– Музыканты прилетели в Москву в рамках мирового турне в поддержку нового альбома, – продолжала ведущая все тем же ровным голосом, – и уже на стадионе «Биг форум» завтра состоится единственный в России концерт. Стоит добавить, что многочисленные поклонники встречали музыкантов уже в аэропорте, однако охрана не дала им приблизиться к кумирам, что вызвало недовольство любителей тяжелой музыки, едва не закончившееся погромами. Однако сотрудники полиции моментально отреагировали на волнения. Теперь показывали этих самых «нарушителей спокойствия» – их было больше сотни, и выглядели они весьма неформально, под стать кумирам. Камера особо крупным планом показала зловещее широкое лицо здоровенного парня лет двадцати в футболке с изображением «Лордов» и почему-то девчонки с ярким окологотическим макияжем, в глазах которой стояли слезы, а после камера вновь метнулась на идущих вдалеке музыкантов, которых сопровождала целая толпа. – Напоминаем, что во время выступления в Нью-Йорке обезумевший фанат пробрался за кулисы и набросился на вокалиста «Red Lords» с ножом. К счастью, все обошлось, однако теперь меры по охране музыкантов усилились. Организаторы концерта пообещали поклонникам группы возможность получить автографы кумиров на автограф-сессии. Теперь пустили кадры с каких-то прошлых концертов, на которых лидер группы отжигал в полураздетом виде, измазанный то ли кетчупом, то ли брусничным джемом. Он яростно кричал что-то в микрофон, и ведущая сказала пару слов о том, что не все рады приезду популярной рок-группы – кое-кто считал, что подобным личностям не подобает выступать на концертах и вообще концерты эти надо запрещать. И снова замелькали кадры то ли из выступлений, то ли из фотосессий. Red Lords в полном своем составе выглядели ярко, эпатажно и, как ни странно, стильно и харизматично даже в своей небрежности. Наверняка с ними работал собственный дизайнер, отвечающий за сценические костюмы, не говоря уж о визажистах, гримерах и прочих работниках индустрии красоты, которые поддерживали имидж рокеров. Еще пара слов – и новости закончились. А вместе с ними и здравомыслие Нинки. – Ты прикинь, – говорила она радостно, и голос ее чуть подрагивал, как хвост у охотничьей собаки, – они ведь теперь здесь! – Где – здесь? – осведомилась я, переживая из-за новостей о погоде. – Тут! – Прямо в этой комнате? – Дура, – оскорбилась Нинка. – В этом чертовом отеле. На одном этаже с нами. Нет, ты представь! – вскочила она на ноги и закружилась от счастья или от дурости, переполняющей ее. – Вот я выйду на балкон, а там стоит Гектор и курит! Или Октавий. Или Марс. И она, пританцовывая, действительно отправилась на балкончик, подозреваю, смеха ради, и даже вышла на него, запустив в комнату прохладу. – Там какой-то дед, – сообщила она мне и сморщила хорошенький носик. Мне против воли стало смешно. – Где – там? – повторила я свой недавний вопрос. Журавль закатила глаза. – На балконе! – Что, прямо на нашем? – с иронией в голосе спросила я. – Не тупи. На своем. Видимо, живет в соседнем номере, – с досадой отмахнулась блондинка. – И откуда только народ деньги берет, чтобы такие дорогие номера снимать? – А вдруг это не дед? – продолжала издеваться над подругой я. – А Гектор твой бороду приклеил и шифруется. – Я тебя удушу, Радова, – мрачно изрекла Журавль и кинула в меня диванной подушкой. Я ответила. И между нами завязался шуточный бой. В номере отеля, честно говоря, мы сидели недолго. Моросить перестало и, хотя на улице было прохладно, я и Нинка гуляли по Москве, пахнущей еще дождем, побывав и на Красной площади, и на Арбате, и около Большого театра, и еще в нескольких известных местах – стандартный туристический набор. Но отчего-то больше всего мне запомнилась Тверская улица с ее переулочками и дворами, пронизанная каким-то особым духом, собственной атмосферой. Даже Нинка прониклась. Правда, она смотрела больше на магазины, пабы и рестораны, а я – на архитектуру, памятные таблички, исторические места. Я то и дело сворачивала во дворики, куда меня отчего-то тянуло, но Нинка, как сторожевой пес, не давала мне этого сделать. Ее тянуло в один из очередных дорогущих бутиков. Домой мы вернулись ближе к вечеру, и мое ставшее более-менее хорошим настроение вновь испортилось. Позвонил Антон. Непогода добралась и до Берлина, и, как сообщил Тропинин, злой как тридцать голодных волков, рейсы действительно начали отменять один за другим. Его рейс не стал исключением. Когда я услышала это по телефону, руки у меня опустились – и в прямом, и в переносном смысле. Потому что у Антона для его несанкционированного путешествия из Берлина в Москву и обратно было совсем немного времени, а из-за задержки самолета это время еще сокращалось. Вечером он должен быть уже в Москве, однако уже несколько часов провел в Тегеле – берлинском аэропорту. Я ужасно нервничала, и Журавль, видя это, подсунула мне вместо обычного кофе с коньяком, где этого самого коньяка было совсем не мало. Я его выпила, но вообще не расслабилась, а напротив – обозлилась еще больше. Да что это вообще происходит?! Я хочу встретиться с любимым человеком, и в день, когда это должно случиться, дождь и ветер не дают нам этого сделать! Вскоре Нина пошла на какие-то там косметическо-массажные процедуры, проводимые прямо в гостинице, подозреваю, чтобы к моменту встречи со своим ненаглядным Гектором быть во всеоружии. Я же пойти с ней отказалась – от наплывших эмоций, на буксире притащивших и меланхолию, хотелось побыть в одиночестве. Правда, вскоре сидеть в номере мне надело, и я решила еще немного погулять – по округе, чтобы не потеряться, потому как ориентировалась я тут крайне плохо, и вся эта суета и шум большого города немного пугали. Написав сообщение Журавлю, что немного прогуляюсь, я вышла из номера и направилась к лифту, рядом с которым уже стоял какой-то тип в спортивных штанах, кожаной куртке и в вязаной шапочке. На лице у него были очки с затемненными стеклами и шикарная борода, достойная самого Льва Толстого, хотя ее хозяин был, кажется, не очень уж и древним на вид: кожа без морщин, а темные глаза задорно блестят. Видимо, его и видела Нинка на соседнем балконе, приняв за деда – из-за длинной густой бороды. Тип косо на меня взглянул через полупрозрачные линзы очков, но ничего не сказал, а я дружелюбно улыбнулась ему и отвернулась в сторону. Спустя полминуты один из лифтов – пустой и шикарный, как и все в этом отеле – подошел на наш этаж, и мы, чуть замешкавшись, вошли в него, отражаясь в зеркалах, установленных со всех сторон. – Вам на первый? – на всякий случай спросила я бородатого господина. Тот, подумав, кивнул. И я нажала на кнопку. Створки плавно закрылись, чтобы вскоре вновь открыться перед нами. Я вышла первой и вскоре оказалась на улице, вдыхая прохладный, но кажущийся сладим воздух. Сумерки опустились на город, но казалось, что он только еще больше ожил, расцвел огнями, и мокрый асфальт казался теперь оранжево-алым от отблесков витрин и фонарей. Мне бы хотелось погулять по парку или скверу, однако поблизости, кажется, ничего подобного не было, и я приняла решение вновь пройтись по Тверской, на которой наш отель и находился – с иллюминацией улица будет выглядеть еще более заманчиво и нарядно. Да и пока нет рядом Нинки, можно будет погулять и по дворикам, которые меня так манили, побродить по улочкам, сделать фотографии… Одновременно переписываясь с Антоном, который все еще находился в аэропорте, я шагала по улице, забыв обо всем на свете, то делая фотографии, то отвечая Антону, то улыбаясь сама себе. Я ушла с Тверской и петляла по улицам и улочкам, придя в себя лишь в каком-то безлюдном дворике, в который зашла сквозь арку. Тут было тихо и как-то по-особому безмятежно – и не сравнить в той кипящей неподалеку жизнью на главных улицах Москвы! Ноги гудели, и я опустилась на лавочку, пытаясь понять, где нахожусь. Отчего-то в этом уединенном месте с тусклыми фонарями мне стало не по себе – словно я попала не туда, куда должна была. И еще больше напугали меня чьи-то быстрые шаги в темноте арки, как будто бы человек долго стоял, прячась, а после вдруг побежал прочь, шлепая пятками по мостовой. Доходилась. Кажется, пора возвращаться к людям. Встать с лавочки я, однако, не успела. – Вы потерялись? – раздалось внезапно сбоку – я резко обернулась: на лавочку сел тот самый человек в шапке и с пышной бородой. Как он тут оказался, я понятия не имела и даже испугалась – а вдруг он следом за мной шел?! Мало ли какие у него мысли, сумасшедших сейчас много… А я тебе говорила – делай, как Нинка, бери с собой отвертку! – Я отдыхаю, – соврала я, крепче сжимая сумочку на ремне, что взяла с собой, и отодвигаясь в сторону. Мой нечаянный спутник словно и не замечал этого; он был беспечен и улыбчив. – И я, – сообщили мне. – Столько лет прожил в России и ни разу не был в Москве, – добавил бородач. – Жалею ли я? – спросил он сам себя и сам же ответил почти радостно: – Нет! Все большие города мира похожи. Везде на углу Макдаки. Голос у него был довольно-таки приятный, чуть вкрадчивый, с едва заметным акцентом человека, долгое время прожившего за границей, и этот голос совсем не вязался с этой огромной бородищей и усами. Я пожала плечами, не зная, что на это сказать. Мне Москва нравилась. Делай ноги, пока он у тебя сумку не свистнул под шумок или еще чего невосполнимого! Но этот человек словно понял мои намерения встать и спешно уйти, а потому сказал серьезно и как-то очень убедительно: – Извините, что помешал вашему уединению. Но я видел вас в отеле – мы ведь живем на одном этаже и спускались вместе в лифте, верно? Я несмело кивнула, не понимая, куда он клонит, а бородач продолжал: – Я гулял по Тверской, по окрестным улицам и случайно заметил вас. А вы зачем-то пошли в этот двор. Мне показалось, что следом за вами кто-то идет и… Только не пугайтесь, – поспешил успокоить меня он, видя, как я резко обернулась, пытаясь понять, кто это там ходит за мной. Никого я, естественно, не обнаружила. – И я тоже решил пойти за вами следом. Нет-нет, я не рыцарь, просто мне это показалось странным. – Очень странным, – согласилась я с гулко бьющимся сердцем. Что происходит? – Я вас провожу, – с готовностью сообщил бородач. – Я дойду сама. – Бросьте. Нам все равно в одну сторону, – он махнул рукой, да так неудачно, что часть бороды отвалилась и криво повисла. – У вас борода отклеилась, – сказала я удивленно. – Блин! – Как-то совсем по-подростковому воскликнул мой собеседник. – Незадача, – поправился он и все-таки снял бороду – без нее он сразу стал гораздо моложе и симпатичнее. Темноглазый и бледнокожий, с несколько зауженным лицом, иронично вздернутыми бровями и красивой линией скул – он явно считался среди девчонок если не красавчиком, то хотя бы «классным парнем». – А во всем виноват этот недояпонец. Дел куда-то мой клей… Вы не подумайте, – вновь поправился молодой человек. – Я не нюхаю. – Я поняла. Вы клеите бороды, – сказала я. – Звучит почти так же, как и фраза: «Клеить девушек», – развеселился мой собеседник. – Но нет, я не бородофил и даже не бородолюб. Бороды не вызывают во мне вожделения, восхищения и желания зарыться в них лицом. – Но бороду ведь зачем-то носите, – отчего-то стало смешно мне. Страх отступил, затаился, но не исчез. – Ношу, – согласился он. – Зачем же? – К сожалению, я без нее не могу, – сознался парень, лицо которого в тусклом свете фонаря показалось мне отдаленно знакомым. – У меня могут быть проблемы. – Из-за бороды? – поразилась я. – Из-за ее отсутствия, – со странной улыбкой поправили меня. – Я – Кирилл, – вдруг сказал он, почему-то перестав улыбаться, а после замолчал – вероятно, ждал, когда я назову свое имя. – Катя, – была вынуждена я это сделать. – Катя, у тебя нет клея? – очаровательно улыбнулся мне Кирилл. Чего-чего, а этого вопроса я не ожидала. – Клеить бороду? – диалог казался мне ужасно забавным и глупым одновременно. – Можешь клеить меня, – подмигнул мне парень. – Но лучше бороду. У нее недурной характер и веселый нрав. Она непривередлива. – А ты? – совсем развеселилась я. Отчего-то общаться с этим человеком было легко и комфортно, и смущения, которое я часто испытывала, разговаривая с представителями противоположного пола моего возраста, пропало. А может, я просто не воспринимала его как парня. – А я – мерзкий малый, – вздохнул Кирилл. – Булавок у тебя нет? – Хочешь приколоть бороду прямо к щеке? – полюбопытствовала я.