– Кто же тогда вернулся? У меня вдруг сводит живот от неожиданной мысли. Может, Моника на самом деле не знает, кто я такая. Откуда ей знать? «Она вернулась». Разговор шел о Дейзи! – Дейзи, – произношу я вслух. – Что?! Я киваю, но теперь, когда имя прозвучало, все становится на свои места. Брайан недоверчиво качает головой. – Ее видели, – говорю я. – На Скалах, у Блафф-хауса. Я тоже ее видела. В тот день, когда пропала Элли, я была на пляже. Я видела Дейзи, она стояла у входа в Блафф-хаус и смотрела на меня. Некоторое время он молчит. – Господи, да ты все это серьезно! Мне вспоминается, как прошлой ночью я искала на летней эстраде Кэт. Вспоминается силуэт в темноте. Может, она следит за мной. – Это была она. Я уверена. – Но есть свидетели, которые своими глазами видели, как она прыгнула со скалы. – Да, и эти свидетели – Моника. Он качает головой: – А как же признание Дэвида?.. – Ты ему веришь? – Верю ли я тому, что человек написал в своей предсмертной записке? – уточняет он. – Да. Я делаю глубокий вдох: – Записка подделана. Думаю, кто-то пытался его убить. – Эй, притормози… – Я думаю, это Дейзи пыталась его убить. – Алекс, честное слово… – Она прислала мне видео с собой, – говорю я, торопясь выложить все до конца, пока он окончательно не перестал мне верить. – Это было предупреждение. И я убеждена, что записка Дэвида липовая, потому что я знала Сэди. – Что?! Как?.. – Мы познакомились в Лондоне. Она попросила меня приехать и разобраться, что происходит. Поэтому я здесь. Но суть в том, что она жива, так что… – Так что он не мог ее убить. Но… Я стискиваю его запястье. За дверями начались песнопения. Я узнаю «Вдали в яслях». – Ты что, не понимаешь? – не сдаюсь я. – Он не убивал Сэди. Он не мог ее убить, она жива и здорова. Но в его записке сказано, что он ее убил. Кто-то пытается его подставить, но главное – это… – Это означает, что и все остальное в этой записке, возможно, неправда? И его признание в убийстве Дейзи? – Да! Именно! И все это завязано на Монику. – Черт! – Он задумывается, и я уже знаю, что сейчас услышу. – Ты ходила в полицию? – Нет, я не могу. Пока не могу. Нужна стопроцентная уверенность, что это Моника. Что именно она за всем стоит. В том числе за событиями десятилетней давности. Тогда можно будет им сказать. Я вижу, что ему нелегко все это переварить. – Ты мне поможешь? Он оправляется от замешательства, пока только немного. – Ну разумеется. Но Элли, вернувшись, пошла к Монике. Она ее не боится. Там, судя по всему, дело куда серьезнее, и Моника не одна замешана. Так что, думаю, ты права. Давай не будем спешить с полицией. Пока не соберем больше фактов. Кому еще ты об этом рассказала? – Гэвину. Не все, но кое-что. И снова по лицу Брайана пробегает странное выражение. – Но мы ведь можем держать все в тайне? – спрашиваю я. – Пока я не придумаю, что делать. – Можем. – Он улыбается и неловко пожимает мне плечо. – Конечно можем. 44 Вместе мы все равно ничего не разузнаем, так что из церкви Святого Юлиана Брайан едет на своей машине, а я на своей. Почти всю дорогу он висит у меня на хвосте и лишь на въезде в Блэквуд-Бей сворачивает в сторону своего дома. Я паркуюсь и иду в Хоуп-коттедж пешком. Деревня по-прежнему как вымершая, все на рождественском концерте, и я с трудом удерживаюсь от желания перейти на бег. Перед тем как свернуть на Хоуп-лейн, я вижу «Корабль»; его оранжевые огни расплываются в сгущающемся тумане. Я представляю, как мы с Гэвином вдвоем сидим за стаканчиком, болтая, как будто все в полном порядке и ничего страшного не происходит. Воображаю, как мы смотрим на воду, любуемся луной, наблюдаем за кораблями, смутно виднеющимися вдали. Где-то там, в другой жизни. Войдя в дом, я закрываю замок на два оборота. Надеюсь, теперь я в безопасности. В Хоуп-коттедже все спокойно. Тишину нарушают лишь нескончаемое мерное тиканье часов на каминной поле, негромкое пощелкивание холодильника и монотонное капанье воды из подтекающего наверху крана. Я некоторое время стою у двери, потом, на всякий случай еще раз убедившись, что она заперта, иду на кухню и наливаю себе бокал вина. Вдруг поможет. Необходимо понять, как Дейзи могла вернуться. И что делать с Моникой. Я разглядываю свое отражение в оконном стекле. Оно выглядит совершенно бесплотным; сквозь себя я могу различить двор за окном, пожухлые растения в керамических вазонах, стул, который так и остался стоять на улице после того, как я подставила его к забору, чтобы перелезть к Монике. Подхожу к окну. Луна сегодня яркая, но не полная. Она сейчас в фазе между полнолунием и третьей четвертью. Убывает. Откуда я это знаю? Кто мне рассказал? Дэвид, разумеется, немедленно подсказывает внутренний голос. Я снова устремляю взгляд на свое отражение. Я все время забываю, что теперь существую в двух лицах. Я, кто стоит внутри и смотрит в темноту, и я, кто стоит снаружи и смотрит из темноты. Я, кто выросла здесь, в Блэквуд-Бей, и я, кто сделала все, чтобы вырваться отсюда. Но так жить невозможно. Я вполголоса произношу свое имя. Алекс. Меня зовут Алекс. Все остальное – иллюзия, ничего более. Свет, отражающийся от стекла. Сэди мертва, и если понадобится, я похороню ее снова, на этот раз так глубоко, что она уже не восстанет из мертвых. Я выдавливаю из себя улыбку, и мой призрак в застеколье улыбается в ответ. Так-то лучше. И все же до меня доносится голос Дэвида, теперь совсем слабый и далекий. Как будто сквозь нарастающий шорох помех я пытаюсь поймать волну, затерявшуюся между двумя радиостанциями. «А знаешь, – говорит он, – древние считали, что луна охотится за людьми. Думали, луна путешествует по небу и ищет их, чтобы убить и съесть. Потом, в более поздние времена, верили, что на луну отправляются души умерших. И сейчас еще есть те, кто считает, что луна способна толкнуть на безумства. Что даже если просто смотреть на нее слишком долго, можно сойти с ума». Я ничего не отвечаю. «Ну что, ты допила?» «Нет еще, – отзываюсь я. – Они уже появились?» Я снова устремляю взгляд вверх, на звезды. И выискиваю среди них Орион. Бетельгейзе. Андромеду. «Да. Видимость сегодня обещает быть отличной». «Тогда пошли?» Дэвид. Он сказал, что всегда присматривал за мной, и я начинаю верить, что так и было. И Кэт с Элли поручились за него, и Джеральдина. Я отворачиваюсь от окна, делаю глоток красного вина и машинально закуриваю сигарету из пачки, которая лежит на столешнице – видимо, купила ее сегодня днем, – потом иду наверх. Черт. Мне нужна пепельница. Я уже собираюсь спуститься вниз, когда замечаю сбоку от кровати блюдечко с торчащим посередине окурком. Некоторое время я в замешательстве смотрю на него, пытаясь вспомнить, когда успела принести его наверх, когда снова начала покупать сигареты, когда стала оставлять грязные пепельницы на прикроватной тумбочке. Где-то в мозгу брезжит воспоминание: думаю, сегодня днем или вчера вечером. Но как только я пытаюсь напрячь память на предмет подробностей, она буксует. Может, это была не я? Я задумываюсь о Дейзи. Где она сейчас? Это блюдце, приспособленное под пепельницу… Может, именно она здесь побывала? Наверное, она ненавидит меня за мой поступок. И кстати, что это за поступок? Я пытаюсь перенестись в прошлое, заново пережить все с начала до конца. Дейзи и Сэди, лучшие подружки, они все делали вместе, вот только над Дейзи надругались, а над Сэди нет. Что она тогда чувствовала? Пыталась ли со мной поделиться? Стала ли я ее слушать? Почему я все забыла? Видимо, мы поссорились; я не могу даже вспомнить эту нашу ссору, но другие люди уверены, что она стала для Дейзи огромным ударом. Что случилось с ней после? Это я что-то сделала? Я просто должна вспомнить. Очевидно, она винит во всем меня, хочет меня наказать. А как я могу все исправить, если даже не представляю, что произошло? Я прислоняюсь спиной к стене. Если не считать кроссовка и куртки, которые вынесло на пляж дальше по побережью, единственное свидетельство того, что она спрыгнула со скалы, – слова Моники, а теперь я знаю, что они ровным счетом ничего не стоят. Возможно, она в самом деле вернулась. Я тянусь за телефоном. Уже поздно, но мне так одиноко, а воспоминания не желают возвращаться, как бы я ни старалась их подстегнуть. Экран оживает, и я вижу уведомление. На сайт загрузили новое видео. Запускаю ноутбук и включаю воспроизведение.