В комнату поочередно заглядывали домашние, но тревожить меня не решались, а я улыбалась им, чтобы они ничего не заподозрили. Чтобы не поняли, какая у меня в душе теперь непонятная пустота. Но, кажется, у меня это не слишком хорошо получилось. В конце концов, я притворилась, что сплю. Человек, по которому я уже скучала, позвонил мне через пару часов – сказать как ни в чем не бывало, что вещи он забрал, а во всей этой ситуации с охранником, пропустившим знакомых девчонок, разобрались. И сейчас он едет в аэропорт. На заднем плане слышался смех Келлы, похожий на козлиный. – Ты в порядке? – осторожно спросил Антон. – В полном, – бодро отозвалась я, не желая портить настроение и ему. Завязался бессмысленный разговор, и на меня вновь нахлынуло чувство, что мы совсем и не расставались. И что сейчас Антон приедет, и мы пойдем на свидание. – Позвони мне, когда прилетишь, – попросила я. – Позвоню, – пообещал он. Келла опять заржал, а мы распрощались. За окном разгорался чудесный день. Солнце светило вовсю, не опаляя, а радуя своими яркими лучами. Однако жарко на улице не было – дул ветер, и не слабый, мягкий, бережно касающийся волос, а порывистый и треплющий пряди в разные стороны. Ветер ворвался в комнату, ударив мне прямо в лицо и смахнув со стола какие-то бумаги. Мгновенно вспомнилось, как мы с Кеем – тогда еще Кеем – мчались по трассе на его автомобиле с сумасшедшей скоростью, и он наслаждался гонкой и ветром, бьющим в лицо… Я сама себя оборвала – неужели теперь все, что будет со мной происходить, станет вызывать из глубин памяти ассоциации, связанные с Антоном? Вот так и становятся помешанными. Помешанной мне быть не хотелось, и я, ища поддержки, набрала номер Ниночки. Ниночка и поддержка – ну просто два синонима! Журавль трубку взяла почти сразу. – Выпроводила? – первым делом поинтересовалась она, даже не поздоровавшись. – Да, – согласилась я. – Через полтора часа регистрация. Рейс перенесли. – Отлично, – обрадовалась она непонятно чему. – Теперь ты только моя, – и подруга почему-то захохотала. – Что смешного? – вздохнула я. – Да так. Что, неужели уже скучаешь? – усмехнулась ехидно Нинка. – Мы расстались несколько часов назад, – устало сказала я. – Думаешь, я скучаю? – Вы, влюбленные, все не алло, – заявила подруга уверенно. – Наверняка сидишь и ноешь. Зацеловываешь клеевский портрет. Пускаешь слюни на его шоколадный торс. Я поморщилась. – Но тебе повезло, – не переставала бодро вещать Журавль. – Твоя лучшая, невероятная, неповторимая и любимая подруга даст тебе пинок под зад и придаст бодрости и ускорения. Короче, Радова, сегодня идем в новый клуб. Вход – только для особенных. По ВИП-билетам. Но ты же меня знаешь – я их достала. Прошвырнемся по магазинчикам и пойдем тусить. Нина Журавль знает толк в веселье! – провозгласила она уверенно. – Я не хочу в клуб. Давай просто погуляем. – Сначала сходим в клуб, а потом отправимся гулять по ночному городу в компании классных парней! Ты думаешь, твой певец ртом красавчик? Есть тысячи куда более классных! А, ты мне сейчас скажешь, что тебе не нужны эти тысячи, нужен только он один, да? Любовь делает из человека тряпку! – разошлась Нинка, и мне почему-то стало смешно от ее слов. Она всегда такая: разоряется, орет, придумывает какие-то невероятные многоходовочки, заставляет людей себя любить и ненавидеть и при этом всегда держит нос по ветру. Или не всегда? – Ну что ты так вздыхаешь, Радова? – возмутилась Нинка, которая была слишком бодрой, что показалось мне несколько подозрительным – с чего это ее так штормит? – Я тебе не преступление предлагаю совершить, а отдохнуть в приличном месте и с приличными людьми! – Давай так: сначала просто встретимся, а потом решим, куда пойдем и что будем делать, – осторожно предложила я. По Нинке, честно говоря, я соскучилась, и нескольких часов вчера утром в компании с ней мне не хватило. Хотелось столько всего рассказать, стольким поделиться и столько услышать, что я готова была встретиться с Журавлем прямо сейчас. – Ладно-ладно, я так и знала, что ты – скучная особа и моих душевных порывов не оценишь, – проворчала Нинка. – Но на этот случай у меня готов план «Б». Сходим в новый ресторан. Там какое-то вино улетное есть, прямо из частной винодельни в Италии. Я только улыбнулась, и, кажется, подруга улыбнулась в ответ. По крайней мере, мне так показалось. – Кстати, как подарочки, понравились? – спросила она, когда наша беседа уже подходила к концу. – Понравились, конечно. Папа даже сказал… – И тут я осеклась и прикрыла глаза. Господи, подарок! Как же я могла забыть! Я приготовила Антону подарок и не подарила ни вчера, хотя он лежит у меня в сумке, ни сегодня! Никчемная дура! Сердце сжалось в предчувствии чего-то плохого. Пальцы заколол холод, и захотелось хлестнуть себя по щекам. Мелочь, но все же… Как, как я могла забыть? – Что – папа даже? – спрашивала между тем Нинка. – Алло, Катька! Ты чего там, уснула, что ли? Да что случилось-то, – рассердилась на мое молчание подруга. – Отвечай! – Я забыла отдать Антону подарок, – безжизненным голосом сказала я. – О, тот самый, – была в курсе всего Журавль. – По почте послать можно. Или курьером, – как и всегда, мигом нашла она решение проблемы. – Можно, – только и обронила я, лихорадочно соображая, что делать. – Только не говори, что ты сейчас попрешься за ним в аэропорт, – недоверчиво произнесла Нинка, которая все-таки хорошо меня знала. – Ты сама это сказала, – ответила я. – Ладно, пока. Позвоню, как приеду обратно домой. – Ты идиотка?! – заорала Журавль в трубку, но слушать ее я не стала и отключилась. И, как назло, тут же пришло сообщение от Тропинина – он писал, что приехал в аэропорт. Скоро начнется регистрация, а после он и музыканты НК окажутся в стерильной зоне. В эти минуты со мной творились странные вещи – от осознания того, что я так и не успела отдать Антону прощальный подарок, который заготовила заранее, холодела кровь, и пальцы начали едва заметно подрагивать. Это был совершеннейший пустяк – ведь подарок действительно можно отправить по почте, однако сейчас я словно сошла с ума. Мне казалось, из-за моей оплошности может случиться что-то ужасное, почти непоправимое – ведь мой подарок хранил те слова, которые я так и не смогла сказать ему вслух. Мы смеялись, шутили, говорили о наших отношениях, о любви – иногда казалось, так, между делом, словно боясь поверить в то, что влюблены – и взаимно, но именно эти слова я так и не произнесла вслух. А, может быть, именно сейчас я окончательно, наконец, осознала, что Антон улетает, и я остаюсь одна, и мне хотелось увидеть его еще раз – самый последний. И забытый подарок был лишь предлогом, чтобы сорваться с места, вытащить деньги на дорогу, схватить сумку и выбежать в прихожую, едва не снеся с ног Лешу, разговаривающего с кем-то по телефону с важным видом. – Совсем, что ли? – заорал дядя и тут же елейным голоском произнес в трубку: – Нет-нет, моя чудесная Виолетта, это не тебе. Племянница бегает. Нет, дорогая, она уже не ходит в садик, – добавил он со смешком, покачал головой и ушел в свою комнату продолжать разговор с новой дамой сердца. – Ты куда? – с интересом уставилась на меня Нелли, выглянувшая на шум из кухни. – В аэропорт, – отвечала я, застегивая босоножки, которые, как назло, застегиваться не хотели, и я начала нервничать еще больше, даже выругалась вслух. Пальцы от нервного возбуждения стали дрожать еще больше. – Что случилось, Кать? – немедленно оказалась около меня любопытная сестра. – Все хорошо, – выдохнула я, пытаясь справиться с застежкой. – Не ври, – поморщилась Нелли и потребовала: – Отвечай, что случилось! – Ничего. – Ты не умеешь врать, анэ, – заявила сестричка. – Колись! – Катенька, куда ты так торопишься? – появился в довесок и Томас с зеленым яблоком в руке. – На тебе просто лица нет. – Забыла отдать кое-что Антону! Довольны? – рявкнула я, не в силах контролировать свои эмоции. – Что? – хором спросили папа и сестра. Им явно стало интересно. – Подарок… Босоножки я застегнула и теперь пыталась вызвать такси. Как назло сначала я забыла его номер, потом неправильно набрала его, а затем вместо голоса оператора услышала навязчивую мелодию и голос, просивший остаться на линии до тех пор, пока со мной не свяжется первый освободившийся оператор. Связываться никто не хотел. – Да примите заказ, идиоты! – рявкнула я, нервничая еще сильнее. Уверенность в том, что если я успею увидеть Антона и передать ему подарок, то все будет хорошо, только росла. Эмоции взяли верх над разумом. Воздух вокруг, казалось, полыхал невидимым пламенем. Нелли и Томас взирали на меня с немым удивлением, а я в очередной раз набирала номер такси. На этот раз оператор все-таки ответил мне, принял заказ на текущее время, однако любезно пояснил, что машина приедет не сразу – из-за пробок. – И сколько мне ждать? – спросила я устало. – Может быть, десять минут, – спокойно пояснила девушка, – а, может быть, сорок. Я не знаю. Как только на ваш заказ назначат автомобиль, вам придет сообщение. Я с разочарованным вздохом опустилась на пуфик, понимая, что время идет, и я могу не успеть, если быстро не домчусь до аэропорта. От разочарования хотелось кричать.