Донна повела рукой, в неимоверной дали зажглись огни постоялого двора, приблизились, за спинами путников задернулся туманный полог. Хассет проводил ее в комнату, отведенную хозяйке каравана. — Доброй ночи, — сказал он, сжав ее руку чуть сильнее, чем следовало бы. Бездымный факел вспыхнул, погас и сорвался со стены. — Прекрати, Хасс! — Это не я… Бревенчатый двухэтажный дом застонал и заходил ходуном. Стол подпрыгнул, доски потолка и пола прогнулись и выпрямились, точно клавиши, на которых взял неистовый аккорд обезумевший музыкант. Беспорядочно захлопали ставни, в перекошенных рамах полопались стекла, послышался звон и чей-то пронзительный крик на первом этаже. В загонах и у коновязи заревела взбесившаяся скотина. — Все на улицу! — заорал хозяин постоялого двора. И еще до того, как он успел крикнуть, Хассет подскочил, оторвал Донну от спинки кровати, за которую она уцепилась, чтобы не упасть, и перенес на середину дороги, за забор, подальше от построек и стонущих деревьев. — Землятресение! — доносилось с постоялого двора. — Проклятые рудокопы, чтоб им пусто было! — Прогрызли горы до туманов мироздания как гномы! — Мы все тут передохнем из-за их жадности! По окружающему пространству катилась гигантская волна. В немыслимой вышине, где-то среди самых звезд прошел по краю неба зеркальный волчок, распахав чернильную борозду. Донна застонала и схватилась за сердце. Мириады извилистых ходов жадными червями грызли пространство и свивались в клубки, обращая измерения в пыль. * * * — Я все равно не буду никому служить! — крикнула наставнику маленькая Донна, топнув ножкой. — Не надо мне вашего золота! — Богатство — такая же основа мироздания как серый туман переходов, светлая госпожа, — сказал седовласый проводник, схватив юную беглянку за руку. — Я уже могу дойти, куда мне надо! — всхлипнула она. — Нет, не можешь, детка. Тебе показали только вход. — А вот и нет! Раз есть вход, то есть и выход! — Поверь, ты не сможешь его отыскать. — Смогу! И я иду домой! Донна шагнула в центр неровного рисунка, начертанного на белом песке тренировочной площадки, вокруг сгустились сумерки, и перед девочкой медленно протаяло овальное окно перехода. В нем клубилась сизая тьма. — Слепой червь, — сказал наставник, понизив голос до зловещего шепота, и выпустил маленькую упрямицу. — Он вечно голоден, юная госпожа. В его туманном чреве смерть колется тысячами ледяных игл, поскольку в самом начале времен он проглотил смерть того мира, что разбился на осколки. Потому взорванные миры и уцелели. Донна застыла на месте и медленно размазала слезы по лицу. — А я не боюсь! — заявила она, но вместо того, чтобы шагнуть вперед боязливо оглянулась на наставника. — Я знаю, — серьезно сказал он и улыбнулся самыми кончиками губ. — Выход на следующей ступени послушания. Оставайся у нас, бесстрашная маленькая Донна. Будет интересно, я обещаю. В пелене портала юной послушнице почудилась широко раскрытая пасть. — Н-ну… я… Я подумаю, — важно сказала она и сделала шажок назад. И еще один. Будучи в полной уверенности, что отступает с достоинством, Донна позволила снова взять себя за руку и облегченно вздохнула, когда мутное овальное окно растворилось в прозрачном вечернем воздухе. * * * — Слепые черви… Она пошатнулась и накрыла ладонью медальон, ставший на мгновенье тяжелым как мельничный жернов. — Донна, очнись. Донна! Что с тобой?! Землю под ногами еще раз слабо тряхнуло, и все утихло, за исключением встревоженного гомона, ржания, лая, мычания и блеяния. Вновь рассыпались по небосклону холодные блестки звезд. Над ночным лесом закружили растревоженные птицы. С рудников, расположенных в горах, обгоняя камнепады, потекли в поселки у подножий встревоженные вестники мастеров. — Со мной? — рассеянно переспросила она, посмотрела мимо Хассета, который поддержал ее, не дав упасть. — Донна, ты меня слышишь? — Со мной все в порядке. Что-то случилось с измерениями, — она отстранилась. — Что-то страшное, Хасс. — Что именно? — Сагивус… — полувопросительно прошептала Донна и прислушалась, словно неприветливый край рудокопов, раскинувшийся вокруг, мог ответить ей на вопрос, — уцелел, — подытожила она и наконец перевела на встревоженного королевского сыщика осмысленный взгляд. — Госпожа Тал-Линна, госпожа Тал-Линна! Старший охранник каравана выскочил за ворота. — С вами все в порядке? — Да, Кведбер, благодаря Хассету. Он вовремя меня вывел. «Каждый маг, пусть даже обычный боевой — это лишняя пара чутких ушей и тренированных глаз. И своя корысть», — подумала Донна, отвечая Кведберу. «Не о чем беспокоится, — зашелестел у ее уха голос Хас-Сеттена. — Я распахнул дверь в комнату и калитку, через них мы и выбежали. Придерживайся этой версии. Кое-кто нас даже видел и сможет подтвердить». На постоялом дворе медленно стихала паника. Убедившись, что подземные толчки больше не повторяются, люди осторожно заглядывали в настежь распахнутые двери бревенчатой гостиницы, но войти внутрь еще никто не решался. Хас-Сеттен почтительно отступил на шаг в присутствии посторонних и многозначительно улыбнулся. Улыбался ли этот парень своим жертвам, прежде чем перерезать им горло? Донна зябко повела округлым плечиком — ей и в голову не пришло думать о щеколде и калитке в тот момент, когда рушился дом! «Кажется, ты соображаешь в два раза быстрее меня, Хасс, и мне это совсем не нравится», — она тряхнула головой и вошла во двор полноправной хозяйкой каравана — королевской волшебницей, мановением руки успокоившей растревоженных животных и перепуганных людей. На многие мили вокруг ей сейчас не было равных. Поговорить с Донной наедине Хассету удалось только глубокой ночью. — Дрейф осколков, — задумчиво ответила она, перед тем как подняться в наспех приведенную в порядок комнату. — Старая сказка для самых юных послушников клана королевских проводников, которые еще не в силах представить себе, что такое взорванный мир. Им рассказывают про таинственные живые острова, затерянные, в звездном тумане. «Представьте себе, как им одиноко, — говорит наставник, — как завидуют они королевским Провинциям, не утратившим надежду на единение. Охваченные нечеловеческой тоской Осколки вечно тянутся друг к другу, но каждый раз проплывают мимо, потерявшись в туманах мироздания. Путешествовать по этим измерениям — все равно, что прыгать по бочкам, плывущим в реке пространства и времени. Если будете прилежны и послушны, то постепенно научитесь». — Я уже не ребенок, Донна, — прервал ее Хассет. — Насчет изначальных Лжи и Правды у нас в клане тоже немало легенд… И я прекрасно вижу, когда люди чего-то не договаривают. Просто скажи мне, что это было. — Осколки никогда не сталкиваются и не рассыпаются в прах, — сказала Донна и самодовольно улыбнулась при виде замешательства королевского сыщика, самой историей своего клана лишенного возможности слышать и видеть мир в его целости. — Я сказала тебе больше, чем могла, боевой маг Хассет. Она бросила на него почти надменный взгляд, развернулась и величественно поставила ножку на первую ступеньку дубовой лестницы, ведущей на второй этаж. Хозяин постоялого двора явно не бедствовал, чем в немалой степени был обязан проводнику Донате-Тал-Линна и ее коллегам. Дуб в этих краях встречался редко — на горных склонах росли древесные карлики, а вокруг раскинулся мрачный и сырой хвойный лес. — Хозяйка тебе благоволит, а Хассет? — не вовремя подошедший Кведбер панибратски хлопнул его по плечу. — Пойдем, не твоего полета птица, что поделаешь, — хохотнул он. Светлый господин Хас-Сеттен подавил желание вытянуть из брючного ремня скользкую как угорь удавку и накинуть ее на шею старшему охраннику. Он глубоко вздохнул и, улыбаясь со всем дружелюбием, на какое был способен в эту минуту, поплелся за ним в общий зал — выпивать с братьями по оружию. Связанная обетами своего клана Донна сказала не все. Но достаточно, чтобы Хассет понял: произошло нечто из ряда вон выходящее. Взорванные миры пришли в движение и столкнулись. Некоторые, возможно, разрушились, сделав туманные переходы еще более сложными и извилистыми. Он поперхнулся очередным глотком терпкого темного пива, ощутив всем телом ледяное дыхание Хаоса. «Мрачная эпоха, предсказанная мудрецами как предтеча единения, — подумал Хассет, рассеянно прислушиваясь к застольным разговорам, которые сегодня ночью звучали намного тише обычного, — эпоха легенд, как величают ее наивные жители Соединенного Королевства. Если оживет хотя бы треть всех тех сказаний, что я слышал за свою жизнь, миру придет конец. Кому будут служить тогда королевские ищейки»? Свет факелов отражался в оконных стеклах, восстановленных мастером-строителем и парой рукастых плотников, случайно оказавшихся в числе постояльцев. Есть ли еще что-то там, в вечной ночи, за призрачной световой границей, хранящий постоялый двор? Поймав удивленный взгляд кого-то из товарищей, он поднял кружку повыше и энергично кивнул в ответ на сермяжную истину вроде «живы будем — не помрем, а как не помрем, так и разбогатеем», в очередной раз прозвучавшую над столом. К счастью, охранники каравана, с которыми Донна не первый раз ходила за грань миров, не пили в походе ничего крепче пива, чтобы не расходовать силы на заклятия трезвости и борьбу с похмельем. А в более-менее трезвом виде они были ничего. Хас-Сеттен не раз ловил себя на том, что относится к этому закаленному в походах, шумному, хвастливому и задиристому племени с немалой долей симпатии. Наставники клана королевских ищеек не просто так выбрали для молодого сыщика роль вольнонаемного боевого мага, в проницательности им не откажешь. Хассет тряхнул головой и включился в общий разговор о героических походах и женских прелестях. Следующие две недели обошлись без происшествий, если не считать удлинившихся пеших участков пути и пары ночевок под открытым небом. После ночного дрейфа осколков, перекроившего реальность, Донна с особой тщательностью выбирала места для пересечения призрачных границ. В карту Бессателя теперь оба они: и проводник, и ищейка заглядывали с опаской. Даже у Донны начиналось что-то вроде головокружения и боязни открытого пространства, когда она слишком долго вглядывалась в искаженную географию взорванных миров, все еще медленно смещавшихся. Охранники занимались рутиной: наводили порядок в самом караване, проверяли подозрительные постоялые дворы и гоняли на незаселенных осколках любопытную нечисть, среди представителей которой попадались весьма кровожадные и недружелюбные экземпляры. К концу второй недели как-то так само собой получилось, что количество путников существенно сократилось, и Донна поймала уважительный взгляд Хас-Сеттена. Для проводника она провернула это крайне ловко. Сам Хассет вроде бы все время был на виду, но Донна не сомневалась, что он успел обшарить в поисках следов и зацепок все измерения, встретившиеся на пути. Однако, делиться информацией он не спешил. По истечении двух недель караван достиг Вересковой Долины — небольшого осколка с единственным городом и живописными деревеньками, разбросанными по округе. По такому случаю местные жители устроили настоящий праздник и до глубокой ночи прославляли отважных путешественников, клан королевских проводников и светлую госпожу Донату-Тал-Линна. — Отсюда я поверну назад, — сказала Донна Кведберу, глядя как разворачиваются у городских стен пестрые шатры будущей ярмарки. — Отдыхайте и набирайтесь сил. Хас-Сеттен, ты идешь ос мной. Хассет не без сожаления оторвал от себя двух девиц, которые висели у него на шее на зависть менее успешным соперницам. Его восхищали нравы, царившие на дальних рубежах человеческого мира. Здесь свежая кровь ценилась почти так же высоко как в темных княжествах, но добывали ее наиболее приятным из всех способов — с помощью деторождения от заезжих жителей королевских Провинций. Истомившиеся в походе торговцы и боевые маги как правило не возражали.