Маринка вытащила меня на улицу так резко, что я не успела даже толком прикрыть за собою дверь, так, только толкнула. Не отпуская, Маринка поволокла меня к воротам. — Да успокойся ты, куда так спешишь? — Я попыталась освободиться, но куда там! Маринка, похоже, совсем слетела с катушек. — Ты ничего не понимаешь! — бормотала Маринка. — Ты не понимаешь! Ты разве не видишь, что они здесь все психи? А если они извращенцы? Или некрофилы? — А это не одно и то же? Или ты имела в виду негрофилов? — впопыхах не очень удачно пошутила я. — Что-что? — Маринка довела меня до ворот и только сейчас остановилась. Она оглянулась на дом. — Блин, такое ощущение, что он сейчас взорвется, — пробормотала она, и я, честное слово, зажмурилась. Однако взрыва не последовало. Наверное, Аркаша уже перебрал свою норму. На неделю вперед. Маринка распахнула калитку в воротах и радостно завопила: — Виктор! Ромка! Я тоже вышла. Моя «ладушка» стояла перед воротами и сияла свежей умытостью. Я поздоровалась и с Виктором, и с Ромкой и придирчиво осмотрела машину снаружи. Никаких следов вчерашнего взрыва на ней не оказалось. Я, было, даже подумала, что мне приснилось все, что произошло вчера, но тут как раз глаз скользнул по тому месту, где стояла «БМВ» Петра, и, увидев черное пятно на асфальте, я поняла, что ничего мне не приснилось. Все — было. Я села в машину на переднее сиденье рядом с Виктором, севшим, разумеется, за руль. Маринка с Ромкой устроились сзади. Виктор тихо развернул «ладушку» и помчался в город. — Ольга Юрьевна, ну как? — для затравки спросил Ромка. — Никак, — отрезала Маринка. — Жутко и глупо ужасно. Как там Сергей Иванович? — А его сегодня в милицию вызвали, — доложил Ромка, — наверное, будут спрашивать, кому он рассказывал про картины. — Что за картины, кстати? — спросила я, оглядываясь. — Ну, про Кандинского я слыхала, а еще кто там? Леонардо да Винчи? Виктор молча вынул из кармана свернутую бумажку и протянул мне. Я развернула и увидела, что это справка, отпечатанная на компьютере. Наверное, Сергей Иванович сделал ее или для меня, или для себя. — Что там такое? — Маринка наклонилась вперед и постаралась заглянуть мне через плечо. Я решила пошутить. — Сергей Иванович тут анонимку написал про тебя, — сказала я, — вот ознакомлюсь и приму решение. — Какое еще решение? — заорала Маринка. — Да я в жизни больше никуда с тобой не попрусь! Ни к каким художникам! Ни в какие оранжереи! Кстати, мы их не посмотрели, — не меняя интонации, выкрикнула Маринка. — Да я лучше буду сидеть тихо-мирно в редакции и кофе заваривать! И собой заниматься! В гробу я видала ваши расследования, когда кругом одни маньяки! Что там в бумажке?! Виктор скупо улыбнулся одними глазами, я повернула лист так, чтобы Маринка смогла прочитать, что там написано. — Опять Кандинский, — разочарованно проговорила Маринка, — Бурлюк еще. Это на жаргоне означает артиста Бурляева? Шучу, я знаю, что был такой художник. Пока Маринка говорила, я прочитала справку. В ней упоминалась одна картина Василия Кандинского, одна — Давида Бурлюка и одна — Казимира Малевича. Эти картины и были хитростью выманены у Траубе. Из-за них все и началось. — Интересно, а Петра тоже убили из-за этих картин? — вслух подумала я. — Или на самом деле из-за каких-то бизнес-проблем? — Петр картины спер, он — организатор! А исполнитель его убил! — выпалила Маринка. — Мне все ясно как дважды два! — Хорошо сказала, — одобрила я. — А кто исполнитель? — А хотя бы и Дима! — сказала Маринка. — Дима вот и тянет на организатора, — сказала я. — Или они оба. В любом случае, если украли картины, то без еще одного персонажа не обойтись, потому что первые подозрения падают на родственников и домочадцев. А Дмитрий должен точно знать цену каждой картины! — Ну почему тебе нужен еще один? — удивилась Маринка. — Неужели кто-то из них не мог залезть к нам в редакцию, например Дмитрий, кто-то второй — увезти Сергея Ивановича, не забывай, что Сергей Иванович плохо видел своего маньяка. Они сперва сидели, а потом Сергей Иванович был немного не в себе: радикулит, удар по голове. Понять можно. — Звучит логично, — сказала я. — Ну еще бы, — приосанилась Маринка. — А кто, по-твоему, приходил за картинами к Федору Аполлинарьевичу? Петр в парике и с бородой или Дмитрий? И ты не забывай, что Федор Аполлинарьевич хоть и немного не в себе, но он все-таки художник, а это значит, что он… — Зоркий сокол! — выпалил молчавший до сих пор Ромка, за что и получил локтем в бок от Маринки. — Ну я же просто так сказал! — заныл Ромка. — Просто так и получи, — ответила Маринка и тут же снова обратилась ко мне. — А ты не забывай, — сказала она, — про линзы! Помнишь, что Федор Аполлинарьевич носит линзы? Так вот, готова спорить на ящик кефира, что когда к нему заходил Дмитрий в парике, то линзы у старикана отсутствовали! — И по голосу он не узнал своего биографа, да? — спросила я. — Или родного сына? Не получается. — А что тогда получается? — не сдавалась Маринка. Ей лишь бы поспорить. — Не знаю пока. Приедем, подумаем вместе, — закруглила я разговор, и Маринка с этим согласилась. Мы добрались до редакции к обеду, и когда поднялись, то увидели, что дверь отперта, а Сергей Иванович уже сидит за своим компьютером. — Здравствуйте, — крикнула ему Маринка, — а Ромка нас напугал, что вы уже в тюрьме! Значит, выпустили! А где залог взяли? — И не сажали, — ответил Сергей Иванович. Он поздоровался с нами и собрался снова продолжить нащелкивать какую-то статью, но мы его потащили пить кофе. Нужно было срочно посовещаться. Мы собрались в моем кабинете за кофейным столиком, и я попросила Сергея Ивановича рассказать, что интересного ему удалось узнать в РОВД и в других источниках. — Про себя? — кисло улыбнувшись, уточнил Сергей Иванович. — А что, вам рассказывали про вас? — не удержалась Маринка. — И что же? — Мне намекнули, что я главарь или как минимум главный консультант международной банды торговцев крадеными произведениями искусства. — Ух ты! — воскликнул Ромка и опасливо покосился на Маринку. — Да, Сергей Иванович, — проговорила я, отпивая кофе, — вот так живешь рядом с человеком, работаешь с ним в одном практически помещении… — И ничего-то про него не знаешь! — весело закончила Маринка. — А мы с Ольгой, между прочим, тут вам крышу обеспечиваем! Прикрытие! — Не понял. — Сергей Иванович поправил на носу новые очки и растерянно взглянул на Маринку, потом на меня. — Все вы поняли, — продолжала резвиться Маринка, — поняли вы все. А вот мы вас не понимаем! Когда делиться начнете дивидендами? — Ах, вот вы о чем. — Сергей Иванович снова кисло улыбнулся и попробовал отшутиться: — Я ведь пока ничего не украл! — Это вы оставьте для РОВД! — отрезала Маринка и перешла на нормальный тон: — Вам еще подлить? Или такому прожженному Корейко, как вы, этот кофе кажется неприличным? Но чем богаты, тем и рады. — Ну так чем закончился разговор у следователя? — серьезным тоном спросила я. — Спрашивали и спрашивали. Пытались нащупать мои связи с Петром Траубе. Не нащупали. Он, Ольга Юрьевна, оказывается, занимался крупными валютными махинациями в свое время. А теперь является одним из учредителей «Финком-банка»! — Вот это да! — пробормотала Маринка. — Так что же получается такое… Так получается же, что сын дал разрешение на выставку картин папочки в банке, а потом его за это и убили! Вот так вот! — Как все запущено, — пробормотала я и рассказала о наших ночных приключениях и о грустном завтраке в семье Траубе. Правда, когда я рассказывала о завтраке, Ромка хихикал, хотя я ничего смешного не видела. Надоела мне уже вся эта семейка хуже горькой редьки. — А откуда у Федора Аполлинарьевича такие дорогие картины? — спросила я Сергея Ивановича. — Ну он ведь прожил жизнь, — ответил Кряжимский, — у него были знакомые, у них свои знакомые, Это же один круг. — Типа клуба по интересам, — встрял Ромка, и Маринка ему погрозила пальцем. — Ну вроде того, — согласился Сергей Иванович. — Не нужно к тому же забывать, что все эти художники стали известными и дорогими далеко не сразу. Они долго были неизвестными, бедными. Широко распространена история про тех же Гогена и Ван Гога, как они расплачивались своими картинами с какими-то трактирщиками, продавцами красок. Был такой торговец красками, его называли папаша Танги. К нему ходили все будущие знаменитости… Я решила прервать Сергея Ивановича, так сказать, в полете. Если он начинал говорить о художниках, то обычно это кончалось за полночь. — А что вы знаете о жене Траубе? — спросила я у него. — Вы о явлении привидения? — покачал головой Сергей Иванович. — Но Траубе же старый человек, ему могло и… как бы это сказать… — Померещиться, — подсказала Маринка. — Ему и померещилось, мы с Олей сами видели, как раз когда она собралась выть на луну. Ромка вытаращился на меня, Виктор усмехнулся, Сергей Иванович откровенно растерялся. — Мариночка шутит, — с неявной угрозой произнесла я, но Маринка все поняла правильно. Она засуетилась и, взяв кофеварку, удалилась по своим делам. — Так что там о жене? — напомнила я Сергею Ивановичу. — Она была артисткой нашего драмтеатра. Это все, что я знаю.