Когда люди начали расходиться, Габриэлла рассказала мне о своих странных ощущениях. По ее словам, видеть некоторые сочетания вещей было для нее невыносимо. Например, когда врач приходил в рубашке в черно-белую полоску, «для меня это было чем-то вроде визуального крика. Я просила его закрывать рубашку полотенцем». В этот момент у меня начала складываться определенная картина. Почти все текущие проблемы Габриэллы можно было объяснить как результат повреждения ствола мозга. Ствол мозга обрабатывает сигналы от черепно-мозговых нервов, управляющих движениями лица и головы. Они контролируют систему равновесия и подают сигналы в среднее ухо. Повреждение этих каналов служило причиной ее неуверенной походки и проблем с равновесием. Ее гиперчувствительность к звуку тоже была связана со стволом мозга. В ухе имеется эквивалент трансфокатора[150], позволяющего фокусировать внимание на одних частотах и заглушать остальные. Люди с повреждением этой системы постоянно слышат бухающие и шипящие звуки из-за утраты контроля над механизмом регулировки (см. главу 8). Поэтому Габриэлла не выносила шум и эхо в торговых центрах и предпочитала слушать собеседников по одному. Поврежденный мозг часто оказывается не в состоянии объединять сигналы, поступающие от разных органов чувств. К примеру, сохранение равновесия требует интеграции данных от среднего уха (определяющего положение в пространстве) со зрительной информацией (визуальное отслеживание горизонтальных линий тоже частично является функцией ствола мозга) и с ощущениями от ступней ног. Когда сигналы от этих систем перестают синхронизироваться из-за повреждения мозга, человек испытывает дезориентацию; это называется проблемой сенсорной интеграции. Я предположил, что «визуальный крик», испытываемый Габриэллой при виде полосатой рубашки, имел причину в том, что ее мозг отчаянно искал горизонтальные линии для ориентации в пространстве, но сигналы от зрительной коры искажались при передаче в систему равновесия. При повреждении сенсорной части мозга уровень электрической активности в ней повышается, и мы испытываем перегрузку ощущениями. Сенсорные системы включают два вида нейронов: те, которые возбуждаются внешними стимулами, и ингибиторные нейроны, которые приглушают и фильтруют ощущения, чтобы мозг не был оглушен избыточным количеством лишней информации. (К примеру, когда звонит будильник, мозг получает мощный стимул из-за срабатывания возбуждающих нейронов. Но если стимуляция становится слишком интенсивной, полезно иметь ингибиторные нейроны, которые «приглушают» звук.) При повреждении ингибиторных нейронов пациент испытывает сенсорную перегрузку, а иногда ощущения буквально причиняют боль. Когда я рассказал Габриэлле об этих нарушениях сенсорной интеграции, она испытала большое облегчение, поняв, что ее проблемы не являются чем-то исключительным и вписываются в общую картину. Пока мы беседовали, отец Габриэллы заметил, что доктор Кан освободился, и отошел поговорить с ним. В течение двух лет после операции у его дочери развилась хроническая инфекция, называемая фолликулитом – воспаление волосяных фолликул на спине. Ни антибиотики, ни другие медицинские средства не помогали. Поскольку Кан имел большой опыт в лечении кожных проблем, доктор Поллард по просьбе дочери рассказал ему о фолликулите у Габриэллы. «Может ли лазерный свет вылечить ее?» – спросил он. Кан заверил, что может. «Приходите в любое время», – сказал он. Когда мы вышли на улицу, доктор Поллард с Габриэллой предложили подвезти меня до дома; их автомобиль стоял рядом с моим офисом. Короткое расстояние, которое я с такой легкостью преодолел полтора часа назад, теперь растянулось из-за медленной и неуверенной походки Габриэллы. Мы замедлили ход и приноровились к ее шагу. Потом мы сели в автомобиль и за пятиминутную поездку до моего дома обсудили свои впечатления о лекциях. Я считал, что световая терапия может помочь Габриэлле, так как после операции неизбежно должны были остаться рубцы и воспаление в окружающих тканях. Я подозревал, что она страдает от «зашумления мозга» и выученной беспомощности и что не все нейронные сети, связанные со стволом ее мозга, фактически мертвы; некоторые из них могли быть повреждены и могли подавать беспорядочные сигналы, в то время как другие находились в латентном состоянии. Если лазеры смогут вылечить воспаление и стимулировать кровообращение и приток энергии к этим клеткам, то Габриэлла, как и пациенты с травматическими повреждениями мозга, может значительно улучшить свое состояние. Мы договорились оставаться на связи. Визиты в клинику Кана. В следующие недели я часто посещал клинику и исследовательскую лабораторию Кана. Я смотрел, как работают лазеры, разговаривал с сотрудниками, сам осматривал оборудование и учился пользоваться им. В клинике Кана «Медитех» работали сорок пять человек, в основном клиницистов, но также конструкторов из лазерной лаборатории. Цель моих визитов заключалась в том, чтобы посмотреть, как лазеры влияют на мозг, но сначала я хотел разобраться, как они работают, и убедиться, что серьезная лазерная терапия пригодна для лечения распространенных травм и болезней. Кан рассказал, что после того, как световая терапия помогла ему вылечить плечо, он сделал обзор всей доступной научной литературы о лазерах. Сначала он был озадачен множеством характеристик – волн разной длины и частоты, применяемых для лечения, и доз светового излучения, рекомендуемых разными клиниками и компаниями для терапии разных состояний. Потом он провел некоторое время вместе с русской ученой Тиной Кару из лаборатории лазерной биомедицины при Институте лазерных и информационных технологий РАН. Кару является одной из ведущих мировых экспертов по применению лазеров для лечения живых тканей. В 1989 году, после консультаций с Кару, он работал с инженерами политехнического института Райерсона в Торонто, где была сконструирована система лазерной терапии «Биофлекс», способная генерировать свет всевозможных характеристик и используемая как для общих, так и для клинических исследований. Потом Кан в течение нескольких лет старался определить, какие виды света оказывают благотворное воздействие на разных пациентов с учетом их цвета кожи, возраста, распределения жировой ткани и типа заболевания, и разработал многочисленные протоколы для использования лазерного оборудования. Физика лазеров. Акроним «лазер» в переводе с английского означает «усиление света посредством вынужденного излучения». С XVII века свет часто представляли как непрерывную волну, которая движется в пространстве таким же образом, как волны движутся по воде. (Поэтому ученые говорят о длине световой волны.) Но Альберт Эйнштейн доказал, что свет также может вести себя как частица, которую в итоге назвали фотоном. Фотон похож на миниатюрную световую частицу, его размер даже меньше, чем у атома. Есть две основные концепции работы фотонных лазеров. Первая, знакомая всем со средней школы, основана на модели атома, предложенной физиком Нильсом Бором. В самом простом изложении: каждый атом состоит из ядра и электронов, вращающихся на разных расстояниях вокруг ядра. Если электрон находится на низкой орбите, он имеет меньшую энергию; если он находится дальше от ядра, то имеет большую энергию. (Электроны высоких энергий находятся в так называемом «возбужденном» состоянии.) Таким образом, каждая электронная орбита ассоциируется с определенным энергетическим состоянием. В большинстве атомов количество электронов, которые находятся на низкоэнергетических внутренних орбитах (ближе к ядру), больше количества возбужденных электронов на высокоэнергетических внешних орбитах (дальше от ядра). Когда электрон переходит с высокоэнергетической орбиты на низкоэнергетическую, то происходит выброс фотона; это называется спонтанной эмиссией светового излучения. Эта спонтанная эмиссия происходит хаотично при нормальном свете (например, в типичной электрической лампочке). Но при бомбардировке атомов с использованием внешнего источника энергии, такого как электрический ток или луч света, мы можем создавать атомы, где больше электронов находится в возбужденном высокоэнергетическом состоянии. Теперь количество электронов в возбужденном состоянии больше, чем количество электронов в спокойном состоянии на низкоэнергетических орбитах. Эта количественная инверсия является первой основной концепцией для понимания лазеров. Вторая основная концепция – это стимуляция. В лазерах атомы искусственно стимулируются – лучше сказать, бомбардируются, – внешним источником энергии для создания количественной инверсии. Обычно, когда атомы подвергаются энергетической бомбардировке, они испускают фотоны. Бомбардировка атомов в состоянии количественной инверсии, как это происходит в лазерах, приводит к высвобождению целой массы фотонов. Эти фотоны, в свою очередь, стимулируют соседние атомы к излучению новых фотонов, так что образуется фотонный каскад. Этот процесс ускоряется, если окружить излучающие атомы зеркалами, в результате чего излученные фотоны отражаются от зеркал, попадают в атомы с количественной инверсией и приводят к излучению все большего количества фотонов. Это и есть «усиление света посредством вынужденного излучения». Существует много способов изготовления лазеров. Если вы заглянете внутрь лазерной указки, какие используются лекторами, или в CD-дисковод вашего компьютера, то найдете источник энергии в виде батарейки или электропроводки, которая подает электрические импульсы. Вы также обнаружите миниатюрный лазерный диод, где происходит количественная инверсия. Типичный лазерный диод состоит из «сэндвича» двух плотных материалов, частично проводящих электричество. Они называются полупроводниками. Между двумя полупроводниками оставляется небольшой промежуток. Один полупроводник изготовлен из материала, имеющего сравнительный избыток электронов, а другой – из материала, имеющего сравнительный дефицит электронов. Количественная инверсия создается в промежутке. Когда электромагнитный импульс определенной частоты проходит через эти полупроводники, он активирует каскад светового усиления. Зеркала в промежутке между двумя полупроводниками улавливают эти фотоны и усиливают световой каскад, который фокусируется в виде лазерного луча. Точная частота излучаемого света контролируется регулировкой частоты электромагнитной энергии, подаваемой в систему[151]. Первый лазер, сконструированный Теодором Г. Мейманом в исследовательской лаборатории Хьюджеса в Малибу (Калифорния) в 1960 году, был горячим лазером. В течение одного года горячие лазеры, способные прожигать ткань, нашли применение в хирургии, частично заменив скальпели, а в 1963 году они были использованы для разрушения опухолей у подопытных животных. Лазеры приобрели широкую известность после премьеры кинофильма «Голдфингер», где есть сцена, в которой Джеймс Бонд привязан к столу, а горячий лазер, похожий на огромный блестящий шприц и испускающий тонкий луч красного цвета, угрожает разрезать его пополам. ГОЛДФИНГЕР (не особенно впечатленный шпионским суперкаром Бонда): У меня тоже есть новая игрушка… Вы видите промышленный лазер, излучающий необычный свет, подобного которому нет в природе. Он может добить до луны. На более близком расстоянии он может резать металл. Я покажу вам… БОНД: Хотите, чтобы я заговорил? ГОЛДФИНГЕР (торжествующе): Нет, мистер Бонд, я хочу, чтобы вы умерли. Как лазеры лечат живые ткани. К 1965 году было известно, что лазеры низкой интенсивности могут оказывать целебное воздействие. Ширли Э. Карни, работавшая в Бирмингеме, продемонстрировала, что лазеры низкой интенсивности способствуют росту коллагеновых волокон в кожных покровах[152]. Коллаген – это белок, который составляет основу наших соединительных тканей, помогает им поддерживать форму и необходим для их восстановления. В 1968 году доктор Индре Местер из Будапешта доказал, что лазеры могут стимулировать рост кожной ткани у крыс, а год спустя – что лазеры могут значительно ускорить заживление ран. В середине 1970-х годов в СССР развернулись масштабные исследования и клинические эксперименты по лазерной стимуляции живых тканей. Эта методика в 1980-е годы была распространена в странах коммунистического блока, но редко встречалась на Западе. Лишь после окончания «холодной войны» медицинские лазеры получили распространение на Западе, и только в 2002 году управление по контролю за продуктами и лекарствами одобрило первое устройство для низкоинтенсивной лазерной терапии в США. Когда фотоны встречаются с веществом, может произойти одна из четырех вещей. Фотоны могут отразиться от вещества, пройти через него, войти в него, но рассеяться внутри, или же фотоны могут быть поглощены без особого рассеивания. Когда фотоны поглощаются живой тканью, они запускают химические реакции в светочувствительных молекулах. Разные молекулы поглощают световые волны разной длины. К примеру, красные кровяные тельца поглощают весь свет, кроме красного. У растений зеленый хлорофилл поглощает все цвета спектра, кроме зеленого. Люди склонны думать, что светочувствительные молекулы существуют только в глазной сетчатке, но их существует как минимум четыре главных типа: родопсин (в сетчатке, поглощает свет для зрения), гемоглобин (в красных кровяных тельцах), миоглобин (в мышцах) и, самое главное, цитохром (во всех клетках). Цитохром – это чудо, объясняющее, каким образом лазеры могут исцелять так много разных болезней; он преобразует световую энергию солнца в клеточную энергию. Большинство фотонов абсорбируется митохондриями, «энергетическими фабриками» внутри клеток. Поразительно, но наши митохондрии поглощают энергию, значавшую свой путь в 93 миллионах миль от нас, – энергию Солнца – и высвобождают ее для использования в наших клетках. Окруженные тонкой мембраной, митохондрии наполнены светочувствительным цитохромом. Когда солнечные фотоны проходят через мембрану и вступают в контакт с цитохромом, они абсорбируются и инициируют образование молекулы, запасающей энергию в наших клетках. Эта молекула, которая называется АТФ (аденозинтрифосфат), похожа на универсальную батарею, обеспечивающую энергией клетки для их нормальной работы. АТФ также дает энергию, которая может быть использована иммунной системой для восстановления клеток. Лазерный свет активизирует выработку АТФ[153], поэтому он может инициировать и ускорить восстановление и рост здоровых новых клеток, включая те, которые образуют хрящи (хондроциты), кости (остеоциты) и соединительную ткань (фибробласты). Лазеры с разной длиной волны могут увеличивать потребление кислорода[154], улучшать кровообращение и стимулировать рост новых кровеносных сосудов, снабжающих ткани еще большим количеством кислорода и питательных веществ, что особенно важно для процесса выздоровления. Кан пользуется четырьмя разными методами для доставки света в молекулы цитохрома. Первый – это красный свет, генерируемый 180-точечными светодиодами, которые расположены рядами на мягкой пластиковой ленте размером с конверт. Как правило, терапевт покрывает поверхность тела красным светом в течение примерно двадцати пяти минут. Красный свет проникает в тело на один-два сантиметра и всегда используется первым с целью подготовки тканей для более глубокого восстановления и улучшения кровообращения. Затем Кан использует ленту инфракрасных светодиодов в течение примерно двадцати пяти минут. Этот свет проникает в тело на глубину до пяти сантиметров. Светодиоды обладают свойствами, похожими на лазерные, но все же это не лазеры, и вы можете смотреть прямо на них без нежелательных последствий. Потом Кан применяет чистый лазерный луч, начиная с красного лазерного зонда, за которым следует инфракрасный лазерный зонд[155]. Лазерный зондаж обеспечивает гораздо большую мощность, чем светодиоды, в сфокусированном луче, который проникает очень глубоко. К тому времени, когда включается лазерный зонд, поверхностные ткани уже насыщены таким количеством фотонов от красных и инфракрасных светодиодов, что воздействие лазера создает в тканях каскад фотонов, проникающий в тело на глубину до двадцати двух сантиметров. Лазерный зондаж применяется в течение короткого времени на разных участках тела. Общая продолжительность одного сеанса терапии на разных точках может достигать семи минут. В отличие от светодиодов, прямое наблюдение лазерного света может быть опасным, поэтому врачи и пациенты надевают специальные очки. Энергия световой «дозы» зависит от двух параметров: количества фотонов, излучаемых источником света, и длины волны (или цвета) этих фотонов. Как доказал Эйнштейн, цвет любого света является мерой его энергии[156]. В иммунной системе лазерный свет может вызывать полезные формы воспаления, но лишь там, где это необходимо. Когда воспалительные процессы становятся хроническими, как бывает при многих болезнях, лазерный свет может «разблокировать» процесс и быстро вернуть его в нормальное русло, что приводит к уменьшению воспаления, опухоли и боли. Многие современные болезни, включая сердечно-сосудистые заболевания, рак, болезнь Альцгеймера и все аутоиммунные заболевания (такие как ревматоидный артрит и волчанка), возникают отчасти потому, что иммунная система нашего организма инициирует избыточное воспаление, переходящее в хроническое. При хроническом воспалении иммунная система слишком долго остается активной и даже может атаковать собственные ткани, словно они являются внешними захватчиками. Возможные причины хронического воспаления многочисленны, в том числе это может быть неправильная диета, и разумеется, бесчисленные химические токсины, попадающие в организм. Хронически воспаленные ткани вырабатывают химические вещества, называемые противовоспалительными цитокинами, которые способствуют боли и дальнейшему воспалению. К счастью, лазерный свет борется с избыточным воспалением, стимулируя выработку противовоспалительных цитокинов, которые прекращают хроническое воспаление. Они уменьшают количество «нейтрофильных» клеток, которые вносят вклад в хроническое воспаление, и увеличивают количество клеток-«макрофагов» в иммунной системе – сборщиков мусора, которые удаляют чужеродные вещества и поврежденные клетки. Лазеры также уменьшают стрессовую нагрузку на ткани, связанную с поступлением кислорода. Организм постоянно потребляет кислород и вырабатывает высокоактивные молекулы, которые называются свободными радикалами и взаимодействуют с другими молекулами. При высоких концентрациях они причиняют ущерб клеткам и могут приводить к дегенеративным заболеваниям. Еще одно уникальное свойство лазеров заключается в том, что они влияют в первую очередь на поврежденные клетки или на клетки, которые активно пытаются сохранить функциональность и больше всего[157] нуждаются в энергии. Клетки, которые находятся в хронически воспаленном состоянии, или испытывающие дефицит притока крови и кислорода из-за плохого кровообращения, или активно делящиеся (как происходит, когда ткань пытается восстановить себя) более чувствительны к красным и инфракрасным лазерам низкой интенсивности, чем нормально функционирующие клетки. К примеру, поверхностная рана более чувствительна к низкоинтенсивной лазерной терапии, чем здоровая кожа. Иными словами, лазеры оказывают благотворный эффект там, где это нужно больше всего. Для исцеления организму часто приходится создавать новые клетки. Первый шаг в клеточном воспроизводстве происходит, когда ДНК дублирует себя. Лазерный свет может активировать синтез ДНК (и РНК) в живых клетках. Человеческие клетки в чашке Петри будут синтезировать больше ДНК[158] и расти быстрее под воздействием света со специфической длиной волны. Кишечные палочки, очень простой вид бактерий, реагируют на другие виды света, а дрожжи – на третьи. Таким образом, существует целый язык световой энергии, в котором волны конкретной длины являются словами, на которые реагируют живые клетки. Но как могут лазеры влиять на мозг? Фактически даже обычный солнечный свет влияет на химию мозга. Известно, что уровень нейротрансмиттера серотонина снижается при определенных видах депрессии; исследования показывают, что обычный солнечный свет побуждает организм к выработке серотонина[159], и это одна из причин, по которым люди, живущие далеко от экватора, лучше себя чувствуют и находятся в хорошем настроении, если выходные дни оказываются солнечными. Лазерный свет также стимулирует высвобождение ряда нейромедиаторов, например серотонина, эндорфинов, которые заглушают боль, и ацетилхолина, необходимого для обучения. Кан, Насер и другие члены гарвардской группы считают, что лазерный свет влияет и на спинномозговую жидкость. Кан полагает, что спинномозговая жидкость и кровеносные сосуды переносят фотоны в мозг, где они влияют на его клетки, как и на все остальные. Но научные исследования в этом направлении еще только-только начинаются. Для того чтобы в полной мере оценить клиническую работу Кана, мне пришлось избавиться от одного предрассудка. Сейчас нетрудно изготовить простой и недорогой «многоцелевой» лазер. Хиропрактики и другие профессиональные медики часто пользуются маленькими лазерами в течение нескольких минут после мануальной терапии, как бы в качестве дополнения. Я сам пробовал такие процедуры и остался равнодушным. Когда я сообщил Кану об этом, он не удивился: «Такая короткая обработка совершенно недостаточна для сколько-нибудь заметного восстановления». Лазеры Кана отличаются от большинства мелких ручных аппаратов. Некоторые из них стоят десятки тысяч долларов и подключены к новейшим компьютерам. Его сотрудники постоянно наблюдают за пациентами, меняя настройки и варьируя методы терапии. За двадцать лет работы Кан и его сотрудники наблюдали эффекты почти одного миллиона сеансов лазерной терапии и смогли определить, какие протоколы являются наилучшими для разных состояний и пациентов. Кан лично наблюдает 95 % пациентов, которые поступают в его клинику, и отслеживает их состояние. Возраст пациента, цвет его кожи, количество жировой и мышечной массы – все это влияет на количество поглощаемого света. Когда пациент начинает реагировать на терапию, врач регулирует частоту световых импульсов, форму волны и дозу энергии (количество фотонов, проходящих через квадратный сантиметр ткани за единицу времени). По словам Майкла Хэмблина, «существует оптимальная дозировка света[160] для любого конкретного состояния, и дозировка выше или ниже оптимальной может не иметь лечебного эффекта». Однако иногда «более низкие дозировки фактически полезнее, чем более высокие». Сначала я узнал, что могут делать лазеры Кана, наблюдая их воздействие при лечении хорошо известных травм и болезненных состояний. У одной женщины, за которой я наблюдал, была травма вращательной манжеты плеча, обычно возникающая в результате разрыва мышцы или связки. В течение года она лечилась методами мануальной и остеопатической терапии с очень незначительным эффектом. После четырех сеансов лазерной терапии боль исчезла, а сила и гибкость плечевого сустава пришли в норму. Профессор Сирил Льюитт, шестидесятитрехлетний антрополог и социолог, плохо ходил из-за остеоартрита бедер и коленей, которым он страдал в течение шести лет, вдобавок к порванному ахиллову сухожилию. После четырех сеансов лазерной терапии в течение недели он освободился от боли в бедрах и коленях без приема лекарств и смог подниматься и спускаться по лестнице, не испытывая дискомфорта. В ходе дальнейшего лечения, продолжавшегося несколько месяцев, он полностью излечился от артрита и восстановил порванное сухожилие. Было излечено несколько пациентов с воспалением седалищного нерва, травмами коленей и опоясывающим лишаем. Одному врачу, который полностью разорвал связку плеча и был направлен на операцию, стало настолько лучше, что он отменил операцию. Другой человек, с хроническим синуситом, обнаружил, что после лазерной терапии его слух улучшился, а звон в ушах уменьшился. Все эти улучшения были перманентными и не требовали дальнейшего лечения. Нескольким людям не стало лучше, но все они прекратили терапию, пройдя лишь несколько сеансов. Барбара Эроусмит Янг, одна из нескольких специалистов по нейропластике, о которой я рассказал в книге «Пластичность мозга» и которая вылечила многих пациентов с расстройствами обучения с помощью упражнений для мозга, тоже обращалась к Кану. В молодости она пережила тяжелый эндометриоз, заболевание, при котором клетки внутреннего слоя стенки матки начинают разрастаться за пределами этого слоя, что приводило к болям, кровотечениям и сделало Барбару бесплодной. Неоднократные операции привели к образованию ужасных рубцов внутри ее брюшной полости (так называемые послеоперационные спайки). Рубцовая ткань была настолько обширной, что она испытывала постоянные боли и многодневные нарушения проходимости кишечника, угрожавшие жизни. При каждом хирургическом вмешательстве положение становилось только хуже. Она страдала десятки лет. Наконец в результате тестирования было установлено, что она имеет генетическую аномалию, которая приводит к образованию избыточной рубцовой ткани. После всех хирургических вмешательств у нее развился хронический болевой синдром с невыносимыми болями в брюшной полости, которые помогли уменьшить Майкл Московиц и Марла Голден. Но она по-прежнему страдала тяжелыми кишечными запорами. Зная о том, что лазеры низкой интенсивности способствуют нормальному восстановлению рубцовой ткани, я рассказал Барбаре о докторе Кане. После ряда сеансов ее состояние, которое, как ей сказали, было хроническим, невероятно улучшилось. Запоры стали очень редкими, едва ли несколько раз в год, и менее опасными, что позволяло ей путешествовать, а боли уменьшились. Кан также достиг выдающихся результатов в лечении эндометриоза и смог так эффективно замедлить развитие болезни у некоторых пациенток, что они отказались от операций. Мне было мучительно сознавать, что Барбара могла бы избежать многочисленных операций, бесплодия и десятилетий жизни в страхе перед запорами, если бы лазерная терапия была более широко известна. Кан показал мне едва заметные остатки повреждения тканей на своем лице, типичном для пожилого человека, который слишком много времени проводит на солнце. «Будучи подростками на ферме, мы всегда работали без рубашек, шляп и защитного крема», – сказал он мне. Теперь он платил за это: дерматолог сказал ему, что кожное повреждение (которое называется актиническим кератозом) представляет собой предраковое состояние. Обычно такие образования вырезаются или выжигаются горячим лазером. Но вместо этого Кан воспользовался лазером низкой интенсивности, и его кожа пришла в норму после нескольких сеансов. По его словам, многие тяжелые раковые состояния кожи, такие как базально-клеточный рак кожи, тоже можно вылечить низкоинтенсивной лазерной терапией. Я убеждался в том, что в руках Кана и его коллег лазеры быстро излечивают травмы, которые считались почти неизлечимыми, – восстанавливают хрящи, сращивают порванные связки, мышцы и сухожилия.