– Ты и не обязана. Я сделала бы что угодно, лишь бы вернуть ее. Лишь бы изменить то, что произошло. Я сделала бы ради этого все на свете. И тут мне вдруг слышится ее далекий голос. «Да? И что бы ты сделала? Оттерла свою руку с хлоркой? Вытравила татуировку, которая выдает в тебе Дейзи, убийцу? Срезала бы ее?» Может, и срезала бы. Даже шрамы лучше, чем это клеймо на моем предплечье, этот идеальный круг, это «О». Как же глупо было с моей стороны наколоть ее там, где я могла ее видеть, где она была вечным напоминанием. А ведь он позволил выбрать место. Где тебе больше нравится, сказал он. Но я думала, что делаю это ради любви, мне хотелось, чтобы все ее видели, поэтому я выбрала то, что выбрала. Я смотрю на тарелку с супом. Пар поднимается над ней, точно дым над пожарищем. Выжечь, что ли, эту проклятую татуировку? Что ж, если такова цена, да будет так. Сейчас 54 И вот я снова здесь. Клюнула на открытку, которую, судя по всему, хранила десять лет, потом послала Дэну и забыла об этом. Я здесь, в сыром туннеле, ведущем в подвал Дэвида. Он, похоже, узнал меня еще в тот день, когда я к нему заявилась. Причем узнал по-настоящему – что я Дейзи, а не Сэди, как я тогда думала и чего боялась. Видимо, он был настолько в этом уверен, что проник в мою комнату и стал рыться в вещах в поисках доказательств. Неудивительно, что он спросил, зачем я вернулась. Неудивительно, что он убеждал меня уехать, пока не поздно. Неудивительно, что он пытался показать мне запись прыжка. Вот только Брайан опередил Дэвида. И заставил замолчать, прежде чем тот успел поделиться своими свидетельствами. Прежде чем успел передать мне видео со сценой моего самоубийства. Но Брайан допустил ошибку. Он позволил этому видео попасть мне в руки. Я слышу голос, эхом отражающийся от каменных стен. – Алекс? Он возвращает меня в настоящее, но доносится словно из другого мира. Алекс? Кто это? Некоторое время я вспоминаю. Голос слышится снова. – Ты там? Нет, думаю я, нет. Это все нереально. Но это не голос Дейзи и не мой тоже. Он принадлежит кому-то другому. Кому-то знакомому. – Алекс! Отзовись! Я жмурюсь на свет. Пытаюсь сосредоточиться, и постепенно остатки Сэди исчезают. Я заставляю себя ответить: – Кто здесь? Вопрос рикошетом отражается от стен пещеры. Я вижу чуть выше темный силуэт, размахивающий фонарем. – Моника?! Меня придавливает к земле дикий страх. Она во всем этом замешана. Неужели она в самом деле верит, что девушки ходят на «вечеринки» исключительно ради того, чтобы заводить мужчин и потом их шантажировать, а заниматься сексом их никто не принуждает? Она пришла за мной? Возможно, все-таки придется драться, хотя с ней шансы выйти победительницей несколько выше. И тут я вспоминаю: именно она была девушкой Брайана до того, как ее место заняла я; именно она завлекла меня к нему в лапы, обещая выпивку, сигареты и веселые тусовки, когда дома все было хуже некуда. Выходит, она с ним заодно, она все эти годы ему помогала. И сейчас занимается тем же. Интересно, что случилось с Зои? Наверное, они заманили в западню ее, Кэт, Элли и всех остальных точно так же, как когда-то заманили меня. – Алекс? – повторяет Моника. – Ты там? Я молчу. Я в ловушке, бежать некуда. Думаю, я знала ее. Точно так же, как знала Брайана. Она была на несколько лет старше, она познакомила меня с одним из своих друзей, взрослым мужчиной, чье имя я вытеснила из памяти, тем самым бойфрендом в кожаной куртке, который угощал меня выпивкой, покупал подарки и говорил, что я красивая. Мы занимались сексом, и это было даже приятно, вот только вскоре он заявил, что я должна все это заслужить, и начал подкладывать меня под других мужчин – мужчин, готовых платить. Он привозил меня, а сам ждал снаружи – у притонов Молби, в пустых ремонтируемых домах, в зале игровых автоматов в Блэквуд-Бей и на втором этаже паба. Я пыталась сбежать, но Моника каждый раз говорила, что я, должно быть, сама провоцировала всех этих мужчин, что я несовершеннолетняя и уже увязла по самую шею и, если я пойду жаловаться, меня посадят в тюрьму. Я ей верила. А потом, когда от моей самооценки ничего не осталось, она познакомила меня со своим бойфрендом. С Брайаном. Прошло довольно много времени, прежде чем до меня дошло, что он все это контролирует, но к тому моменту было уже поздно. Я была по уши в него влюблена. Я задерживаю дыхание. Нельзя допустить, чтобы она меня увидела. Но тут к ее голосу присоединяется еще один: – Сэди? Гэвин? Луч фонаря мечется по стенам пещеры и в конце концов натыкается на меня. – Черт. Вот она! Сэди! В его голосе слышится невыразимое облегчение. – Ты здесь! – выдыхает он, потом обращается к Монике: – Она здесь! Неужели и он во всем этом замешан? Надо спасаться. Оскальзываясь на влажных камнях, я вступаю обратно в воду и погружаюсь с головой. Она, ледяная, смыкается надо мной, и я понимаю, что не могу даже пошевелиться. Нужно бежать, но куда? Вариант только один. Обратно в темноту, в пещеру, а оттуда в море. Впрочем, нерешительность дорого мне обходится. Гэвин дотягивается до меня и хватает за локоть. – Стой! – кричит он. – Что ты делаешь? Я вырываюсь, но он держит крепко. Чуть позади него Моника с фонарем в руках пытается перебраться через камни. – Пусти меня! Взмахиваю рукой, и, хотя удается высвободиться, я поскальзываюсь на ослизлых камнях и падаю лицом в воду. Черная глубина летит мне навстречу, я не могу дышать. Гэвин вновь хватает меня и пытается поставить на ноги. – Дейзи! – кричит Моника. – Подожди! Имя смыкается вокруг меня точно тиски. Желание сбежать пропадает; я прекращаю сопротивляться. Я обмякаю – должно быть, от шока. Гэвин крепко держит меня, и я слышу его изумленный голос: – Дейзи? Время останавливается. Я не знаю на сколько, но молчание нарушает Моника. – Да, – подтверждает она. – Так, ладно. Гэвин колеблется, у него явно масса вопросов, но она подхватывает меня под вторую руку: – Помоги ей. Они вытягивают меня из ледяной воды на узенький карниз и склоняются надо мной. Я закашливаюсь, и из ноздрей вытекает теплая соленая вода вперемешку с соплями. Гэвин придерживает мою голову, Моника тоже. Ее пальцы лежат на моем горле, и мне кажется, что сейчас она сожмет их и будет сжимать до тех пор, пока не выдавит из меня жизнь. – Дейзи, – произносит она, наклоняясь к самому моему лицу, – ты должна пойти с нами. Я мотаю головой. Мое тело отключается. Я не могу вернуться туда, в Блэквуд-Бей. Теперь, когда я знаю, что сделала с Сэди, не могу. – Дейзи, идем! Здесь небезопасно, поверь мне. Похоже, она имеет в виду Брайана. Он бросит катер у лодочного спуска и поспешит сюда. Но почему она мне помогает? Нет ни сил, ни желания спрашивать. Теперь, когда я узнала, что сделала, все потеряло смысл. Мне плевать, что со мной будет. Подождав секунду, Моника поворачивается к Гэвину: – Помоги поднять ее наверх, а потом беги в деревню и приведи кого-нибудь. Он стоит у нее за спиной и смотрит на нас обеих. Кажется, он растерян, не может понять, что происходит и стоит ли оставлять меня здесь наедине с Моникой. – Я пытаюсь ей помочь! – кричит она, и Гэвин наконец стряхивает с себя оцепенение. Вместе они поднимают меня на ноги, и мы карабкаемся по туннелю в подвал Дэвида. В темном углу скрывается выход – рассохшаяся дверца, заставленная старыми коробками. Над головой висит одинокая лампочка, оплетенная паутиной. Моника поворачивается к Гэвину: – Бога ради, скорее приведи помощь. Я пытаюсь выдавить что-то сквозь клацающие зубы, но Моника мне не дает. – Поверь, я хочу все исправить. – Она снова смотрит на Гэвина. – Иди! Что стоишь? Он наконец решается и бежит вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Мы с Моникой приваливаемся к пыльной стене, слишком уставшие, чтобы говорить. Меня бьет дрожь, промокшая одежда липнет к телу, руки и ноги болят. Я могла бы умереть тут, в этом подвале, просто уснуть и больше не проснуться. И по заслугам. Но в глубине души я понимаю, что не имею права погибнуть. У меня есть важное дело: не допустить, чтобы все сошло Брайану с рук. – Моника? Поначалу кажется, она не слышит меня, но потом все же нарушает молчание: – Ты была права. А я, идиотка, не желала замечать, что происходит у меня под носом. Он убеждал, что ничего такого нет. Девочки ходят на вечеринки, потому что им нравится. Они соблазняли мужчин, делали фото, а он потом их шантажировал. Девочки были в доле. Так он говорил. Ее подбородок дрожит, и она закрывает лицо руками, чтобы я не видела, как ей стыдно, но не может сдержать слез. – Я любила его, – рыдает она. – Всю жизнь. И верила каждому его слову. А он просто меня использовал. Она все говорит, теперь уже шепотом: