Зебулону: — Я ведь говорил тебе, а ты не верил! С ним нельзя так разговаривать! Сказать ему? Зебулон кивнул. Гарриман повернулся ко мне и спросил: — Вы готовы продать нам ваши рассказы, чтобы они исчезли? — Нет. — Ни за какую цену? — Ни за какую! Но не из жажды мести или из упрямства, а потому, что такая продажа вам вообще без пользы. То, что я написал, не может кануть в лету! Много тысяч экземпляров «Виннету», изданных в Германии, распространены и здесь, в Соединенных Штатах. По здешним законам мои права как автора не защищены. Каждый может перевести или напечатать. Это же знает любой книготорговец, и вы своими предложениями еще там, в Германии, доказали, что в книжном деле вы ничего не смыслите! Я мог бы прикарманить ваши деньги и посмеяться над вами. Вы этого хотите? — Ты слышишь? — повернулся к брату Гарриман. -Он честен! В этот миг Зебулон снова поднялся и стал передо мной. Глаза его пылали, губы дрожали. — Мистер Бартон, — произнес он, четко выговаривая каждый слог. — Покажите мне ваши часы! Я исполнил его желание. — Только две минуты! — кивнул он. — Такого расклада времени захотели вы сами. Но учтите, последствия скажутся потом не на нас, а на вас! Да, мы -Сантэры, и нашего отца вы хорошо знали. Так продаете вы нам «Виннету»? — Нет! — Закончим беседу с писателем! Время истекло. Теперь пятнадцать оставшихся минут для вестмена. Я спрашиваю вас: сколько мы должны заплатить вам за то, чтобы вы привели нас к Наггит-циль и Деклил-То? — Вообще-то я не гид. — А если вам хорошо, очень хорошо заплатят? — Мне не нужны деньги. Я никогда и ничего не делаю ради денег. — Даже за огромную сумму? — Даже за огромную! Тут Зебулон спросил своего брата: — Могу я? Имею ли право? Тот кивнул, и Зебулон обратился ко мне: — Все-таки вы сделаете это, и не за деньги! Можете быть уверены! Вы знаете сиу? — Да. — А апачей? — Что за вопрос! Если вы действительно читали моего «Виннету», то об этом вы знаете так же хорошо, как и я. — Так послушайте, что я вам скажу! За истинность этих слов мы ручаемся головой! Вождей сиу пригласили вожди апачей. Отчего и почему — неважно, главное, что между ними суждено быть миру. Только вожди сойдутся вместе, никто больше! Но сиу решили воспользоваться этой возможностью объединиться со всеми врагами апачей, чтобы наконец уничтожить последних! Вы верите в это? — Надо подумать, — ответил я холодно. — Тогда я продолжу: место, где соберутся враги апачей, чтобы обсудить план войны, уже определено. Я знаю это место! — В самом деле? — Да. — Откуда? От кого? — Это сделка, но вам я могу сказать, потому что надеюсь на вашу благодарность. Я знаю сиу, а они — меня. Наша профессия торговцев лошадьми и скотом часто приводила нас к их вигвамам. Теперь они предложили нам очень выгодную сделку. Мы должны получить добычу, которую они отнимут у апачей. Понимаете вы, что я имею в виду? — Очень хорошо. — Значит, вы верите, что все это правда? — Посмотрим! — Назревает схватка, беспримерная по кровопролитию! Я знаю, что вы — друг апачей. Я хочу спасти их. Хочу дать вам возможность разрушить планы ваших врагов. Хочу привести вас на место, где они будут совещаться. Я отказываюсь от прибыли, которую нам обещали. Взамен я требую только одно — чтобы вы привели нас к тем местам, о которых я говорил. Теперь скажите, согласны ли вы! Но говорите быстро и определенно! Ни у нас, ни у вас нет времени! Он очень торопился, чтобы успеть все сказать. Я же выдержал паузу и спокойно ответил: — Хотите привести меня к месту, где состоится совет? Куда нужно ехать? — К Тринидаду. — Какой Тринидад вы имеете в виду? Их много. — Тот, что в Колорадо. В этом Тринидаде жил мой старый добрый приятель, по имени Макс Папперман, бывший охотник, а сейчас владелец отеля. Он был немецкого происхождения и всю жизнь считал свое имя источником бед, что приключились с ним. Он называл себя не на. английский лад Мэкс, а на немецкий Макс, но вследствие дефекта речи никак не мог справиться с «кс» и его «Макс» звучал всегда как «Макш». Хотя он и чувствовал себя глубоко несчастным, ему и в голову не приходило отказаться от такого имени, — наоборот, он при каждой возможности упоминал его. Вот почему все звали его Синим Макшем. Скитаясь по прериям он имел несчастье обжечь левую сторону головы порохом. Глаз он не потерял, но обожженная часть лица навсегда посинела. Он остался холостяком, и был верным товарищем. Я несколько раз коротко сходился с ним. Мы с Виннету помогли ему во время одного нападения сиу, и он счел себя навсегда обязанным нам, или, как он выражался, «остался в вечном и неоплатном долгу благодарности». Он был одним из тех вестменов, с которыми меня связывали узы дружбы. Хочу добавить, что Тринидад — столица округа Лас-Анимас в североамериканском штате Колорадо, крупный железнодорожный узел и даже играет большую роль в торговле скотом. Последнее обстоятельство и было, пожалуй, причиной того, что оба Энтерса хорошо знали как город, так и его окрестности. Зебулон продолжил атаку: — Мистер Бартон, вы когда-нибудь были в Тринидаде? Я ответил уклончиво: — Надо подумать. Я был в стольких штатах, что в голове все перемешалось. Итак, там будет сбор всех врагов апачей? — Да, но не в самом Тринидаде, а наверху, в горах. — Похоже, вы считаете меня школяром, способным поверить, что краснокожие могли выбрать для тайной встречи такой оживленный город. Это лишний раз подчеркивает расстояние между нами. Теперь я хочу только спросить, когда они прибудут туда, в горы. — Мы сегодня уезжаем, поскольку нам предстоит провести целый день в Чикаго и два дня — в Ливенворте. Вы можете последовать за нами. Совет вождей должен состояться ровно через десять дней. Но мы могли бы подождать вас в Тринидаде… — Укажите место поточнее! Или Тринидад так мал, что мы сразу столкнемся нос к носу? — Спросите отель старого Паппермана, которого называют Синим Макшем. Там мы остановимся. Но, сэр, уже одиннадцать минут прошло, значит, у нас осталось всего четыре минуты. Думайте скорее, иначе будет слишком поздно! — Не беспокойтесь! Мы закончим точно в срок.