– Я не искала. Даже не подозревала, что ты тут. Она гасит окурок и скрещивает на груди руки. – Что это вы сегодня ничего не снимаете? – А что, надо? Я могу. Ее негромкий отрывистый смешок больше похож на презрительное фырканье. Мы снова погружаемся в неловкое молчание. – Вы видели Элли? – спрашивает она некоторое время спустя. – Мельком, – отвечаю я. – Вчера вечером. Кэт сопит. Я не могу понять, какие чувства ее одолевают. – А ты? – Они меня к ней не пустили, – качает Кэт головой. – Кто? Ее родители? – Она сказала, что хотела сбежать. Они считают, что я плохо на нее влияю. Она смотрит на море, губы ее сжаты в ниточку. – А ты хорошо на нее влияешь? Кэт наклоняет голову в мою сторону. Губы ее недовольно кривятся, но кажется, я вижу еще кое-что. Пожалуй, это невольное уважение. С примесью гордости. Мы с ней одинаковые, она и я. Подруга явно в беде, а мы – справедливо или нет – берем вину на себя. – Ты пьешь, я это знаю. И наркотиками, надо полагать, балуешься. Она ничего не отвечает. – Представь, я в твоем возрасте занималась тем же. – Да неужели? Ее ухмылка тоже выглядит не очень убедительно, и я негромко смеюсь. – Ты бы очень удивилась. Больше-то все равно нечем заняться, правда? Она снова устремляет взгляд на море. – Знаешь, я прекрасно все помню. Ты слишком мала, чтобы пойти в клуб и даже чтобы выпить чего-нибудь в пабе. В моем случае это были спиды. Поначалу. – Спиды? – Так, самую чуточку. Потом… А потом чего только не было. Она смотрит на свои руки, крутя туда-сюда кольцо на среднем пальце. Дешевенькое серебро тускло поблескивает. – А ты что употребляешь? – Только травку, – шепчет она. – И бухло. – Точно? По тому, как она пожимает плечами, я делаю вывод, что нет, но это все, что она готова признать. – И Элли тоже? Она качает головой. – Где ты все это берешь? Ребята снабжают? Я вспоминаю парня, которого мы видели с ней в кафе. Сердцееда с пляжа. – Твой бойфренд? Она отводит глаза в сторону и делает глубокий вдох. Плачет, что ли? Не пойму. – Расскажи, что случилось с Элли. – Я не знаю, но она точно не пыталась никуда сбежать. Только не она. А если пыталась, то зачем тогда вернулась? – Выходит… – говорю я нерешительно, опасаясь ее спугнуть. – Выходит, ее увезли и выбросили на торфяниках? Кэт ничего не отвечает, но я воспринимаю ее молчание как «да». – Ты беспокоилась за Дэвида, – вспоминаю я. – Вчера вечером. Она на мгновение замирает: – С ним все будет хорошо? – Не знаю, – как можно мягче говорю я. Она оборачивается ко мне. Глаза у нее совершенно сухие. – Дэвид твой друг? – Да. И друг Элли тоже. – Она на секунду замолкает. – Это не то, что вы сейчас подумали. – Я ничего сейчас не подумала. – Он помогает нам с уроками. И подкармливает нас сэндвичами, когда… Ну, в общем, подкармливает. Когда вашим матерям недосуг, думаю я. Или отцам. – И больше ничего? Она сует руку в карман куртки в поисках сигарет, и я вспоминаю сцену из другого времени. Дейзи сидит там, где сейчас я, а я на скамейке рядом с ней. Зима, темно, летняя эстрада кажется громадной пещерой. Мы обе курим. Я делаю последнюю затяжку и щелчком отправляю окурок под скамейку напротив, где она приземляется, рассыпая сноп рыжих искр. – Говорю, он нормальный чувак, – произносит Дейзи. – У него есть телескоп, это так круто! Он дает нам посмотреть. В него можно разглядеть звезды и планеты, а один раз я видела целую галактику! Ты тоже приходи как-нибудь. Меня пробирает дрожь. Телескоп. Кажется, я с самого начала это знала. Наверное, и правда знала. – У него есть телескоп? Кэт кивает. – Где? – На крыше. Я закрываю глаза и вижу все в мельчайших подробностях. Дэвид снимает с телескопа пластиковый кожух и спрашивает у девочек, на что бы они хотели посмотреть. Сегодня ясно, говорит он, видимость просто отличная. Видимость? Я сразу понимаю, что он имеет в виду: атмосфера практически спокойная, изображение будет четким и качественным. Но откуда я это знаю? Дейзи мне объяснила? Или он сам? Закрываю глаза и вижу Дэвида. Он смотрит на мои руки. – О, ты принесла свою камеру, – замечает он. Я резко открываю глаза. Я снова сижу на летней эстраде в обществе Кэт. Камера. Моя первая. – Там Бетельгейзе, – говорит Кэт. Она смотрит на небо, и я, проследив за направлением ее взгляда, вижу красноватую кляксу. – Хочешь услышать кое-что интересное? – спрашиваю я. – Звезда, на которую ты смотришь, возможно, уже не существует. – Но я ее вижу. – Да. Но она так далеко, что ее свету требуется пятьсот лет, чтобы дойти до нас. Это означает, что картинка, которую мы сейчас видим в телескопе, это то, как Бетельгейзе выглядела в тысяча пятьсот каком-то году. А Бетельгейзе – сверхгигант, который приближается к концу своего жизненного цикла. Она может взорваться в любой день. Мы обе устремляем взгляд на красную звезду.