— Крути! К этому моменту уже всеобщий азарт и ажиотаж был таков, что вокруг чудо-машины столпились все посетители таверны. Дюжий рабочий крутнул колесо, но недостаточно быстро. — Быстрее! Быстрее! Еще! — рявкнула Инна, стоя над тазом с длинной деревянной палочкой наготове. Бедняга выкладывался изо всех сил, но зато пошли первые сахарные паутинки, которые Инна подбирала и накручивала на палочку. Через три минуты бедный работяга был весь в поту, зато на палочке у Инны образовался вполне приличный ком белой сахарной ваты. Таверна взорвалась возгласами и аплодисментами. Пробовать дали всем понемножку. Зрители потом еще долго расходились и обсуждали. А Кристоф победно подбоченился и мотнул головой в сторону хозяйского стола: — Ну что, пошли, племянница, надо обсудить. Вот обсудить действительно было что. Конечно, этот агрегат не подходил для приготовления сахарной ваты в промышленных масштабах. И уж точно его нельзя было показывать народу. Надо было сперва все уменьшить и доработать. Но для получения патента годилось вполне. У старика глаза горели энтузиазмом. — Ты же понимаешь, племянница, я человек простой. Так что к главе города, племянница, придется идти тебе. У тебя это, — он оглядел ее. — Располагающая внешность. Ах внешность! Инна сложила руки на груди: — Значит так, дядя. Мы пересматриваем вопрос моей доли от прибыли. Не десять, а пятнадцать. И что вы там говорили насчет процента за мой банковский счет? Сговорились на тринадцати процентах. И в качестве премиальных Инне новые сережки. * * * Пока все это происходило, Тибальд тоже не терял времени даром. Его буквально притягивал пакет с королевской печатью. А записка, которая лежала в нем, еще больше. Как только появилась возможность, он незаметно влез в пакет и прочитал записку. Честно говоря, Тибальд был удивлен. Но на всякий случай скопировал содержание. Для преподобного. 34 В ту ночь Гийом сорвался в Лурд, потому что там осталось незавершенное дело. Этого требовал долг, в конце концов, у магистра были обязанности. Но сердцем он все равно остался там, с ней. И все время, пока летел, перебирал в памяти все крошечные моменты, как скупец свое богатство. Вспоминал блеск зеленоватых глаз в полутьме, волны медовых светлых волос. Мед полуоткрытых губ. И чулки ее кружевные, до которых ему хотелось добраться. Хотелось плюнуть на все и повернуть Черного назад. Прилетел он только под утро. Полчаса короткого сна. Гийом словно провалился куда-то и видел странный мир, далекий и непонятный. Прямые линии, стекло. Стальной дракон в небе, множество стальных зверей, тянувшихся цепочкой по серой дороге, прямой как стрела. В какой-то момент ему показалось, что мелькнуло ее лицо… Он не успел досмотреть. Его выдернул из сна сигнал побудки. — Ччччеррррт… — выругался магистр. Он бы и еще чего покрепче сказал, но вставать действительно была пора. Встать, вылить на себя ведро холодной воды, сгоняя остатки сна. Потом в штаб, проверить, что тут произошло в его отсутствие, раздать указания. Потом в верховную миссию. Сдать отчет о посещении Сквартона. Ему было что сказать. Кроме того, имелись личные подозрения относительно нового преподобного. Генерал ордена выслушал его наедине, однако Гийом Саварэ не хотел быть голословным. Поэтому предоставил кристалл с полной информацией для изучения. После посещения верховной миссии у него еще было немного времени, которое Гийом мог потратить на себя. Зайти домой, сменить одежду, принять ванну. Пообедать в лучшем ресторане столицы. Зайти ко двору — в конце концов, он герцог и хоть иногда должен там появляться. Именно при дворе он и увидел те самые сладости от королевского поставщика. И сразу подумал о ней. Ей должно было понравиться. * * * А дальше надо было возвращаться в Лурд. И там, несмотря на самое горячее желание поскорее со всем покончить, Саварэ застрял. Расследование пробуксовывало. Мало закрыть разлом и уничтожить нежить, шлявшуюся по окрестностям, надо было еще установить причину и устранить ее, чтобы подобное впредь не повторялось. Потому что ходячие мертвецы — это прежде всего люди, которых лишили жизни. Одно дело уничтожать монстров из бездны. А когда перед тобой люди, которые еще недавно планировали свои дела, женились, растили детей, смеялись, ели, пили, — это страшно. Каждый раз, уничтожая ходячих мертвецов, Саварэ испытывал моральные мучения. Он не раз говорил на эту тему с генералом ордена. Возможно, удастся найти способ выводить их из этого состояния, возвращать к жизни. В очередное посещение верховной миссии он поднял этот вопрос снова. Слишком уж много было ходячих мертвецов. И магистра определенным образом смущало то обстоятельство, что они демонстрируют сознательную деятельность. Пытаются убежать, прячутся. Генерал ордена взглянул на него и спросил: — А как? Ты же сам видел неоднократно, разложение начинается. Даже если каким-то образом получится снимать с них это проклятие, они обречены на ужасную медленную смерть. — А если удастся повернуть процесс вспять? Старик горько усмехнулся. — Для этого надо сначала суметь подчинить ведьм, которые выплеском своей силы прорывают тонкую грань бездны. Каждый прорыв — это новые разломы и жертвы. Если бы мы могли накладывать на ведьм ограничения, как на магов-мужчин, тогда стало бы проще в разы. Их можно было бы контролировать и сделать даже спонтанные выбросы силы относительно безопасными. Но ведьм контролировать нельзя. Все настройки сбиваются из-за особенностей их женского организма. Магистр Саварэ все это и сам знал, не одну ведьму обезвредил. Но глубоко в душе рождался протест. Каждый раз. — Нам надо найти способ, — упрямо качнул он головой. Генерал отошел к окну и тихо проговорил: — Я пытался когда-то. Попробуй. Может быть, тебе удастся. Сейчас генерал ордена был стар, но когда-то и он был молодым. С горячим сердцем и чистым разумом. Он помнил ту ведьму. Никогда не забывал. Он отпустил ее. Искал потом всю жизнь, но так и не смог найти. Гийом в тот момент думал о своей «ведьме». Потому что именно ведьмой она и воспринималась, но в ней, к счастью, не было разрушительной силы, несущей смерть всему живому вокруг. А без этого она была просто женщиной, привлекательной и невероятно желанной. Он на секунду прикрыл глаза, вспоминая ее дерзкий взгляд, и подумал, что надо бы выкроить время и… К сожалению, ему надо было возвращаться в Лурд. А по дороге обратно Саварэ вдруг понял, что должен еще кое-что сделать. * * * А в захолустном Сквартоне дела шли своим чередом. К главе города получать патент на чудо местной инженерии порешили идти Инне. Кристофу это обошлось в новое платье со шляпкой, перчатками, изящными туфельками и прочими аксессуарами, среди которых было совсем уж невероятное излишество — крохотный пузырек духов. Бедный трактирщик хватался за сердце, но тут она была непреклонна. Ибо внешность, она есть внешность, и по одежке встречают во всех мирах. Также Инна вытребовала в свою комнату комод и какое-то подобие шкафа. И еще Кристоф, кривясь и сопя, выдал ей из приданого покойной супруги окованный сундучок для денег. Сундук был симпатичный, расписной, с отделениями внутри, и запирался на ключ. Теперь ей уже не приходилось спать на своих «сокровищах». А еще ей выдали вместо соломенного тюфяка набитый овечьей шерстью матрас. Жизнь внезапно стала комфортнее, однако все это ее не очень радовало. Инна не хотела себе признаваться, но она скучала. Даже отказалась сменить комнатку под крышей, хотя Кристоф ей и предлагал. Все потому что из окна ей было видно небо, и, выглядывая в окно по ночам, она все ждала, не покажутся ли там черные крылья дракона. Ужасно глупо, романтично… Но Саварэ все не прилетал.