— Гвен, уходи. Сейчас же, — прищурившись, он не сводил глаз с Уильяма, вынул из ножен за спиной кинжал и вытер кровь с лезвия о штаны. — Мне всё равно, за кем ты прячешься. Ты долго не проживешь. Гвен вздохнула, очнувшись из того, похожего на транс, состояния, в которое ее увлекла очная ставка. Когда Сабин пошел вперед, она даже подняла руку, чтобы его остановить. Он почувствовал прикосновение ее руки к своему животу. По какой-то непонятной причин это прикосновение оказалось более возбуждающим, в сравнении с рукой другой женщины, ласкающей его член. — Прошу, — шептала она. — Не надо. Возникло минутное замешательство. Гвен не собиралась уходить. От нее исходило слишком много решительности. Какой же силой должна обладать столь робкая малышка, чтобы так отстаивать своё мнение? Но неужели, она надеялась защитить Уильяма? Желание Сабина наказать воина возросло неимоверно. — Если подумать, — весело сказал Уильям, положив руки на плечи Аньи, словно дразня его, — я ничего плохого не сделал. Она не принадлежит тебе. На самом деле. Сабин раздул ноздри, напрягаясь всем телом, намереваясь яростно атаковать. Каким-то чудом он сумел застыть на месте. Вероятно потому, что почувствовал дрожь Гвен рядом с собой, прикосновение ее теплых пальцев к его груди. — И почему ты так считаешь? — требовательно спросил он. — Я частенько общался с женщинами, чтобы знать, когда какая-то из них принадлежит другому мужчине. Хотя это никогда меня не останавливало. Но Гвен свободна, мужик. Для меня, для любого мужчины. Гвен замахала руками. — Ничего не случилось, — умоляюще сообщила она Сабину. — Я не знаю, почему ты так расстроен. Ты и я даже… мы не… — Ты — моя, — сказал он, не сводя глаз с Уильяма. — Я тебя защищаю, — он решил, что отметит ее, поставит на ней клеймо, что Уильям и остальные поняли и не сомневались в том, что теперь она навсегда под запретом. — Моя по праву. Это не будет значить ничего. Он не позволит этому случиться. Но это нужно сделать. — Идем, — он взял ее за руку и повернулся, увлекая ее за собой. Уильям рассмеялся. Слава богу, Гвен не протестовала. Если бы она хотя бы попыталась, он бы взвалил ее на плечо и вынес ее на манер пожарного, — после того, как вернулся бы к Уильяму и выбил бы тому несколько зубов. — Идиот, — послышался голос Аньи. Потом раздался звук, как будто она отвесила Уильяму подзатыльник. — Ты хочешь, чтобы тебя отсюда выперли? И на чью сторону, как ты думаешь, встанет Люциен, когда придется выбирать между тобой и Сабином? — Он на твоей стороне, — ответил воин. — А ты — на моей. — Ладно, неподходящий пример. Не забудь, что у меня твоя драгоценная книга. Каждый раз, как ты поведешь себя так, я буду вырывать по странице! Раздался глухой рык: — Однажды, я… Их голоса затихли, теперь слышно было лишь дыхание Гвен и тяжелые шаги. — Куда мы идем? — нервно спросила она. — В мою комнату. Где тебе следовало бы оставаться. — Я не пленница, а гостья! — сказала она. Он поднялся по лестнице, немного замедлив шаг, чтобы ей не пришлось бежать. По пути они встретились с Рейесом и Даникой, Мэддоксом и Эшлин, которые шли на кухню. Обе пары попытались остановиться и поговорить с ним, улыбающиеся женщины хотели познакомиться с Гвен, но он продолжал идти, не сказав ни слова. — Почему ты так расстроен? — Гвен покрепче взяла его за руку. — Почему я не могла с ними поговорить? Я не понимаю, что происходит. Он гордился ею. Она понимала опасность, которую он сейчас представлял, но не пыталась сбежать, совсем не опасаясь потерять контроль над своей Гарпией. — Я не расстроен, — «Я в ярости!» — Это у тебя просто такая привычка — грозить смертью людям, которые вовсе тебя не расстраивают? Он не ответил ей, так как один навязчивый вопрос появился в голове и не желал уходить. — Он прикасался к тебе? — Сабин говорил резко и беспощадно. Он смог уйти из комнаты, не подравшись с Уильямом, только потому, что думал, что тот лишь словами пытался завоевать расположение Гвен. Если было что-то большее, то он бы развернулся, как и желал раньше, и перемолол бы ублюдка на фарш и скормил был его диким животным на холмах. — Нет. Он не прикасался ко мне. Ты делаешь мне больно своими ногтями. Сабин сразу ослабил хватку, заставив длинные когти втянуться. Они завернули за угол и снова прибавили шаг. Он почувствовал сильную, настоятельную потребность, затопившую его, как разлившаяся река. — Он тебя напугал? На сей раз, лишь ворчание. — И снова нет. И даже если бы и так, я… я могла бы справиться с ним. Он чуть улыбнулся впервые за весь вечер. Если бы. Когда в ней присутствовала лишь Гвен, а Гарпия спала, то девушка была самым послушным созданием, какое он встречал. Иногда это было очень мило. Его жизнь состояла из смерти, бесчестности, жестокости, а она была искренней и хорошей. — И что бы сделала? — он не собирался смеяться над ней, но хотел, чтобы она признала, что ей нужен защитник. В его лице. Здесь, в этом доме, даже во внешнем мире, ей нужен был он. В тот день, когда она научится контролировать свою Гарпию, разумеется, всё переменится. И он был рад этому. Да, рад. Она раздраженно фыркнула, когда попыталась освободить свою руку из его руки. Он крепко держал ее, не желая прерывать тактильный контакт. — Я не такая уж неудачница, знаешь? — Мне всё равно, даже если ты такая же сильная, какой некогда была Пандора. Ты желанна, а некоторые мужчины считают себя неотразимыми. Я не хочу, чтобы ты с ними виделась. Никогда. — Ты считаешь меня… желанной? Разве она не услышала его предупреждения? Держаться подальше от воинов? — Ничего, — пробормотала она, испытывая смущение из-за его неуверенности. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о твоем доме. Да. Идеально. Твой дом очень мил, — теперь она задыхалась, потому что после этой долгой прогулки чувствовала усталость, так как за год пленения отвыкла от физических нагрузок. Он небрежно осмотрелся. Отполированный каменный пол с золотыми прожилками, — как ее глаза. Столы, сделанные из вишни, — такие же красные, как ее волосы. Гладкие, выстланные разноцветным мрамором стены, — совершенно идеальны, — как ее кожа. Хотя она и была грязной. Когда он начал сравнивать всё с ней? Оказавшись на втором лестничном пролете, он увидел дверь в свою спальню и вздохнул с облегчением. Почти пришли… Как она отреагирует на то, что он собирался сделать? Вырвется ли Гарпия на свободу? Ему нужно быть осторожным. И в то же время, он не может, — не станет отступать. «Что если он навредит тебе?» — шептал демон в ее разуме. — «Что если он…» Черт, да заткнись ты! — рявкнул он, и демон рассмеялся, радуясь тому ущербу, который успел причинить. Гвен напряглась: — Ты обязательно должен так выражаться? — Да, — он потянул за собой сопротивляющуюся теперь девушку в комнату. — К тому же, я обращался не к тебе. — Знаю. Мы об этом уже говорили. Ты обращался к своему демону. Демону Сомнений. Она не спрашивала, а просто констатировала факт. Он помассировал шею, желая вместо этого придушить богиню Анархии. — Анья тебе рассказала, — ему не нравилось, что Гвен узнала. Он хотел, чтобы прежде девушка привыкла к нему. Она покачала своей красивой головой. — Уильям рассказал. Так демон хочет, чтобы я… сомневалась в тебе? — она накрутила на палец прядь волос. Еще один признак нервозности? — Он хочет, чтобы ты сомневалась во всем. В каждом принятом решении, в каждом глотке воздуха. Во всех вокруг тебя. Он не может ничего с собой поделать. Нерешительность и озадаченность других питает его. Минуту назад ты слышала, как он пытался отравить твой разум, заставив поверить, что я причиню тебе боль. Вот почему мне пришлось выругаться. Ее глаза расширились, серебро оттенило янтарь. — Значит, вот, что я слышала. Я гадала, откуда исходят эти мысли?