* * * Первое, что удивило Жечкова, когда вместе с Федосеевым он вошёл в квартиру, было полное спокойствие родителей Шадрина. «Люди, неделю назад потерявшие сына и родную внучку, так себя не ведут», — подумал Жечков, присаживаясь на предложенный хозяевами диван. «С другой стороны, — рассуждал он — поведение некоторых людей может быть совершенно непредсказуемыми. Возможно, спокойствие Шадриных является одной из форм защитной реакции психики». — Чтобы не дёргать Вас два раза, мы решили прийти к Вам вдвоём. Геннадий из прокуратуры, — представил Жечкова Федосеев/Грибин — ну а со мной Вы уже знакомы. Отец Шадрина пожал Жечкову руку и окинул его оценивающим взглядом. У Жечкова в голове уже вторые сутки были отложены вопросы, которые он хотел бы задать родителям Шадрина, поэтому он начал первым. — Когда Вы в последний раз видели Виктора? — 9 мая он приходил к нам, поздравлял меня с праздником. — С подарками? — Что? — Он приходил с подарками? — Бутылку коньяка принёс. — Как он был одет? — Ну, как? Обычно. В куртке. — В какой куртке, Вы можете вспомнить? — Я не помню. «А следователь-то не промах», — мысленно отметил Грибин. — Вы не заметили чего-то необычного в его поведении? — Да нет, нормальный был, как всегда. — Вы тоже ничего не заметили? — Жечков быстро перевёл взгляд на мать Шадрина. — Нет. — В его разговоре Вы не заметили чего-то странного, несвойственного ему? — Не заметили, нет. — После этого он к Вам ещё приходил? — Нет, не … После чего? — запутался отец Шадрина. Молча наблюдавший диалог Грибин ещё раз про себя оценил способности Жечкова к размазыванию заранее подготовленных оппонентом позиций. В какой-то момент Грибин перестал следить за ходом этого диалога и углубился в свои размышления. Он понял, что с брошенной в почтовый ящик Шадриных открыткой совершил грубую, непростительную ошибку. Шадрин-старший — полковник штаба ракетных войск стратегического назначения, один из разработчиков передвижного ракетного комплекса СС-20 и носитель государственных секретов с 1967 года — не такой дурак, чтобы принять эту открытку за чистую монету. Он не мог не знать, что с момента исчезновения его сына вся входящая почта находится под контролем КГБ, и она просто технически не может попасть ему первой в руки. Как он, Грибин, не учёл этого очевидного факта? Проверочное мероприятие с открыткой имело бы смысл только в том случае, если бы она не имела никаких штемпелей и попала бы к родителям Шадрина каким-то не почтовым образом. Тогда по реакции родителей можно было бы судить о их степени вовлеченности в планы своего сына. Но сейчас об этой осечке было уже поздно жалеть. Оставался вопрос — почему Шадрин-старший молчит об открытке? Если он расценивает её как провокацию КГБ, то обязательно вернёт её обратно изготовителям, чтобы не навлекать на себя подозрения в игре на стороне сбежавшего сына. А если он умолчит об открытке, что это будет значить? Вот сейчас и проверим, — подумал Грибин. Жечков к этому времени задал все свои вопросы и передал эстафету Грибину. У Грибина к родителям Шадрина был всего один вопрос, но вопрос этот был на миллион. — А сколько полных лет было Маше? — спросил он Шадрина о внучке. Шадрин-старший резко вскинул голову и раздражённо переспросил: — Почему «было»? Жечков сразу оценил уровень созданной Федосеевым психологической ловушки. Спонтанная реакция отца Шадрина на умышленно поставленный в прошедшее время глагол красноречиво свидетельствовала, о том, что по каким-то, одному ему ведомым причинам, он уверен, что с семьёй сына ничего не случилось и все живы и здоровы. В этом уже был хоть какой-то результат долгой и бессмысленной беседы. Уже в дверях, когда Жечков с Грибиным прощались с хозяевами, Шадрин-старший вынес из комнаты «проверочную» открытку и протянул её гостям. — Вот это я хотел Вам передать. — А что это? — спросил Грибин. — Эту открытку мне сегодня подбросили в ящик. — Подбросили? — Сын не мог её написать. Грибин прочитал свой же текст на открытке и спросил: — Почему? — Потому что он не предатель. — Это почерк Виктора? — Да, но писал не он. Грибин сделал вид, что придаёт этой открытке большое значение. — Почему Вы сразу не сообщили об открытке? — Какая разница. Теперь она у Вас. — Мы её отправим на экспертизу и позже Вам сообщим результаты. — Мне и без экспертизы всё ясно. Грибин окончательно убедился, что Шадрин-старший прочитал всю комбинацию КГБ. «Может, мне, действительно, пора на пенсию», — без жалости к самому себе подумал он. Прежде, чем окончательно покинуть квартиру, Грибин спросил: — Кто же, по-вашему, её написал? Шадрин-старший равнодушно пожал плечами.. Грибин открыл дверь и, стоя уже в проёме, оглянулся и очень тихим, не для посторонних, голосом сказал: — Иван Алексеевич, Вы же понимаете, если подтвердятся худшие опасения по поводу Виктора, — худшие для нас, не знаю, как для Вас — то всей Вашей карьере придёт конец? — Конечно, я же не мальчик. — До свидания. Грибин и Жечков уже спускались по лестнице, когда Шадрина, вдруг, прорвало: — Когда Виктору было лет четырнадцать, он спросил у меня, чем я, на самом деле, занимаюсь в армии? И тогда я ему сказал: «Сынок, обещай мне, что ты никогда больше не будешь задавать мне этого вопроса». Он спросил: «Почему?». «Потому что, — сказал я — если ты, действительно, не будешь ничего знать о моей работе, тебе не придётся лгать, когда, не дай Бог, кто-то станет допытываться обо мне». — Надеюсь, Виктор понял Вас тогда, — спускаясь по пролёту лестницы, ответил Грибин. Выйдя из подъезда, Грибин и Жечков шли к своим служебным «Волгам» в полном молчании. Первым его нарушил Жечков: — Что это за открытка? — Забудь. — Но это же очень важно для расследования. Вне зависимости, кто её послал, она даёт нам нить. — Ничего она нам не даёт — Что в ней написано? Грибин достал из внутреннего кармана плаща открытку и «прочёл» Жечкову: — «Федоссев — старый дурак», — вот что в ней написано. После этого он разорвал открытку надвое и положил обрывки в карман. — Надеюсь, я не испортил Вам субботы, — извинился Грибин.