Пару минут девушки болтали, а после распрощались – все тем же нелепым способом, добавив еще и поцелуй в воздух около щечки. Смотрелось это комично. Наконец блондинка и брюнетка покинули «Старый парк», бросив на меня еще один странный взгляд напоследок. – Гниды, – обласкала их Нинка, усевшись в свое кресло и превращаясь в саму себя. – Любишь ты их, – распробовала я мясо, которое не собиралась возвращать Нинке. Та вернулась к салату. – А что мне их любить, этих куриц, – проворчала подруга, вооружаясь столовыми приборами. – Живая иллюстрация на тему: «Тупая и еще тупее: побег из курятника». А знаешь, Катька, ты как что вычудишь, – вдруг искренне улыбнулась она мне. – Это было потешно. Вот ты вроде бы такая милая, спокойная, ну просто няшечка, но кровь Радовых дает о себе знать. – Как ты это поняла? – рассмеялась я. – У тебя в голове есть особый винтик. Как открутится – начинаешь творить веселье, – пояснила с полным ртом Нинка. – Чего только твой цыганский номер в зоопарке стоит. Жизнь в вашей семье нормальным не сделает, – покрутила она сразу двумя пальцами у виска. – Ну, спасибо, – в шутку надулась я. – Пофалуфта, – прошамкала мне в ответ Ниночка. – Я теперь тоже макаруны хочу. * * * Те, кого Журавль ласково назвала Леночкой и Дашенькой, а позже нарекла гнидами, громко и настойчиво цокая каблуками, вышли из кафе «Старый парк» и направились к припаркованной неподалеку типично женской маленькой машинке ярко-оранжевого цвета. – Кошмар, – откинула со лба прядь длинных белых волос девушка-вегетарианка. – Что за подружка у Журавль? Ты видела, да, видела? Сидела и ела мясо! Мя-со! Отвратительно! – Видела, – отвечала брюнетка. Мясо и она есть любила – особенно шашлыки, но предпочитала об этом не распространяться. – И мейка на ней никакого не было. Она странная… Предпочесть макарунам какой-то «Наполеон». Лен, а ты слышала их разговор до того, как мы подошли? – поспешно перевела она тему и причем на волнующую. – Это же бомба! – О Лесковой? Слышала, конечно, не глухая, – отвечала раздраженно блондинка, отключая сигнализацию в автомобиле. – Даша, получается, слухи про Лескову и Журавль – это правда? – спросила она почти с восторгом. – О, май гад! Девушки совсем не так все поняли, а что не поняли – дофантазировали. – Наверное, – первой уселась в машину брюнетка. – Получается, Лескова и Журавль были вместе, потом расстались… Тут она захихикала, прижав кончики пальцев к ярко накрашенным губам. – Журавль нашла эту девчонку, – продолжила Лена. Восторг в ее голосе только усиливался. – Но Лескова не хочет отпускать ее? Да уж, Лескова – та еще стерва. Я тут на днях слышала, раньше Лескова долго встречалась с одним крутым боем. А после кинула ради… Знаешь кого?! – Ради кого? – подалась от любопытства ближе к блондинке ее подруга. – Ради Журавля?! – Да нет же! Ради его брата-близнеца! – торжественно выдала Лена. – А потом стала встречаться с его братом и Журавлем! – Обалдеть! Всегда знала, что Лескова – та еще змея. Кстати, помнишь, у нее тоже брат был? – вдруг вспомнилось Даше. – Помню, но не в моем вкусе – худой и длинноволосый, – поморщилась, как от лимона, светловолосая Лена. – Фу. – А мне нравился, – мечтательно улыбнулась Даша. – Он такой хорошенький и гала-а-антный, – протянула она, вспоминая родственника Лесковой, которого видела пару раз несколько лет назад. Хоть они с Алиной и были похожи, но отличались, как небо и земля. – Куда только пропал? – Сестренка со свету сжила, – хихикнула Лена. – Все соки выпила. – С ним встречалась подружка Алины. Давно еще, – вспомнила брюнетка дела минувших дней. – Дочка Ивановых. – Каких Ивановых? – не сразу поняла ее подруга. – У которых сеть ювелирных магазинов и бутики меховые, каких еще, – закатила глаза Лена. – А, Ольга! Я видела ее пару месяцев назад! – оживилась брюнетка. – В Ницце. С ребенком. Мы перебросились парой слов. – Что за ребенок? Нагуляла? – пожирала подружку глазами любопытная Лена, забыв включить зажигание. – Откуда мне знать? Иванова села в машину – куда-то торопилась, но кто в ней был, понятия не имею. Может, и мужик. – А вдруг брат Лесковой? Женились и свалили подальше? – Жаль, если так, – вздохнула Даша, которой родственник Алины все-таки нравился. Хоть у нее и было много молодых людей, но Арин запомнился ей тем, что однажды около клуба вступился за нее перед неприятными парнями, посадил к себе на машину и подвез домой. – Знаешь, что я подумала? – вдруг задумчиво сказала блондинка, закусив пухлую губу. – Журавль и Лескова, как ни крути, знают толк в моде… И они далеко не тупые… А если это станет новой фишкой?! – вдруг возопила она на весь салон. – Что именно? – вытаращилась на нее Даша. Лена вновь закатила умело накрашенные глаза. – Ну как ты не понимаешь, дурочка! Отношения! – Какие?! – едва не подпрыгнула от громкого голоса подруги Даша. – О май гад, что ты за идиотка! Чисто женские отношения! Между двумя девочками! Розовые, как твои новые туфли! – Что-о-о?! – Лескова и Журавль просто так ничего не делают. Эти две стервы всегда знают, что в тренде, всегда в хэдлайнерах. Думаешь, они просто так друг на друга запали? Ха, конечно! Все отлично знают, что у них с ориентацией все полный порядок. Да они просто в курсе всех тенденций! Знают, какие роли играть. Но ничего, – пообещала блондинка и подмигнула подруге, – теперь и мы с тобой прошаренные! Знаем, что делать. Темноволосая Даша в ответ только хихикнула – какой дурак откажется быть в тренде? – Подвинем Лескову с Журавлем, – расправила девушка плечи. – Им пора скатиться с пьедестала. – Сегодня и начнем, – согласилась ее подруга. Оранжевая машина тронулась с места и вскоре скрылась за деревьями. * * * Свою трапезу Нинка заканчивала в почти хорошем настроении. – Ты прямо-таки как мужик, – пошутила я, видя с какой довольной миной подруга доедает кусок черничного пирога – макаруны ей категорически не понравились. – Поела – и довольна жизнью. – Если бы я была мужиком, – мечтательно вздохнула Нинка. – Сколько бы возможностей… Тысяча угрюмых орков, я бы так повеселилась! – воскликнула она с азартом, взмахнув десертной ложечкой. – Можно подумать, сейчас ты веселишься мало, – заметила я. – Мужикам живется легче, – уверенно заявила Журавль, закидывая ногу на ногу, и проходящий мимо молодой мужчина невольно засмотрелся на вырез юбки. – И куда приятнее быть донжуаном-соблазнителем, чем девицей легкого поведения. Ненавижу гендерные стереотипы, – буркнула она. – И каким бы ты была мужиком? – с интересом, граничащим с сарказмом, спросила я. – Невероятным, конечно, – усмехнулась Нинка. – Опасным блондинчиком. – Как Кей? – невинным тоном поинтересовалась я. – Не таким опасным, – по-змеиному улыбнулась Журавль. – Его опасность граничит с откровенным дебилизмом. Раздвоение личности – это сильно, – никак не могла она воспринимать моего парня как единое целое. Тихий одногруппник в очках никак не вязался в ее мозге с образом яркой рок-звезды. – Но я была бы крутым мужиком. С собственным гаремом, байком и набила бы тату на рукавах, – страдала подруга от того, что глава семейства Журавль запретил делать своим отпрыскам проколы и татуировки на теле, грозя за сию провинность лишить финансовой поддержки. Ирка, старшая сестра Нины, по ранней молодости указа отца ослушалась и проколола пупок. От дяди Вити это не укрылось, и он взъелся настолько, что не давал Ирке денег даже на проезд, пока та от пирсинга не избавилась. Нинка же любила деньги куда больше, чем гипотетические тату. – А, по-моему, ты бы больше была похожа на Келлу, – еще более невинным тоном сказала я, едва сдерживая смех. – Он тоже опасный. И дерзкий, да? – Не говори об этой падали, – мигом помрачнела Журавль, и кулак ее непроизвольно сжался. – У Рыла есть только одна опасность – еще немного и он станет свиньей. Хрю, мать его, – добавила она в сердцах и поведала мне воистину эпичную историю о том, что произошло в отеле. – И, главнее, отвертку мою, урод, забрал, – возмущалась она искренне. – Собирает, гоблин поганый, все, что плохо лежит. Философия нищеброда в действии, – заключительным аккордом фыркнула она, когда мы уже, расплатившись, вставали со своих мест. – Он в душе аристократ, – улыбнулась я, каким-то неуловимым образом чувствуя, что что-то в душе подруги изменилось – она стала говорить о Ефиме вслух. И, хоть Ниночка обзывала его так, что порою у меня краснели уши, это был неплохой сигнал, ведь раньше подруга предпочитала молчать. – И вообще, если бы не было революции, это место вполне могло принадлежать ему, – продолжала я, внимательно следя за ее реакцией. – Антон говорил, что в начале века тут жила какая-то прабабка Келлы. – В ад его, в самый глубокий котел, вместе с прабабкой и прочей родней, – отмахнулась Ниночка. – Сейчас в цене не голубая кровь, а зеленые денежки. И вообще, подруга, запомни – не говори мне о синильном выродке, если не хочешь, чтобы я тебя задушила. О'кей? – Хорошо, – примирительно улыбнулась я и вдруг спросила серьезно: – Но ведь ты что-то чувствовала? Нинка смерила меня долгим тяжелым взглядом. Голубые глаза потемнели и, казалось, в них засверкали искры холодного огня. – А если и чувствовала, то что, думаешь, это смешно? – ответила она вопросом на вопрос. – Не думаю, – ответила я честно. – Что смешного в любви?