Она не могла не приехать. Обязана была приехать. Все законы жанра этого требовали. Искусство обожает контрасты. Пестель за день, проведенный среди людей, обмяк. Это были бандиты, клейма ставить негде, но люди все же. Они его замечали, всё время обзывали свиньей, но это был, как выражались политики электорат. Человеческая общность. Опять же, когда тебя обзывают, это тоже в какой-то степени общение. И Пестель поплыл. С самого начала войны он впервые позволил себе расслабиться. Он настолько осмелел, что решил выйти из кальянной во двор осмотреться. Ага, осмотрелся. Дело шло к вечеру. Бачи жили по своим волчьим законам, так что вместо того, чтобы мирно ночевать в кальянной, постепенно рассосались по окрестностям. Пестель получил возможность незаметно просочиться на улицу. Однако совсем незаметно не получилось. Едва он шагнул на улицу, раздался окрик: — Стоять! И в нос шибануло табачищем. Пестель затравлено втянул голову в плечи, ожидая увидеть очередного бородача, но вместо этого узрел миниатюрную девицу. Узлипат. Он сразу узнал ту из джипа на Красной площади. На ней были черные легинсы и леопардовый кардиган. Короткий кардиган полностью открывал ноги. Уж лучше бы она этого не делала. Сказать, что ноги были кривые, значит, ничего не сказать. Это были ноги кавалериста, полукругом охватывающие невидимую лошадь. Редкие волосы двумя неопрятными прядями ниспадали на несуществующую грудь. — Стоять, раб! Красотка была крепко выпивши. — Куда собрался, Иван? Пестель забормотал, но был остановлен. — Заткнись, урюк! Урюк это засушенный абрикос, подумал Пестель и заткнулся. Узлипат покровительственно ухмыльнулась. Выпустила в него струю дыма. Вместе с никотином прилетело амбре нелеченых зубов и неухоженного ЖКТ[50]- этакий легкий фекалийный флер. Пестеля едва не вывернуло наизнанку. — Хочешь меня, сволочь? — продолжала Узлипат. Если бы не испугался, Пестель бы облевался. Явственно представил красотку без штанов, крутые кавалерийские ноги, жилы на икрах, дикие луга между ног. Но картина, как его поймают бачи за запретным общением и что после этого сделают позволила держать себя в руках. Как и всякая некрасивая девушка Узлипат была уверена в своей красоте. — Вижу, как ты возбудился! — продолжала она. — Иди к своей мамочке, уродец! Пестель шарахнулся с крыльца. Вслед ему полетел отвратительный смех. Будто старая ворона закаркала. Пестель торопливо скрылся за угол кальянной, в непроходной дворик. Те, кого сюда водили бандиты, никуда не делись и все были здесь. Они лежали в одной бесформенной куче, по которой ползали сонмы мух. Асфальт был ровный, не побитый пулями. Бандиты аккуратно резали людей как баранов. У Пестеля последовал провал в памяти, и он вернулся к реальности уже в комнате Калимат, мокрый, дрожащий, ничего не соображающий. — Уходить тебе надо! — сказала старуха. 23. Вершинин Министерство внутренних дел. Ул. Житная, 16. 8 ноября На вахте их остановил дежурный. — Товарищ майор, вас Тартаковский с утра искал! Велел зайти, как только появитесь! Вершинин поднялся в кабинет заместителя начальника управления. Напряжённая секретарша пропустила его без лишних слов, точно боялась, что ее могут обвинить в излишней лояльности. Ощутимо запахло жареным. Ле скандаль, подумал Вершинин. Генерал находился в кабинете один. — Вы уже слышали об аресте Шебутаева? — спросил он вместо здрасте, до свидания или простого присаживайтесь. — Считаю, что следствие допустило ошибку. Хочу с утра этим заняться. Генерал сверкнул очечками. — В сложившихся обстоятельствах это невозможно. Вы временно отстраняетесь от ведения дела. Все документы передайте Наволоцкому. Перед мысленным взором Вершинина предстал как живой напомаженный гомик. Хуже было только поручить расследование Алкоголиковой. — Я прислан сюда из столицы и отстранить меня можно только из Главка! — напомнил Вершинин. — Мы знаем, откуда вы присланы! И столицей нам тыкать не надо! — зло оборвал Тартаковский. — С главком все согласовано! — Так быстро? Шебутаева лишь вчера задержали, ему обвинение только сегодня должны предъявить! — удивился Вершинин. — Мы тоже умеем работать! — фыркнул генерал. — Если у вас нет других вопросов, идите к себе, Наволоцкий уже ждет вас! Ему в отличии от вас работать надо! — и он пробормотал как бы себе. — Понаехали тут столичные штучки! — Не понял! — Вершинин демонстративно приподнял бровь. — Это вы так нелицеприятно выразились о работе Главка? Мне так и сообщить в столицу? — Сообщайте куда хотите! — мазнул рукой генерал. — Есть мнение, что столица вскоре может снова переехать в Москву! — Не дай бог! Мы знаем, чем это закончилось в первый раз! — Пошел… передавать дела! — закончил генерал на высокой ноте. Вершинин вышел в приёмную и сразу оказался под перекрестными взглядами ожидавших приема. Все отлично знали, что он теперь никто, и на душе было погано. Он демонстративно нагло подошел к столу секретарши и налил воды из графина. — Это для поливки цветов! — секретарша одарила его змеиной улыбкой. Вершинин поставил стакан, вышел в коридор и позвонил Данлоппу, чтобы сказать, что задание французской разведки провалено. Барбухайка. Передача дел прошла без сучка и задоринки. Напомаженный сверх всякой меры Наволоцкий принял бумаги без слов и швырнул их на пыльный стол. С тем же успехом он мог их сразу спустить в унитаз. — Кабинет я тоже отжимаю! — ухмыльнулся он, уселся в кресло и галантно возложил ноги на стол. Вершинин посмотрел на холеное лицо под толстым слоем крема и подумал, что мог в прямом смысле уничтожить этого хлыща. Пара звонков в соответствующее управление, медкомиссия. Если анальная дырка в порядке, опросы сослуживцев, свидетели-маникюрщицы из салонов. Факт гомосексуализма приплести легче легкого. Только сразу пальнуть из тяжелого вооружения, корками важняка сверкнуть, столицей пригрозить. Отбор в МВД тщательнейший, слететь можно легко, все сразу открестятся, и вот уже Наволоцкий болтается в петле… Кстати, где сейчас вешают? В Самаре на площадях. Здесь же наверняка как страусы в тюремных дворах. Подергается гражданин и амбец. Нет гражданина, а есть груз для утилизации. А Вершинин снова на коне. Вернут все привилегии, никуда не денутся. И дело вернут. А генерал Тартаковский умоется, а то и у самого жопу могут проверить. Вершинин даже головой помотал, испугавшись собственных мыслей. Это для него неприемлемо. Прав Бекк, что он не может никого на хер послать. Нет, послать может, а вот подло подставить. Не его это. Наволоцкий понял его сомнения по-своему. — Не расстраивайтесь так! — сказал он, одновременно совершая чрезвычайно сложный трюк, а именно — постукиванием каблуков о поверхность стола стряхивал с них налипшие комочки грязи. — Вам давно пора на пенсию! Со старушками в санаторий для ветеранов ездить! В лото играть! «Надо ему все же жопу проверить», — зло подумал Вершинин. Но он уже остыл. Очень вовремя раздался звонок с незнакомого номера. — Можете говорить прямо здесь! — раззявил рот Наволоцкий. Вершинин только крякнул и вышел в коридор. Звонил Данлопп. — Твой вопрос решен! Выходи на улицу, барбухайка приехала!