– Ты прекрасно знаешь, кто я такой, – говорит он. 22 Брайан сидит на корточках на вершине лодочного спуска рядом с катером, закрепленным на ржавом металлическом прицепе. Похоже, это его катер, хотя он выглядит меньше, чем тот, из фильма: всего несколько ярдов в длину, с крохотной кабиной на носу. Услышав мои шаги, он вскидывает голову: – Алекс! Судя по интонации, он рад меня видеть. Он гордо косится на свой катер. Нет, большие мальчики с их игрушками – это, конечно, очень мило, но надеюсь, он расчехлил катер не для меня. Сейчас, глядя на суденышко, я еще меньше хочу прокатиться на нем: оно кажется совсем крошечным, слишком хлипким, чтобы противостоять безжалостной водной стихии. – Готовь сани летом, а лодку зимой… – Он вытирает руки о промасленную тряпку, с виду куда грязнее его ладоней. – Как идут дела? Некоторое время я молчу. – Хотела кое о чем с вами поговорить. – Вы про машину? Все в порядке? – Лучше не бывает, – отвечаю я. – Поговорить я хотела про Дэвида. – Про Дэвида? – Он бросает тряпку в катер. – А что с ним такое? – Вы сказали, он ваш друг. Вы ему доверяете… по части девушек? – Ну да, – кивает он. – А что? – Не знаете, где они могут быть? Я имею в виду Кэт и Элли. Он смотрит на часы. – Сейчас? Возможно, в игровых автоматах. – Спасибо. – Хотите, я пойду с вами? – В его взгляде читается надежда. – А потом заглянем куда-нибудь пропустить по стаканчику. Я колеблюсь. Вероятно, если я приду в компании хорошо знакомого им человека, девушки будут посговорчивее. – Ладно, – соглашаюсь я. – Идемте. В зале игровых автоматов все нестерпимо блестит и сверкает; с потолка посреди зала свисает огромный зеркальный шар, переливаются огнями столы для пинбола, а довершает картину зловещий речитатив в исполнении какого-то басовитого рэпера. Вся обстановка словно перенеслась сюда из другого города, даже из другой эпохи. В дальнем углу в будочке размена денег, опустив глаза, сидит парень. То ли что-то читает, то ли уткнулся в телефон и не замечает посетителей. Девушек нигде не видно. – Можем подождать, – говорит Брайан. – Только перекинусь парой слов с Питом. Я провожаю его взглядом, и меня вдруг пробирает дрожь узнавания, как тогда с Дэвидом. На мгновение я жалею, что никак не могу спросить, помнит ли он меня, были ли мы знакомы прежде. Увы, это невозможно. Я отворачиваюсь и тут же слышу сбоку чей-то голос: – Алекс! Это Моника. В руках у нее мешочек с двадцатипенсовыми монетками. Я приветствую ее, всячески демонстрируя радость, и она спрашивает у меня, как дела. – Как же хорошо, что я вас встретила. – Моника бросает взгляд в сторону Брайана. – Слышала, вы говорили с Кэт и Элли? – От кого? – Они сами мне рассказали. – Вы с ними знакомы? – Ну да. Просто хотела вас успокоить, волноваться не о чем. С ними все в полном порядке. Кэт не понравилось, что ее поймали за курением, а вы выложили видео в общий доступ, но… – За курением травки? – Кэт настаивала, что это была не травка. – И вы ей верите? – Не очень, – понижает она голос. – Но это же не смертный грех. И вообще, я, собственно, к чему: они говорят, что все хорошо и волноваться не о чем. Она вскидывает глаза на Брайана, который идет обратно. – Ладно, не буду вам мешать. Мешать чему? – хочу спросить я, но Моника уже направляется к «однорукому бандиту», на ходу обмениваясь приветствиями с Брайаном. Минуту спустя в зал вваливаются пять-шесть девушек и тоже идут к автоматам. Я лихорадочно ищу среди них Кэт и, разумеется, нахожу, хотя теперь она выглядит совершенно иначе. На ней грубые ботинки, обтягивающие джинсы и черная кожаная куртка. Губы ярко накрашены, на щеках румяна. Глаза будто два темных провала. Макияж делает ее намного взрослее. А рядом с ней, не так вызывающе, но все же накрашенная, стоит Элли. Ни одна из них меня не замечает. Моника выдает каждой по пригоршне монет, потом кладет руку на плечо Кэт. Этот жест по-матерински покровительственный, совершенно очевидно, что девушки полностью ей доверяют. Меня вдруг охватывает желание вытащить телефон и заснять их на видео. Чтобы противопоставить хоть что-то всему плохому, что я здесь успела увидеть. – Ну так как насчет выпить? – спрашивает Брайан, и я поворачиваюсь к нему. В углу примостился круглый пластмассовый столик с четырьмя стульями, и мы устраиваемся друг напротив друга. Между нами стоит блюдце с шоколадными конфетами. Брайан достает из заднего кармана флягу. – Будете? Я киваю, и он разливает, наверное, виски по одноразовым стаканчикам. Я наблюдаю за Кэт с Элли. Обе они уже уткнулись в свои телефоны и увлеклись непонятно чем. В компании друг друга им настолько комфортно, что это уже граничит с безразличием. Элли показывает экран своего телефона Кэт, и та с заговорщицким видом рассматривает его, но потом обе снова впериваются каждая в свой телефон, а Моника, точно наседка, стоит рядом, прислонившись к автомату. – Полагаете, у них все в порядке? – спрашиваю я. Брайан бросает взгляд в сторону девушек: – С виду более чем. Делаю глоток из своего стаканчика. – Я тут все размышляла о том, что вы рассказали про Гэвина. В смысле, про тот вечер, когда я приехала. Как думаете, зачем ему понадобилось врать? – Понятия не имею, – качает головой Брайан. – Дэвид сказал, что это Гэвин продает девушкам наркотики. Он вскидывает голову: – Дэвид так сказал? – Да. – Сказал, что это Гэвин? Вы уверены? – Ну, не совсем так. Имени он не назвал. Он сказал «твой приятель», но кого еще он мог иметь в виду? Брайан раздумывает, потом одним глотком осушает свой стаканчик и наливает снова. Я замечаю, как дергается у него кадык. – Он не Гэвина имел в виду. Думаю, он говорил обо мне. Я не верю своим ушам. Что?! – Когда-то давно я промышлял этим, – поясняет он. – Чем? Торговали наркотиками? – Толкал травку время от времени. Я сто лет как с этим завязал, но Дэвид может быть не в курсе. В основном сам употреблял всякую дрянь, похлеще травки. Но это было в юности, тогда тут вообще больше нечего было делать. Вы же понимаете, как это бывает? Он говорит многозначительно, как будто знает о моем прошлом. – Я попал в плохую компанию и не сразу просек, что к чему. А вон та девушка, – он кивает в сторону Моники, – меня вытащила. – Вытащила? Вы были вместе? – Я бы так не сказал, но она убедила меня, что такими темпами я закончу в тюрьме. Если не хуже.