– А почему не заявили в милицию? – Ну, это совсем просто: они не хотят, чтобы кто-то узнал, что Лелька – их приемная дочь. – Вот мы тут напридумывали черт-те чего, а может, все это ломаного гроша не стоит. То, что Верку не видели беременной… – Лично я предпочитаю, чтобы Лелька сейчас была со своей матерью, хоть и чокнутой. Мать – это мать, и ребенок с ней в безопасности. А догадки можно проверить. Поехали к Дунаевым. – Ты что, у Верки спросить хочешь? – вытаращила я глаза. – Ей и так здорово досталось. – Я хочу у Наташки спросить, она должна знать. Поехали. Однако Натальи мы у Дунаевых не застали. Из района приехала мать Веры и сейчас находилась с ней, а Наталья отправилась домой проведать своих мальчишек, которых воспитывала без отца, невесть куда испарившегося года два назад после очередного отчаянного запоя. Был слух, что при желании его можно обнаружить на колхозном рынке в компании безногого индивида и третий год подряд беременной леди неопределенного возраста, но Наталья слух этот близко к сердцу не принимала и о бывшем говорила лаконично: «Смылся». Мальчишки ее отдыхали в лагере, но вдруг заскучали и заявились домой, поэтому Наталья и вынуждена была покинуть сестру. Мать ее, женщина в возрасте, сидела на диване и тихо плакала. Вера, очумевшая от таблеток и уколов, молча пялилась в угол, а вернувшийся Игорь метался по квартире. – Ничего нового? – спросила Женька. Он покачал головой и вдруг рявкнул: – Черт!.. Понять, к чему этот «черт» относится, мы не могли, да и неважно это было, важно то, что, судя по поведению Игоря, его утреннее путешествие ощутимых результатов не принесло. – Ты письмо видел? – не без робости спросила я. – Видел, – кивнул он. – А в милицию сообщили? – Сообщили. – И что они? – А что они вообще могут? Уже три дня прошло… О господи! – Он отшвырнул стул, я вздрогнула от неожиданности, а Женька спросила: – Их не удивило, что в письме обращаются к Вере? – Чему тут удивляться? – Ну… у девочки есть отец и мать, а обращаются только к матери. Игорь замер, хмуро глядя в лицо Женьки, потом спросил: – Что еще за чушь? – Я бы так не сказала… – Чушь! – отрезал он. – И письмо это, и твои дурацкие намеки… – Он выскочил из комнаты и хлопнул дверью. – Ты не в курсе, – повернулась ко мне Женька, – на что я намекала? Через полчаса мы покинули квартиру Дунаевых. – Сил моих нет здесь находиться, – созналась Женька, спускаясь по лестнице. – Моих тоже, – вынуждена была согласиться и я. – Вот-вот. Лучше нам попытаться сделать что-нибудь полезное, а не сидеть на чужом диване, наживая инфаркт. – Насчет инфаркта ты права, а вот пользы от нашего копания в чужой жизни я не вижу. Женька присвистнула и заявила: – Мы пока и не копнули как следует. И можешь называть меня какой угодно дурой, но одно ясно: Игорь злится не зря, что-то тут есть. – Конечно, – скривилась я. – У человека ребенка украли, даже представлять не хочется, каково это. – Ладно, Наташка у себя, а в ее квартире разговор вести гораздо легче. Поехали. Поднимаясь к квартире Натальи, мы услышали ее голос. Говорила она на повышенных тонах. Я позвонила, дверь открыл младший сын Натальи Вовка и нам с Женькой невыразимо обрадовался: – Мама, Анфиса с тетей Женей пришли. Оба Наташкиных сына зовут меня по имени, а вот Женьку почему-то тетей. Само собой, Женьку это слегка раздражает, должно быть, поэтому она нахмурилась, а Наталья, выглянув из кухни и увидев нас, схватилась за сердце. – Плохие новости? – Если ты о Лельке, ничего нового, – торопливо сказала я. – А мы поговорить пришли, появилась у нас одна мысль… – Я выразительно посмотрела на мальчишек, и Наталья, поняв мой взгляд, прикрикнула: – Марш в свою комнату! Обрадовавшись, что нагоняй отменяется, мальчишки незамедлительно скрылись, а Женька без предисловий спросила: – Лелька у них приемная? Наташа вздохнула, села на стул и кивнула печально: – Вам Вера рассказала? – Ага, – с легкостью соврала Женька, вызвав тем самым в моей душе гневный протест. – Я думала, никто не знает… Верочка даже с прежней работы ушла, и квартиру поменяли… У нее детей быть не могло, это она еще до замужества знала, и Игорь знал, она его предупредила сразу. И первые три года они жили хорошо, а потом… – Вере очень хотелось ребенка? – подсказала я, а Наташа вдруг поморщилась: – Тут дело вот в чем… то есть вряд ли бы она решилась, но Игорь… – Он хотел детей? – Нет, не хотел. – Наташа посмотрела на нас и нахмурилась. – Тут другое… – Что другое? – не поняла Женька, демонстрируя редкую бестолковость, хотя мне уже все стало понятно. – У Игоря появилась женщина, точнее, женщины. Одна, другая, в общем, он увлекался. Вера винила себя и… Да что я вам рассказываю, сами все прекрасно понимаете. Она жила, как на вулкане, забеременеет одна из его красоток, и он Верочку бросит, ведь там ребенок, а здесь… Только зря она боялась: дети ему без надобности. Он, как все мужики, эгоист до мозга костей, я ей сто раз говорила… – Наталья заплакала, а мы сидели молча, боясь своими вопросами ее спугнуть. – В общем, Вера решила взять ребенка в детском доме. Игорь был против. Отношения вконец испортились, одно время я думала, что они разойдутся. И вдруг он согласился. Они взяли девочку, месячную, и, не поверите, все наладилось. Игорь к ней привязался, а про Веру и говорить нечего. А Лелька такое чудо, господи, да ее все любили… Что да, то да, мы с Женькой тому пример, Лелька – очаровательный ребенок, ее общество никогда не было в тягость и даже совсем наоборот. – Ты думаешь, это Лелькина мамаша вдруг объявилась? – спросила Женька. – Не знаю, Верочка перед похищением говорила, будто ей кажется, что за ними кто-то следит. И я, и Игорь над ней подшучивали. И вдруг… – А кто мать ребенка? Наташа пожала плечами. – Какая-то потаскушка, родила в девках, молодая, на что ей ребенок? Вот и оставила. У Игоря во втором роддоме тетка главврач. Она и помогла, удочерение – дело хлопотное. Мать от девочки официально отказалась и претендовать на Лельку не имеет права. Нас уверяли, что она никогда не узнает, где ее ребенок, и вот… Как-то она узнала… – Конечно, в милиции ничего рассказывать не стали, – вздохнула я. – Не стали. – Наташа вытерла глаза платком и закусила губу. – Хоть я и говорила, что надо рассказать, они ее найдут и Лельку отыщут. А Игорь был категорически против, мол, узнают и непременно кто-нибудь ребенку расскажет. – Но ведь это безумие… – начала я, но Женька перебила: – Сегодня Игорь пытался разыскать мать? – Да. – И что? – Ничего, – покачала головой Наташа. – Найти ее он не смог. – Выходит, Игорю известно, кто мать? – Кажется. – Что значит «кажется»? Он знает или нет? – напирала Женька. Это в ней репортерская настырность разыгралась, при этом сострадание к собеседнику начисто отсутствовало. В доме повешенного не говорят о веревке – известная истина, но журналисты как раз наоборот, только об этой самой веревке и способны говорить. Наташа то ли растерялась, то ли по какой-то неведомой причине решила, что Женька имеет право так с ней разговаривать, и покорно отвечала. Скорее всего, она считала, что сестра с мужем не правы, держа в секрете сведения шестилетней давности, и искренне хотела помочь девочке. Мы тоже хотели помочь, поэтому я не стала одергивать Женьку, а просто сидела и слушала.