Может быть, пора побеседовать с адвокатом? Вряд ли Кира была главной в этой связке. Скорее всего, она простой исполнитель – маленькая пешка в большой игре. Но прежде чем нагрянуть с неожиданным визитом к Баринову, нужно было узнать его адрес, пролистать записные книжки Дымчатого. Звонить ему мне не хотелось, и тем более рассказывать об исчезновении Лешки. Он меня просил присмотреть за ним. А я… Дымчатому хватит одной погибшей сотрудницы. Я тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Но они не уходили. Напротив, росли в геометрической прогрессии. На улице пошел дождь: затяжной, нудный. Я накинула на голову капюшон и побежала к машине. Я села в нее, включив верхний свет, и задумалась. Я делала все правильно, вот только результат мне никто не гарантировал. Дорога была запружена машинами. Я ехала, постоянно возвращаясь к своим мыcлям, и думая, где Колокольцев. И вдруг чувство неясной тревоги накрыло меня с головой. Я даже не могла четко сформулировать, откуда оно взялось и почему у меня неприятно жжет в затылке. Я резко обернулась. И тут я увидела серый «мерс» с тонированными стеклами, который находился на соседней полосе через две машины от меня. Если и существует такое понятие, как интуиция, то именно в этот момент она сработала. Неизвестно почему с твердой уверенностью, как в том, что дважды два четыре, а Волга впадает в Каспийское море, я связала воедино себя и этот серый «мерс», похожий на длинного жука. Не выпуская «мерс» из вида, я тронула рычаг переключения передач и поехала, постоянно посматривая в верхнее зеркальце. Cерый «мерс» двигался за мной с завидным постоянством: он не приближался ко мне на слишком близкое расстояние и в то же время не удалялся от меня настолько, чтобы я могла окончательно от него оторваться. Кто-то настойчиво преследовал меня. Возможно, этот человек был виновен в исчезновении Лешки Колокольцева и в развале фирмы. Я прибавила скорость. «Мерс» лениво рванул вперед, а затем резко притормозил, чтобы вновь пасти меня на определенном расстоянии. Внутри разливался липкий холодок; руки стали ватными и одновременно неприятно-влажными. Если я попробую оторваться от этого хвоста, то что я выиграю? Не лучше ли дать этому типу себя обнаружить? Может, это правильней? Но и опасней, подсказал внутренний голос. Я решила попробовать оторваться. И после пятнадцатиминутного резвого пробега по шоссе, когда я лихо обгоняла машины, невзирая на крики и поднятые средние пальцы, я свернула во двор и выехала с другой стороны. Через какое-то время я обнаружила, что хвоста больше нет. До дома я гнала, как ненормальная, и, загнав джип в гараж, двинулась к подъезду. По-прежнему резво накрапывал весенний дождик, но я даже не подняла капюшон; мои зубы стучали то ли от страха, то ли от пережитого возбуждения, и я совершенно не ощущала дождя, капавшего мне на голову и шею. Около подъезда я услышала странный звук и подняла голову; мне прямо на руки свалилась мокрая взъерошенная Дашка, обиженно мяукавшая и храбрившаяся изо всех сил. Ее голубые глаза смотрели на меня с радостным узнаванием, шерсть была в грязи, но я крепко прижала кошку к себе и заплакала: – Дашка! Дашенька! Ты вернулась, девочка моя! Где же ты была столько времени? От звуков моего голоса Дашка блаженно вытянула шею и положила голову мне на локоть. Она зажмурилась и потерлась о мою куртку. – Господи! – охнула я. – Да ты, наверное, столько дней ничего не ела. В квартире я сразу прошла на кухню. Щелкнув выключателем, я поняла, что перегорела лампочка. Я зажгла свет в коридоре – запасные лампочки у нас закончились – и в полутьме стала шарить в холодильнике в поисках съестного для кошки. Дашка-привереда ела не все. Докторскую колбасу она отбраковывала по непонятным для меня причинам, а дорогие сосиски в натуральной оболочке жаловала. Мясо любила только сырое. Говядину. А из рыбы предпочитала дешевую мойву. В настоящий момент для Дашки у меня были только полторы сосиски, которые я и положила ей в миску. Дашка ела шумно, жадно. Но она все же стеснялась своего неприличного поведения и поэтому время от времени смотрела на меня; и тогда я отводила взгляд, чтобы не смущать благородную кошку. Мои нервы были напряжены, как струна, и поэтому звук открывающейся двери я услышала сразу. Я остановилась на месте как вкопанная и в ту же секунду рванула в кабинет; в гостиную я уже не успевала. Там я нырнула под разобранную раскладушку, c которой с обеих сторон свешивалось одеяло – мне все недосуг было убрать ее на антресоль с того самого времени, когда Дымчатый в последний раз ночевал в нашей квартире, – и легла на локти, чтобы занимать как можно меньше места. Мне было страшно пошевелиться или повернуть голову. Между одеялом и полом был маленький просвет, и я жутко боялась, что тот, кто ходит в нашей квартире, заглянет сюда и увидит меня. И тогда я точно умру на месте, от страха и неожиданности. Дашка! – мелькнуло в голове. Она наестся, придет сюда – ко мне под раскладушку, и тогда меня точно вычислят. Только бы она не отходила от своей миски! – «Дашенька, – послала я ей мысленный сигнал. – Только оставайся на своем месте, голубушка. Иначе мне кранты полные». То ли кошка услышала мой безмолвный призыв, то ли что-то еще, но ко мне она не пришла. Я лежала ни жива ни мертва. Шаги скрипели по паркету, их скрип отдавался у меня в голове назойливыми монотонными звуками. В просвете между полом и одеялом внезапно показались ботинки. Примерно на расстоянии метра. Коричневые ботинки: ни темные, ни светлые, а хорошего густого коричневого цвета, как краски в школьном наборе. И мне почему-то они показались ужасно знакомыми. Ботинки топтались на месте, а я вжалась в пол, затаив дыхание. Владелец ботинок еще раз обошел квартиру; я слышала, как он выдвигает ящики серванта и комода, потом все внезапно стихло, и шаги стали удаляться в направлении коридора. Я едва услышала звук закрывшейся двери, настолько он был тих и почти бесшумен. Какое-то время я еще лежала под раскладушкой, боясь пошевелиться. Наконец, я решила, что теперь мне опасаться нечего, и осторожно вылезла, cтараясь производить как можно меньше шума. Мои ноги затекли, и я сделала пару движений, чтобы размять их. Со стороны я, наверное, выглядела как старая балерина на разминке в репетиционном зале. Я прошла на кухню. Дашки там не было. Я кинулась в коридор. Дверь была аккуратно закрыта. Меня трясла дрожь. Опять менять замки? Может быть, у этого взломщика универсальный набор отмычек, и меня не спасут никакие замки? Я подперла дверь коридорной тумбочкой. – Дашка! – окликнула я кошку. – Дашенька. Где-то раздалось знакомое мяуканье. Дашка забилась под кровать, в самый дальний угол, и ни за что не хотела вылезать. Я вытащила кошку и прижала ее к себе, чувствуя, как отчаянно бьется ее сердце. Я была одна в пустой квартире, в которую в любой момент мог прийти убийца. Дрожащими руками я взяла сотовый и позвонила Дымчатому. – Что-то случилось? – в его голосе звучала тревога. – В общем, да. – И я запнулась. – Инка! Не тяни! – взмолился он. – Я тебя умоляю. Выкладывай все как есть. – Начну с хорошей новости. Дашка нашлась. – Новость действительно классная. А что еще? – Пропал Лешка Колокольцев. – И я замолчала, потому что внезапно вспомнила: эти коричневые ботинки принадлежали Лешке Колокольцеву. И я подумала, что только Лешка мог сделать слепок с ключа, в то время когда я сидела у него дома, а он бегал в магазин за продуктами. – Инка! Ты что? Инка! Не молчи! Что такое? – Ничего. – Мое тело сотрясала крупная дрожь. – Мне кажется, я понимаю, в чем дело. – Инка! Только ты без меня никуда не ходи, слышишь? Не смей. Я сейчас, как только рассветет, заказываю билет и лечу в Москву, и гори все синим пламенем. – Дымчатый, тебя пришлепнут. – А мне кажется, что нет. Я знаю, что сказать Заказчику. И меня спокойно выпустят из Эмиратов. Он сам и обеспечит мою охрану. Ему нужны эти документы? Нужны! И время его поджимает. А то, не ровен час, конкуренты обойдут. В таких делах кто первым пришел на полянку, тот ее и щиплет. Поэтому я все проверну нормально. Как надо. Ты не беспокойся. – А что ты скажешь Заказчику? – А это – секрет, – хмыкнул муж. – Должен же я тебя немного помучить. Только ты без меня никуда. Поняла? – Йес, – ответила я, в изнеможении сползая на пол. – Йес. К тумбочке, которой я подперла дверь, я добавила еще два стула в надежде, что если будут опять лезть, я хотя бы услышу звук падающей мебели. Я быстренько помыла Дашку и уснула в обнимку с ней тревожным чутким сном. Утром я проснулась в шесть и просмотрела сотовый. Звонков не было. Мне нужно было связаться с Бариновым и попробовать припереть его к стенке. Интересно, с кем работает в связке Колокольцев? С ним? Или с кем-то еще? Адрес Баринова я нашла в старой записной книжке Дымчатого. Там были бариновские личные координаты и адрес конторы. Я все переписала в свой блокнот и подумала, что к Баринову лучше нагрянуть без предварительного звонка – так я застану его врасплох, и он не сможет уклониться от беседы со мной. В противном случае он сошлется на свою занятость, cрочные дела и еще тысячу причин, чтобы отказаться или перенести нашу встречу на неопределенное время. А это было не в моих интересах. Время работало против меня. Контора Баринова располагалась в самом центре Москвы. Не том шумно-пафосном с навороченными постройками, а тихо-уютном центре с не менее уютными пузатыми особнячками, оставшимися в наследство еще от старой купеческой Москвы. Позавтракав и накормив Дашку, я вышла из квартиры. Прежде чем уехать к Баринову, я зашла к соседке и спросила ее: видела ли она, как кто-то вчера заходил ко мне в квартиру. Она всполошилась. – Опять кто-то лез? Инна Викторовна, заявите в милицию немедленно! Или поставьте сигнализацию. – Обязательно этим займусь. Но позже… – сказала я. – Сейчас как-то недосуг. – Вы хотите, чтобы вас окончательно ограбили и убили? Вопрос был правильный и логичный. Но вот только сейчас мне было не до логики. У меня был другой расклад, и заниматься этими насущными проблемами было некогда. Каждая минута и секунда приближали меня к развязке этого запутанного дела. Во всяком случае, мне хотелось так думать. – Я все поняла, Ирина Николаевна, я так и сделаю. Но попозже. В глазах с черными стрелками читалось недоумение. Но разубеждать соседку в чем-то мне тоже было некогда. – На всякий случай, присмотрите за квартирой, – сказала я. – И если что…