Безудержное пьянство, описанное на страницах романа «Фиеста» (1926), можно расценивать как форму протеста Хемингуэя против сухого закона, действовавшего тогда в США. Американец Джейк Барнс, от лица которого ведется повествование, едет с друзьями из Парижа в испанскую Памплону, чтобы посмотреть корриду. В одной только главе 15 компания из трех человек потребляет в общей сложности семь литров вина. Впрочем, ни Хемингуэй, ни его персонажи не брезговали также пить в одиночку, что сулило меньше возможных проблем. В одной из сцен Джейк сообщает: «За неимением другой компании я заказал бутылку “Шато Марго”. Приятно было пить медленно, и смаковать вино, и пить в одиночестве. Бутылка вина – хорошая компания»[6]. Воспевая испанскую корриду в «Смерти после полудня» (1932), Хемингуэй отдает должное и вину, относя его к «самым цивилизованным и естественным вещам в мире, которые доведены до наивысшего совершенства и дают куда больше возможностей для радости и оценки, чем какая-нибудь еще штука, предназначенная исключительно для ублажения органов чувств». Будет вино – будут и путешествия[7] Многие писатели, обладавшие вкусом к путешествиям, стали жертвой притягательности вина. Британец Дэвид Лоуренс объездил всю Италию, Францию, Мексику, США и Австралию – попутно пробуя вино. Но автору «Любовника леди Чаттерлей» (1928) понравилось не всё, что ему довелось отведать, и порой он был весьма беспощадным винным критиком: например, описал одно из испанских вин как «сернистый продукт мочеиспускания пожилой кобылы». Джеймс Джойс из всех вин больше всего любил Fendant de Sion, швейцарское белое с фруктовым вкусом, изготавливаемое из винограда сорта шасла. Он наверняка открыл для себя этот превосходный напиток, живя в Цюрихе, где написал почти всего «Улисса» (1922) и где позже завершит работу над «Поминками по Финнегану» (1939). В «Поминках» он уподобляет вино моче эрцгерцогини (по-видимому, в его устах это большая похвала). На джойсовском шифрованном языке оно именуется «Fanny Urinia». Мэри Фишер, дуайен американской кулинарной литературы, автор книги «Как приготовить волка» (1942), в молодости четыре года прожила в Дижоне, кулинарной столице Бургундии. Там она получила хорошую прививку по части замечательной французской еды и превосходного французского вина. В предисловии к «Книге о калифорнийском вине» (1984) она пишет: «Я не могу представить свою жизнь без постоянных мыслей о вине, о том, где для меня росли эти лозы, почему я выбирала именно эти сорта и где я откупоривала старейшие из бутылок, какие только могла достать, и тому подобное: для меня это естественно, как дыхание». Французская романистка Маргерит Дюрас родилась и выросла во Французском Индокитае, лишь в 17 лет вернувшись в страну предков. Дюрас уверяла, что писала свой роман «Любовник» (1984), будучи постоянно пьяной (это не помешало ему стать очень популярным). В 1991 г. в интервью The New York Times она рассказала о роли спиртного в своем распорядке дня: «Я пила красное, чтобы заснуть. Каждый час – по бокалу вина, утром – коньяк после кофе, а потом работала над очередной книгой. Сейчас сама удивляюсь, как я вообще ухитрялась при этом писать». Буковски и его духовный брат В 1994 г., давая интервью журналу Transit, Чарльз Буковски признавался: «В юности я днем торчал в библиотеках, а ночью в барах». А вот как он описал идеальные условия для литературного творчества: «Между 10 ч вечера и 2 ч ночи. Бутылка вина, сигареты, классическая музыка. Каждую неделю я пишу так по 2–3 ночи». В романе «Хлеб с ветчиной» (1982) Генри Чинаски, аlter ego автора, превозносит достоинства опьянения: «Хорошо напиться. Я решил, что мне всегда будет это по душе. Опьянение убирает всё очевидное, а если достаточно часто удирать от очевидности, то, быть может, и сам не станешь очевидным и банальным». Переживая неблагополучные времена, Буковски пробавлялся дешевым пивом, виски или водкой. Но когда поступали жирные чеки с отчислениями за продажу книг, переключался на изысканное красное: «Хорошее вино – это кровь богов… самая лучшая вещь для творчества. Напившись ее, можно писать 3–4 часа подряд». Буковски преклонялся перед Джоном Фанте, малоизвестным писателем, почти всю жизнь проработавшим сценаристом в Голливуде. Его ранние романы в 1930-е гг. удостоились похвал критиков, но так и не снискали признания у широкого читателя. Книги Фанте стали для юного Буковски откровением: «Он был моим божеством». Имя Фанте приобрело новую известность, когда Буковски послал экземпляр романа «Спроси у пыли» (1939) своему редактору Джону Мартину. Книга произвела на него столь сильное впечатление, что он решил переиздать все произведения Фанте, начав в 1980 г. как раз с этого романа. Вино, неотъемлемая часть атмосферы, в которой рос Фанте (американец итальянского происхождения), играет важную роль в его текстах. Так, в романе «Братство винограда» (1977) описана история четырех завзятых любителей вина из Розвилла – отца автора и его друзей. Есть в Шерри нечто такое… У шерри, крепленого испанского вина, имеется небольшой, но ревностный круг поклонников из числа писателей. В рассказе Эдгара По «Бочонок амонтильядо» (1846) безумный повествователь заманивает жертву к себе домой, на бокальчик этого вина, намереваясь убить – в отмщение обиды, якобы нанесенной ему полвека назад. Амонтильядо – темная разновидность шерри, родом из испанского региона Монтилья. Смесь шерри с горячим чаем служила излюбленным напитком Карсон Маккалерс. Автор романа «Сердце – одинокий охотник» (1940) именовала это зелье «Сынок». Чтобы не привлекать особого внимания, она (на протяжении всего дня) пила его за своей пишущей машинкой из термоса, служившего неизменным компаньоном писательницы в самые плодотворные годы ее жизни. Майя Энджелоу, поэтесса и мемуаристка, получившая широкое признание благодаря автобиографии «Я знаю, отчего поет птица в клетке» (1969), тоже принадлежала к числу любителей шерри. В интервью 1983 г. она перечисляет необходимые компоненты успешного сеанса писательства: «Я всегда держу у себя в комнате словарь, Библию, колоду карт и бутылку шерри». Романист как винный критик Джей Макинерни, автор романа «Яркие огни, большой город» (1984), выражает свою страсть к лозе в качестве винного критика (несколько нестандартного, но вполне уважаемого). Он ежемесячно пишет колонки о вине для журналов House & Garden и Town & Country, а в сборнике эссе «Гедонист в погребке» (2006) отмечает: «Перебродивший виноградный сок – более мощный катализатор для плодотворного созерцания и размышлений, чем виски с содовой… это священный напиток, жидкость сакральная и символическая». Макинерни часто отказывается от привычных отсылок к флоре в пользу культурных аллюзий. Он склонен сравнивать вино с литераторами: «Моей первой любовью стало бордо… Но сейчас меня всё больше влечет бургундское – это своего рода Тургенев мира вин, тогда как бордо – Толстой. А когда мне хочется отведать что-то не столь изысканное, зато полное чистой мощи и изобилия, я обращаюсь к винам южного берега Роны с их явной достоевскостью». А вот что он думает о калифорнийском ширазе: «Шираз всё грозится стать звездой Калифорнии, но пока его карьера немного напоминает творческий путь Орландо Блума – больше перспектив, чем реальных свершений».