Она открывает дверь рядом с лестницей. В воздухе стоит какой-то въедливый запах вроде старых духов. Сама комната маленькая, стены выкрашены в розовато-лиловый цвет, над письменным столом висит пробковая доска. Узкая кровать с прикроватной тумбочкой, по соседству с ней комод, шкаф в дальнем углу комнаты – все из разных гарнитуров. Одежда вывалена из ящиков и разбросана по постели – взрыв розового, белого, фиолетового и черного. В изножье кровати стоит прислоненная к спинке акустическая гитара. Все выглядит так, будто Зои вышла из комнаты сегодня утром, а теперь может в любую минуту вернуться из школы и с каким-нибудь перекусом подняться к себе, потребовав, чтобы ее оставили в покое. – Я тут не прибиралась, – словно извиняясь, произносит Джоди. – Ну, практически. Тут были бутылки. И пачки из-под сигарет… Их я убрала. – Ничего страшного. Вы не возражаете, если я поснимаю? Джоди говорит, что нет, и я переступаю через порог. Первым делом мой взгляд падает на прикроватную тумбочку. На ней валяется зарядка от телефона, воткнутая в розетку, стоит лампа с разбитым основанием, стакан, коробка с салфетками и средство для снятия макияжа. Ящик выдвинут, но в нем ничего нет. Я беру камеру и начинаю снимать. – Тут что-нибудь лежало? Джоди качает головой, но я вижу, она лукавит. Интересно, что она там нашла? Любовные письма? Презервативы? Что же там могло быть такого предосудительного, что ей стыдно об этом говорить? Пакетик кокаина? Лубрикант? Очень хочется сообщить ей, что меня в этой жизни вряд ли чем-то шокируешь. Я видела такое, что ей и в страшном сне не приснится. Подхожу к письменному столу. Он завален всяким хламом: ножницами, мотками скотча, старыми наушниками, ручками, книжками и обрывками бумаги. – У нее был компьютер? – Она пользовалась школьными. И своим телефоном. Я разглядываю пробковую доску. Кроме расписания уроков и каких-то открыток, на ней практически ничего нет. Среди фотографий встречаются вырезки из журналов и несколько снимков самой Зои с подружками. Селфи в тщательно продуманных позах, старая фотография, на которой она, не подозревая, что ее снимают, хохочет в компании приятеля. Она счастлива и беззаботна, как, наверное, была и Дейзи в ее возрасте, как и я. Если бы она только знала, что готовит ей судьба. Если бы могла этого избежать. – Там ничего нет, – говорит Джоди печально. – Я все просмотрела. И полиция тоже. Я наклоняюсь ближе и внимательно рассматриваю фотографии. На одной из них она стоит на солнцепеке в майке. Выглядит она тут прилично старше своих лет. Из-под лямки лифчика виднеется край набитой на плече татуировки. Она похожа на круг, крошечное «О». Я снимаю ее, потом приподнимаю еще пару фотографий, чтобы взглянуть, что под ними. В глаза бросается знакомый узор. Череда точек, соединенных друг с другом линиями, нарисованная фломастером на обрывке открытки. Я открепляю ее от доски. – Что это? – спрашивает Джоди. – Орион, – поясняю я. – Созвездие. Охотник из древнегреческой мифологии. Зои увлекалась астрономией? – Нет, – качает головой Джоди. – Во всяком случае, я об этом не знала. Я возвращаю открытку на место и заглядываю под остальные: – А это что? Показываю Джоди фотографию. На ней Зои; она одета в школьную форму, стоит спиной к камере. Чуть наклонившись вперед, она смотрит в короткий толстый телескоп. Джоди говорит, что не помнит этого снимка. Я вдруг понимаю: не хочу ничего ей рассказывать. Что ее дочь не единственная девушка с татуировкой в виде идеально ровного круга. Что Дейзи тоже нацарапала на стене рядом со своей постелью схему другого созвездия. Что она, Зои и я как-то связаны, что нас троих кое-что объединяет: астрономия, склонность смотреть на звезды. – Вы в этом уверены? – Пойду спрошу Шона. Она забирает у меня фотографию и, выйдя на лестницу, зовет мужа. Когда через минуту тот поднимается, Джоди показывает ему карточку. – Понятия не имею, – говорит он. – Никогда этот снимок не видел. Может, она из их поездок? – С ее парнем, вы имеете в виду? Я пытаюсь сглотнуть, но в горле пересохло. Джоди смотрит на меня: – Нет. Он имеет в виду ее дядю. Моего брата. Она иногда с ним встречалась, после школы и вообще. Они были близки. – А где он сейчас? Вы не думаете, что он имеет какое-то отношение к тому, что произошло? К ее бегству? Женщина качает головой: – Когда-то, может, и думала, но теперь нет. Во всяком случае, полицейские с ним говорили. – Она всматривается в фотографию у меня в руке. – Только его никакие телескопы никогда не интересовали. Не знаю, кто ее во все это втянул, но вряд ли это был он. Тогда 19 КЛИНИКА СЕКСУАЛЬНОГО ЗДОРОВЬЯ ДОКТОРА ЧАПМАН, МОЛБИ РАБОЧИЕ ЗАМЕТКИ Дата: вторник, 11 апреля 2017 года (18:15) Снова была Зои (фамилию по-прежнему называть отказывается). Пришла приблизительно в 16:20, опять вместе с девушкой постарше (Ханна? Лора? Та самая девушка, которая приходила с остальными, и ее называли и так, и так. Довольно агрессивная. Я уверена, что это именно она, из-за примечательной татуировки в виде круга на ее плече). Зои сказала, что пришла за презервативами, и, после настойчивых уговоров со стороны старшей девушки, попросила еще взять у нее анализы на ЗППП. Я спросила про ее партнера, но она отказалась отвечать; старшая девушка сказала, что у нее есть бойфренд, и поинтересовалась, зачем мне это знать. Зои казалась очень тихой и отрешенной. Я заподозрила, что она что-то приняла, и спросила ее об этом. Вместо ответа она заметила, что это не мое дело, ей нужно просто «со всем разобраться и уйти», чтобы ехать в другое место. Когда я уточнила, что это за место, она не захотела отказалась отвечать. Я сказала, что беспокоюсь за нее, и спросила, не хочет ли Зои что-нибудь мне рассказать. Она ответила отрицательно, но у меня снова возникло отчетливое впечатление, что она боялась ту девушку и что эта то ли Ханна, то ли Лора следит, чтобы она не сболтнула лишнего. Тогда я спросила прямо, были ли все сексуальные отношения, в которые она вступала, добровольными, и она кивнула, но вслух ничего не сказала. Я дала ей презервативы, которые она просила, и предложила пройти со мной в отдельный кабинет, чтобы обсудить ее беспокойство относительно ЗППП. Она согласилась, но когда я попросила то ли Ханну, то ли Лору подождать в коридоре, та снова довольно агрессивно заявила, что хочет проследить, чтобы с ее подругой все было в лучшем виде. Я не стала настаивать из опасения отпугнуть девушек, но подозреваю, что с Зои происходит нечто, о чем она не хочет боится рассказывать. Я пошла в кабинет за информационными буклетами, но, когда вернулась в коридор, девушек уже не было. План: когда (если?) Зои вернется, попытаться вытянуть из нее фамилию и, если получится, поговорить наедине про наркотики и возможное сексуальное насилие. Но действовать нужно очень аккуратно. Подумать о привлечении социальных служб и полиции при необходимости. Шрейя Дивекар, специалист службы сексуального здоровья Сейчас 20 Я просыпаюсь вся в испарине и дрожу. Во рту пересохло, не могу дышать, и на мгновение кажется, что я тону, а мои легкие полны воды. А потом вспоминаю: я здесь, в Хоуп-коттедже, я Алекс, приехала снимать фильм. Все будет хорошо. Откидываю одеяло. Оно насквозь промокло от пота, но при этом меня знобит. Дыхание серебристой дымкой стынет у лица. Я протягиваю руку и щупаю батарею – ее не назовешь даже чуть теплой. Хочется забраться обратно, натянуть одеяло на голову и попытаться сохранить хотя бы остатки тепла. Но я уже проснулась и больше не усну. Теперь я совершенно уверена: Дейзи, Зои, Кэт. Эти три девушки связаны между собой. И я тоже, хотя и не знаю как. И каждый раз, только закрою глаза, я вижу в темноте Дейзи, стоящую на краю утеса. Есть ли кто-то у нее за спиной? Может, кто-то подтолкнул ее вполне буквально и не надо винить во всем одни только обстоятельства? Я должна восстановить в памяти события того времени, должна вспомнить. Дэвид? Может он быть как-то замешан? Джеральдина уверена, что нет. Это был краткий миг просветления среди мрака, но ее воспоминания казались реальными. Но что это на самом деле значит? Уж мне ли не знать, какая ненадежная штука – человеческая память? На столе оживает мой телефон – звонит Дэн. Я смотрю, как трубка, вибрируя, ползет по гладкой столешнице, но не могу заставить себя ответить. Что бы там ни было, подождет. Он буквально вынудил меня поехать в Блэквуд-Бей и заняться этой историей, однако теперь я чувствую сродство с девушками – теми, что пропали в прошлом, и теми, что еще тут. Именно поэтому я намерена снять фильм так, как считаю нужным. Я натягиваю свитер грубой вязки, джинсы, вчерашние толстые носки и плетусь вниз. Пахнет горелыми тостами и кофе, а дешевенький ароматизатор воздуха, воткнутый в розетку в гостиной, добавляет к этому еще и химический запах яблока. Запах не противный, но он напоминает о моей жизни в хостеле. В кухне я наливаю воды в чайник и беру из сушилки тарелку. Ее поверхность поцарапана; отметина похожа на пепел, как будто об нее затушили окурок. Я думаю о том, что Брайан сказал про Гэвина, и о мертвой овце, так кстати оказавшейся ровно в том месте, где я неминуемо наехала бы на нее и вылетела в кювет. И меня потребовалось бы вытаскивать. Пожалуй, стоит побольше разузнать о моем новом друге. Но это подождет. Из головы не идут Элли и Кэт. Татуировка на плече Кэт, в точности такая, какую сделала себе Зои; то, что кто-то тайком заснял, как эти две курят травку. В моем сознании эти две девушки намертво сплелись с Дейзи и мной, хотя я не совсем понимаю, кто есть кто. Иногда Дейзи – это Кэт, а я – Элли, иногда наоборот. Но их участь представляется мне отражением нашей. Они кончат так же, как и мы: одна погибнет, другая исчезнет. И хотя я осознаю, что уже никак не исправить прошлое, не могу не верить: если выясню, что происходит с ними, то узнаю и что случилось с нами. Снег стаял. За ночь ощутимо потеплело, но небо смурное, как бывает под вечер, хотя время еще только подбирается к обеду. Подходя к концу Хоуп-лейн, я замечаю высокую долговязую фигуру, маячащую в сером сумраке на другой стороне улицы. Судя по всему, это Гэвин, однако я не уверена. Что ему от меня нужно? Может, стоит его остерегаться? Он уже раз соврал мне, и если сейчас решил устроить засаду… Я перехожу улицу, но, когда оглядываюсь, его уже нет – видимо, скрылся в одном из переулков. Я поднимаюсь к кафе Лиз. Внутри горит яркий свет – беспощадные к недостаткам внешности люминесцентные лампы, и я чувствую себя голой. Но интуиция меня не подвела: девушки здесь. Большой компанией сидят за столом в углу, а над ними помаргивает огоньками искусственная елка. Я устраиваюсь за столиком неподалеку и достаю телефон, чтобы притвориться, будто полностью им поглощена, но тут понимаю, что Кэт с Элли здесь нет, и падаю духом. Потом все равно решаю подождать. Я заказываю у Лиз чай – сегодня она настроена дружелюбнее, хотя и ненамного. Впрочем, когда несут мой заказ, дверь распахивается, и на этот раз мне улыбается удача. В зал входят Кэт с Элли в сопровождении парня постарше. Я наблюдаю, как они направляются к соседнему с компанией столику, и Кэт на ходу обменивается приветствиями, тогда как Элли и парень словно воды в рот набрали. Кэт высокая и шумная. На ней школьная форма бутылочно-зеленого цвета и дутая куртка. Элли одета практически так же, только на плече у нее розовый рюкзак, который диссонирует с ее рыжими волосами. Парень постарше, ему как минимум восемнадцать. Уже бреется, но еще не перерос прыщи, которые, должно быть, крайне осложняют процесс. Это, впрочем, его не портит, он симпатичный, этакий дерзкий красавчик из бой-бенда. Через минуту они вдвоем поднимаются, подходят к стойке и делают заказ, после чего возвращаются к столику с алюминиевыми банками в руках. Кэт с Элли бросают свои куртки и школьные блейзеры на свободный стул. На джемпере Элли, на локте, виднеется небольшая прореха; на Кэт, несмотря на холодную погоду, блузка с коротким рукавом. Она с отсутствующим видом крутит в пальцах кусочек сахара в бумажной обертке, который взяла из вазочки на столе. Она напоминает мне меня саму. Они устраиваются за столиком и перестают замечать людей вокруг. До меня лишь изредка доносятся отдельные слова. Говорит главным образом Кэт. Речь, судя по всему, идет о какой-то девочке. Подростковые сплетни. Она тараторит, притопывая ногой под столом, как будто ее переполняет неудержимая энергия, в то время как парень, наоборот, сидит со скучающим видом. В какой-то момент он что-то вполголоса говорит Элли и разражается смехом. Она не только не присоединяется к нему, но еще глубже уходит в себя. Я подношу к губам чай; он успел остыть, но даже горячим пить его было бы невозможно. Когда я вскидываю глаза, парень как раз вытаскивает из кармана парки небольшую бутылку водки. Он оглядывается по сторонам, и наши взгляды встречаются. Я смотрю на бутылку, потом слегка улыбаюсь, только чтобы дать понять, что все видела, но поднимать шум не собираюсь. Я утыкаюсь в свой телефон. Есть вещи, которые не меняются. Интересно, получится потом с ним поговорить? Наедине. Парень мне не нравится, само высокомерие; настуле сидит развалившись, широко раздвинув ноги и перекинув руку через спинку. Его ладонь небрежно лежит на плече Кэт, и со стороны этот жест выглядит скорее собственническим, нежели ласковым. Я фотографирую их на телефон, но они ничего не замечают. Я так неприметна, что подумываю, не включить ли камеру. Внезапно в другом конце зала поднимается шум, доносятся гневные возгласы. Это девушки; их сердитая перебранка напоминает мне чаячий гомон на берегу моря. – Отвали! – Я сама видела! Мы все видели! Одна из девушек мотает головой. Она смеется, но совершенно очевидно, что ей очень хочется, чтобы в центре всеобщего внимания оказался кто-нибудь другой. Вторая копается в телефоне, в то время как третья, судя по всему, снимает происходящее на видео. – Смотрите! Телефон идет по кругу.