Среди людей, завершивших курс лазерной терапии, за которыми я наблюдал, подавляющее большинство добились значительного улучшения своего состояния. Теперь я задавался вопросом: что могут сделать лазеры для решения проблем мозга? Вторая встреча. Следующее электронное письмо от Габриэллы я получил двадцать четвертого февраля. Габи, как она иногда себя называет, написала, что она была очень занята. Она связалась с Анитой Солтмарш и начала проходить курс лазерной терапии в качестве участницы исследования Бостонской группы. По словам Солтмар, терапия будет заключаться в лазерном облучении макушки ее головы в течение короткого времени. Габи поняла это так, что ей придется проводить десятиминутные сеансы световой терапии каждый день до конца ее жизни, начиная со следующих недель. Также она решила сходить на консультацию к Кану насчет своего фолликулита, поскольку он имел большой опыт в лечении ран и кожных инфекций. Габи никогда не обсуждала с Каном идею работы над проблемами ее мозга, так как он в основном показывал слайды с открытыми ранами и другими травмами. Но когда он узнал о симптомах ее когнитивного расстройства, то, будучи хирургом, не сомневался в том, что это вторичные симптомы повреждений мозга, полученных в ходе операции. Независимо от опыта и аккуратности работы хирурга, во время внутричерепных операций обычно возникает значительное кровотечение, приводящее к образованию рубцовой ткани, особенно в мягкой защитной оболочке головного мозга. Кроме того, прямой ущерб наносится и самим нейронам, что приводит к развитию разнообразных вторичных симптомов. «Когда я сидела на сеансе лазерной терапии фолликулита, – рассказала мне Габи, – Фред подошел ко мне и сказал: «Я могу помочь вам и насчет мозга; я уже несколько лет занимаюсь этим». Когда он это говорил, то лишь деловито пожал плечами, как будто не сомневался в ответе. Вы же знаете Фреда». С 1993 года Кан занимался терапией шейного отдела позвоночника и обратил внимание, что при решении проблем в этой области у пациентов с расстройствами центральной нервной системы или нарушением функций мозга часто происходило улучшение и по другим симптомам, не связанным напрямую с шейным отделом. Он пришел к мысли, что спинномозговая жидкость, которая циркулирует по спинному мозгу, судя по всему, возвращается в головной мозг после облучения лазером. Габи спросила Кана, в чем будет заключаться лечение, и он объяснил, что теперь во время сеансов терапии фолликулита также будет направлять луч другого лазера в верхнюю часть ее шеи, фокусируясь на стволе мозга. Обзор научной литературы убедил его, что уменьшенные дозы света на протяжении более долгого времени эффективны для регенерации тканей и уменьшения патологического воспаления, а также для улучшения общего кровообращения в мозге. Первые сеансы продолжались более часа, но он не думал, что Габи всю жизнь будет нуждаться в лазерной терапии. Во время первого сеанса он направил лучи лазеров в верхнюю часть ее шеи и ниже, вдоль позвоночника. После сеанса Габи почувствовала себя обессиленной, несмотря на то, что всего лишь сидела в кресле. Она нуждалась во сне, что было типичной реакцией мозга на начало процесса выздоровления. Это совершенно не похоже на упадок сил, который возникает после сеансов лучевой терапии раковых опухолей, приводящей к уничтожению клеток. Как сказано в третьей главе, это происходит потому, что в поврежденном мозге, находившемся из-за хронического возбуждения симпатической нервной системы в функциональном состоянии «борись или беги», наконец спадает напряжение и активируется парасимпатическая нервная система: она притупляет ощущение тревоги и запускает восстановительные процессы. После этой предварительной фазы нейронной модуляции мозг вступает в продуктивное состояние нейронной релаксации. После второго сеанса терапии Габи поняла, что ее жизнь изменилась. Она заметила, что теперь может дольше сохранять сосредоточенность. Через три недели она обратила внимание на улучшение памяти и прилив энергии; к примеру, она могла целую минуту чистить зубы. Приступы тошноты прекратились. Она могла свободно наклоняться и открывать дверь холодильника. Примерно через два месяца она написала мне: «Теперь я уже могу запоминать нужную мне информацию, произвольно концентрировать внимание и выполнять несколько дел одновременно. Ко мне вернулась ясность ума. Я могу свободно поворачивать голову налево и нагибать шею. Я слушаю радио, пою, хожу в рестораны и торговые центры. Я посещаю синагогу (микрофоны больше не беспокоят меня) и выполняю упражнения в плавательном бассейне. (Крики детей, перебранки в гетто и звуки фенов тоже больше не доставляют мне неудобств.) Я хожу быстрее, чем мой отец в лучшие дни, и стала гораздо сильнее… Надеюсь, я снова буду водить автомобиль… Очень радостно, когда те улучшения, на достижение которых раньше уходило несколько месяцев, теперь происходят за два-три дня». Потом она добавила небольшой постскриптум: «Концерт: «Бетховен и ваш мозг» с Дэниэлем Левитиным вечером в эту субботу в Кернер-Холле. Спасибо за ваш интерес и помощь». Дэниэль Левитин – один из ведущих мировых экспертов по влиянию музыки на человеческий мозг. Он собирался прибыть вместе с дирижером Эдвином Аутуотером и симфоническим оркестром Китченер-Ватерлоо, который будет исполнять Бетховена. Левитин не был равнодушным академическим наблюдателем. Он имел за плечами серьезную музыкальную карьеру и выступал на сцене вместе со Стингом, Мелом Торме и группой «Блу Ойстер Култ», консультировался со Стиви Уандером и «Стили Дэн» и работал инженером звукозаписи у Сантаны и «Грэтфул Дэд». Потом он (как и Кан) резко изменил род своей профессиональной деятельности и стал психологом, исследующим взаимодействие музыки и человеческого мозга. Теперь он возглавляет лабораторию восприятия, осознавания и оценки музыки в Университете Макгилла и является автором книги «Ваш музыкальный мозг». Я сразу же приобрел билеты, а поскольку мы не встречались, то позвонил его секретарше в Монреале и пригласил его на обед у меня дома за день до концерта. Она сказала, что попробует связаться с ним, но не может ничего обещать, так как он прилетает из Лос-Анджелеса. В тот вечер Дэниэль Левитин постучал в мою дверь, когда мы обедали с друзьями. У нас завязался оживленный разговор о современных немецких и древнегреческих философах. После подачи десерта Левитин заметил у стены две гитары, словно ожидавшие приглашения. Оставшуюся часть вечера мы пели и играли как собственные, так и чужие песни. О мозге не было сказано ни слова. На следующий вечер перед концертом он был очень разговорчивым, и они с Аутуотером обменивались остроумными шутками, словно два эстрадных комика. Кернер-Холл славится великолепной деревянной отделкой; стены плавно изгибаются по направлению к потолку, усиливая резонанс и создавая впечатление, что вы находитесь внутри замечательного музыкального инструмента. Левитин, Аутуотер и оркестр исполнили увертюру Эгмонта, четвертую часть симфонии № 9, вторую часть симфонии № 3 и всю симфонию № 5. Пока оркестр играл Бетховена, слушатели пользовались миниатюрными цифровыми устройствами, чтобы в реальном времени регистрировать эмоции, вызываемые тем или иным музыкальным фрагментом; компьютер в реальном времени обрабатывал все результаты. Было увлекательно наблюдать, как значительное большинство людей, услышав музыкальную композицию без слов, испытывают одну и ту же эмоцию, будь то печаль, скорбь или радостное предвкушение. Все мы знаем, что определенные музыкальные фрагменты кажутся веселыми, грустными или пугающими, но это была очень наглядная демонстрация того, как звуковые колебания оказывают очень сходное влияние на, казалось бы, такие разные мозги разных людей. Левитин объяснил, как музыка – ее тембр, тон, вариации, ожидаемые и неожиданные переходы – влияет на мозг, вызывая эмоциональные реакции. Концерт завершился под гром аплодисментов, но вечер не закончился. Вместо того чтобы выходить на улицу, люди собрались в фойе с видом на зеленый бульвар и слушали выдающегося азиатского пианиста, который играл для всех. Потом я увидел ее. Я и подумать не мог, что Габи, испытывавшая серьезные проблемы с восприятием звуков, придет на концерт Бетховена, который писал оглушительную музыку. Хотя еще недавно я читал письмо, где она утверждала, что вполне поправилась, я не сознавал, до какой степени. Она быстро направилась ко мне уверенной походкой. Ее лицо сияло, глаза ярко блестели. Представив меня двум своим друзьям, она сказала: – Когда я в последний раз решилась прийти на один из этих концертов, то была настолько дезориентирована, что мне пришлось еще полчаса просидеть на месте после окончания. Потом, когда я встала, – она указала в сторону дальнего выхода на бульвар, примерно в двадцати трех метрах от нас, – мне потребовалось еще двадцать минут, чтобы дойти отсюда до выхода, и это при том, что мне помогали другие люди. Мозг этой женщины был преображен с помощью света. Кан, казалось, был меньше всех удивлен успехами Габи. В начале апреля мы с ней снова встретились в клинике Кана, и он показал мне, как он направляет свет на ее голову над участками черепа, ближайшими к стволу мозга и мозжечку. Когда он располагал световые приборы на ее голове, Габи поднимала волосы, и я мог видеть пятидюймовый шрам за ее ухом – след от хирургического вмешательства, которое спасло ей жизнь. Я поддерживал связь с Габи в течение следующих восьми месяцев. Она приступила к световой терапии в конце декабря 2011 года и проводила два сеанса в неделю. К началу марта 2012 года она сократила количество сеансов до одного раза в неделю и объявила, что кратковременная и долговременная память полностью восстановилась, что она может выполнять несколько задач одновременно и, что самое главное, может ясно мыслить. Ее страх перед утратой мыслительных функций остался позади. Она выполняла разные комплексы упражнений, включая водную гимнастику и тай-цзи, чтобы окончательно решить проблемы с равновесием. Благодаря своей активной позиции по отношению к болезни она была идеальной пациенткой. Лазерная терапия исцеляла ее ткани, но ей по-прежнему приходилось заново учиться делать вещи, с которыми она легко справлялась раньше. Это требовало регулярных умственных тренировок, в том числе тренировок произвольного внимания. Ей было трудно объяснить здоровым людям, что каждый маленький шаг вперед мог стоить ей нескольких дней упадка сил, потому что на самом деле эти «маленькие шаги» были совсем не маленькими. Они были для нее чрезвычайно важными, как если бы она впервые усваивала каждый навык, поскольку нейроны, отвечавшие за этот навык, часто делали это в первый раз, а те нейроны, которые делали это раньше, были безвозвратно утрачены. Но после начала световой терапии Габи заметила, что эпизоды упадка сил стали гораздо более редкими. Когда женщина, с которой она работала, надела блузку в горизонтальную черно-белую полоску, Габи сказала: «Теперь я могу выносить это, и мне больше не нужно просить ее надевать что-нибудь сверху. Ощущение по-прежнему тревожное, но ни о каком «визуальном крике» больше нет и речи!» «Ко мне вернулось нормальное музыкальное восприятие», – продолжала она. Музыка больше не мучила ее, а наполняла энергией и воодушевляла. «Это грандиозно, потому что музыка так важна для меня… И я могу танцевать!» – объяснила она, когда равновесие вернулось к ней. «На прошлой неделе я встретилась со знакомым хористом, – продолжала она. – Он видел меня, когда я говорила и двигалась словно во сне. Он сказал: «Боже мой, вы ходите!» А я сказала: «Очень приятно, когда кто-то замечает улучшение». Тогда он сказал: «Вы не понимаете: это не просто улучшение, а прорыв в новую вселенную». Доказательство того, что лазеры лечат мозг. В прошлом Кан помогал людям, страдавшим нарушениями функций мозга и другими нервными расстройствами, такими как головные боли после сотрясения мозга, сосудистая деменция (вызванная закупоркой кровеносных сосудов в мозге), мигренями, прозоплегией (паралич лицевого нерва) и тиннитом (звон в ушах). Он подчеркивал, что очень ценными для него оказались исследования световой терапии мозга, проведенные в Израиле. Доктор Шимон Рочкинд, нейрохирург из Тель-Авивского университета, провел новаторскую работу по использованию лазеров для лечения повреждений периферической нервной системы – то есть всех нервов в организме, кроме головного и спинного мозга. Повреждение периферических нервов может приводить к нарушению ощущений или движения. В течение последних ста лет было известно, что периферические нервы обладают нейропластичностью и часто могут вырастать заново после травмы. Обычно для восстановления этих нервных путей проводилась операция, при условии, что ее успевали сделать в течение первых шести месяцев после травмы. Рочкинд доказал, что воздействие лазеров низкой интенсивности на периферические нервы помогает им восстанавливаться, что свет улучшает метаболизм нервных клеток, способствует формированию новых связей между нейронами и росту новых аксонов (которые передают электрические сигналы) и миелина (жирового покрытия вокруг нервов, позволяющего быстрее передавать сигналы), а также уменьшает количество рубцовой ткани. Рочкинд продемонстрировал, что у животных и людей лазерная терапия низкой интенсивности прекращает дегенерацию поврежденных нервов и способствует началу их регенерации[161]. Работая с американской группой пациентов, он показал, что повреждение черепно-мозговых нервов также поддается лечению[162]. Главный вопрос для Рочкинда состоял в следующем: могут ли эти замечательные изменения и рост новых нейронов также происходить в центральной нервной системе – в головном и спинном мозге? Вскоре он продемонстрировал, что некоторые тяжелые травмы спинного мозга реагируют на лазерную терапию. Его ассистенты разрезали спинной мозг у крыс, симулируя тяжелую травму. Потом они вводили стволовые клетки в промежутки между разрезами и облучали их лазером, у всех животных кроме контрольной группы. Рассеченные участки спинного мозга, которые подвергались облучению, начинали регенерировать, срастались, восстанавливали электрическую проводимость и постепенно возвращались к норме. В другом исследовании он доказал, что при облучении эмбриональных клеток мозга у крыс они образуют новые связи[163] и мигрируют в те области мозга, где могут быть полезными. Из Израиля продолжают поступать революционные открытия в этой области. Зоолог из Тель-Авивского университета Ури Орон изучал применение лазеров для регенерации поврежденных тканей мозга, сердца и различных мышц. В 2007 году он со своими коллегами доказал, что лазером можно стимулировать выработку АТФ[164] в прогениторных нервных клетках человека, которые можно назвать «младенческими нейронами» или предшественниками полностью развитых человеческих нейронов; он делал это, направляя лазерный свет низкой интенсивности на человеческие клетки в чашке Петри. В ходе другого эксперимента Ури Орон, Амир Орон и их коллеги из Израиля и США опробовали тот же лазер на мышах с травматическими повреждениями мозга[165], вызванными падением грузов на голову. Очаг повреждения при таких травмах обычно находится в глубине мозга. Через четыре часа после травмы головы исследователи направляли лазерный свет низкой интенсивности на череп животных. Контрольная группа не получала лазерной терапии. Сразу же после травмы между двумя группами не было разницы, но через пять дней мыши из подопытной группы демонстрировали значительно меньшие неврологические изъяны. Этот эффект оказался устойчивым. Через месяц после травмы, когда члены группы изучили мозг мышей, размер поврежденных участков оказался значительно меньше у тех, кто подвергался световой терапии. Затем Ороны и их коллеги провели сходные эксперименты над крысами после инсульта[166]. Они блокировали артерию, что приводило к инсульту, во многом похожему на обычный инсульт у людей. Через сутки после инсульта некоторых животных подвергли лазерной терапии. В результате они имели меньше неврологических отклонений, чем крысы из контрольной группы, и больше заново сформированных нервных клеток. По-моему, в каждом отделении неотложной медицинской помощи должен находиться лазер низкой интенсивности для пациентов с инсультом или травмами головы. Для последних это особенно важно, так как для травматических повреждений не существует эффективного медикаментозного лечения. Ури Орон также доказал, что лазерный свет низкой интенсивности сокращает формирование рубцовой ткани[167] у животных после сердечного приступа; возможно, в экстренных случаях лазеры можно использовать и для этой цели. Восемь лет назад Кан стал испытывать боль в груди, связанную с приближением сердечного приступа, вызванного сужением коронарной артерии. После оказания первой помощи он провел несколько сеансов низкоинтенсивной лазерной терапии на своем сердце. Последующее МРТ-сканирование не выявило сужения коронарной артерии. Теперь он обходится без сердечно-сосудистых лекарств и избавился от всех симптомов. Позже он обнаружил, что лазерная терапия помогла многим пациентам с повреждением коронарной артерии и что симптомы исчезают в интервале от полугода до нескольких лет. Использование лазеров при других нарушениях работы мозга. Я регулярно посещал клинику Кана и наблюдал за пациентами с нарушениями работы мозга. Моим консультантом часто был заместитель Кана по клинической работе, сорокалетний Владислав Ким, хирург общей практики из Казахстана. Ким наполовину кореец, наполовину русский-украинец; он хорошо знаком с традиционной энергетической медициной Востока, которую корейцы принесли с собой в Россию. Он практикует холистический подход к пациентам и является чемпионом по таэквондо в своей весовой категории. В Казахстане лазерная терапия была общепринятой в нейрохирургии с тех пор, как русские исследователи Мешалкин и Сергиевский представили методику облучения крови лазерами низкой интенсивности[168], до сих пор неведомую на Западе. В 1981 году они стали лечить светом пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Ким впервые наблюдал эту методику в действии при лечении пациента с септической лихорадкой (септицемией) – опасным для жизни заражением крови. Пациент не реагировал на антибиотики и находился в предсмертном состоянии. Зная о том, что свет помогает организму исцелять себя, врачи ввели лазерное оптоволокно с длиной излучаемой волны 632 нанометра через трубку, введенную в вену человека. Другой родоначальницей этого подхода была Тина Кару из Москвы, у которой Кан многому научился. Когда Ким сделал повторные анализы крови пациента, то увидел резкое уменьшение количества белых кровяных телец, что говорило о победе организма над инфекцией. Тот человек полностью выздоровел. Трудно представить более наглядную демонстрацию синтеза традиционных методов и энергетической медицины: использование внутривенной инъекции для введения света, а не лекарственных препаратов. В Казахстане Ким часто рекомендовал внутривенное лазерное облучение после выполнения хирургических операций на брюшной полости, для борьбы с инфекциями и быстрого заживления рубцов, поскольку лазеры поддерживают иммунную систему; он обнаружил, что лазеры укорачивают срок послеоперационной клинической реабилитации. Целительная сила лазеров стала понятна ему, когда он, невероятно работоспособный хирург, постоянно находившийся в состоянии напряжения, заработал язву желудка и слег с внутренним кровотечением. Когда гастроэнтеролог ввела эндоскоп, то увидела большую язву в двенадцатиперстной кишке. Существовала серьезная угроза, что желудочная кислота прорвется через стенку кишечника. Обычно такое состояние требует срочной операции, но она начала лечить его на месте: ввела низкоинтенсивный лазерный световод через эндоскоп и направила его на язву. Всего лишь после восьми сеансов он полностью вылечился без хирургических рубцов, препятствующих пищеварению. Этот подход гораздо менее агрессивен, чем хирургическое вмешательство. Из других оригинальных способов применения световой терапии я видел, как лазерный свет низкой интенсивности, направляемый в носовую полость (где кровеносные сосуды расположены близко к поверхности покровных тканей и в непосредственной близости от мозга) быстро вылечил пациента с хронической бессонницей. Вместе с Кимом и Каном я видел много удивительных случаев выздоровления, на первый взгляд не связанных с мозгом. Один пожилой человек, Алан Ханнафорд, лечился от запущенного остеоартрита шейного отдела позвоночника. Кроме того, несколько лет назад после инсульта он утратил часть зрительной коры, что ограничило его поле зрения. Лазерная терапия шейного отдела улучшила состояние Алана. Но сюрприз заключался в том, что его поле зрения тоже расширилось, потому что лучи лазеров были направлены на участок шеи, расположенный недалеко от зрительной коры в затылочной части мозга. Этот эффект оказался устойчив во времени. Ким и Кан перевели эту методику на новый уровень, когда помогли вылечить молодого афроканадского мужчину, которого я буду называть «Гэри», перенесшего менингит (воспаление тканей оболочки мозга) в возрасте двадцати двух лет, в результате чего он полностью оглох и ослеп. Воспаление и отек тканей при менингите может привести к сильному давлению на мозг и к необратимому повреждению зрительного нерва. Когда мы познакомились, Гэри было тридцать два года. Он имел приятное лицо, был коротко пострижен и носил синий костюм. Во время разговора он держался дружелюбно и покачивал головой, как часто делает певец Стиви Уандер. Его правый глаз выглядел застывшим и смотрел в потолок. Гэри сопровождала его старая подруга, которую я буду называть Сюзанной. По стечению обстоятельств, Сюзанна была лазерным терапевтом, и однажды ей показалось, что лазеры могут помочь Гэри. Ким и Кан консультировали ее и ее коллегу, который непосредственно лечил Гэри. Сначала они сфокусировали лазеры на задней стороне шеи Гэри. Вскоре к нему вернулись осязательные ощущения в области ушей, а мышцы лица стали более подвижными. Примерно через два месяца терапии начали происходить удивительные вещи. Его зрение частично восстановилось. Поскольку Гэри был глухим и слепым, я мог общаться с ним только по методике «письма на ладони». Я задавал вопрос, а Сюзанна с огромной скоростью «писала» слова на его ладони, а потом он отвечал нам. – Вы могли что-то видеть до начала лазерной терапии? – спросил я. – Ничего. Вокруг было темно. – Вы могли замечать тени? – Нет. – А после лазерной терапии? – Теперь я замечаю тени, но эта способность то включается, то отключается. Однажды после сеанса терапии я был на кухне и увидел силуэты моей мамы и племянника у окна. Яркий свет из окна позволил ему увидеть силуэты людей впервые за десять лет. – На самом деле я не вижу лиц, – добавил он. – Но я могу видеть движущиеся коричневые силуэты, а потом все исчезает. Гэри был ошеломлен и переполнен радостью, поскольку он не ожидал ничего подобного. Услышав об этом, Кан рекомендовал Сюзанне освещать лазерами всю его голову, все доли мозга. Когда мы встретились во второй раз, после нескольких сеансов такой терапии, Сюзанна сообщила, что произошли новые перемены: Гэри слышал свою племянницу, говорившую ему в ухо. Я попросил его рассказать подробнее. – Я был наверху и что-то сказал своей племяннице – она то и дело подходила ко мне и обнимала меня, – а потом я воскликнул «Ах!», потому что услышал высокий звук, раздавшийся у меня в ухе. Я спросил: «Что ты сказала?» Она приблизила лицо к моему уху, снова что-то сказала, и я опять услышал этот высокий, довольно громкий звук. Впервые после болезни Гэри услышал человеческий голос, пусть и неразборчивый. Он также сказал, что начал ассоциировать определенные вибрации в теле со звуками, которые он начал воспринимать. Сначала большинство звуков доносилось через одно ухо, но через месяц он мог слышать обоими ушами. Хотя он до сих пор не разбирал слова, но мог различить, сколько слов было произнесено. Звук голоса причинял Гэри боль – признак того, что его мозг, который, по моему мнению, выходил из состояния выученной беспомощности, еще не мог модулировать входящие ощущения. Боль была признаком гиперчувствительности системы, и ее можно было устранить с помощью нейропластических упражнений, которые я опишу в восьмой главе. В следующие месяцы я видел много других чудес. Я встретился с несколькими пациентами, получившими травмы мозга в результате падения, занятий спортом или автомобильной аварии. Многие из них имели симптомы, которые наблюдались у Габриэллы: затуманенное сознание, проблемы с памятью, движением, зрением и равновесием, а также хроническую головную боль. Все они были инвалидами, и их состояние не улучшалось годами до начала лазерной терапии. Теперь почти все они поправились и занимаются повседневными делами, а те, кто восстановился не полностью, все равно говорят: «Жизнь вернулась ко мне».