— Не кипятитесь. Я просил уточнения только потому, что мне интересен Ваш взгляд на это дело. В пельменной стало шумно, поскольку нелегально выпивающие за столами заговорили на повышенных тонах. Жечкову хотелось поскорее выйти отсюда на свежий воздух, и он терпел это место только из-за прихоти Федосеева. — Вам здесь не нравится? — опять угадал «Федосеев». — Терпимо. — Я не спал и не ел трое суток, — признался ему Грибин. И знаете, вот захотелось, вдруг, простых горячих пельменей. Надеюсь, сегодня мне удастся поспать. — Простите, — осторожно начал Жечков. — Мы с Вами общаемся уже два часа, а я до сих пор не знаю, собственно, кто вы. Я имею ввиду процессуально в этом деле? — Я? Грибин погонял вилкой по тарелке последний пельмень и, криво усмехнувшись, добавил: Я — жертва. Открытка из Выборга В субботу, 23 мая сразу после полудня в подъезд дома, где проживали родители Шадрина, с портфелем в руке вошёл невзрачный мужчина в дешёвом сером костюме отечественного покроя. Поднявшись на пролёт между третьим и четвёртым этажом, он столкнулся с женщиной, спускавшейся по лестнице. — Простите, а Николаевы в какой квартире живут? — спросил мужчина у спускавшейся женщины. — Николаевы на первом этаже живут, — не оборачиваясь, ответила она. — А какая у них квартира? — Двадцать седьмая. — Спасибо большое. Двадцать седьмая, значит, — незнакомец быстро взглянул на висящие перед ним почтовые ящики и вслед за женщиной спустился по лестнице. Через несколько минут этот мужчина с портфелем вышел из дома и, пройдя мимо нескольких однотипных многоэтажек, свернул за угол, где его ожидала неприметная белая «Волга» с водителем за рулём. Нырнув на переднее сиденье машины, мужчина быстро извлёк из бардачка телефонную трубку и, нажав несколько кнопок на самом аппарате, доложил: — Сапфир, приём. Двести пятый на связи. — Сапфир слушает. Двести пятый. — Паустовского восемь. Сигнал снят, почта изъята. Подтверждаю. — Двести пятый. Принято. * * * В своём большом кабинете на Лубянке Грибин снял трубку одного из четырёх стоящих у него на столе телефонов. — Получили, значит? Хорошо проверили? Лады. Повесив трубку, Грибин откинулся в кресле и стал продумывать дальнейшие шаги. Сегодня утром в почтовый ящик пожилых родителей Шадрина была брошена открытка со штампом почтового отделения города Выборга, на котором была проставлена дата 19.05.1980. Написанная почерком пропавшего Шадрина, она была изготовлена настолько профессионально, что могла выдержать любую экспертизу. Текст на оборотной стороне открытки был коротким: «Дорогие мама и папа! Со мной всё в порядке. Не беспокойтесь. Виктор» Грибин нажал кнопку аппарата селекторной связи и попросил секретаря соединить его со следователем Жечковым. Когда по громкой связи из селектора послышался голос Жечкова, Грибин наклонился к микрофону. — Геннадий Викторович, здравствуйте. Это Федосеев. — Да, я Вас слушаю. — Я Вас не отвлекаю? — Нет, конечно. — Всё-таки, сегодня суббота, — извинился Грибин. Но вот какое дело. Вы с родителями Шадрина ещё не встречались? — Я вчера хотел с ними поговорить, но мне сказали, что с ними сейчас работают «соседи». — Ну, извините. Но не забывайте, что они работают и на Вас. Мы же договорились, что оперативное обеспечение за нами. — Это, конечно, здорово, но время-то идёт, — посетовал Жечков. — Согласен. Поэтому предлагаю следующее: я договорился с Шадриным-старшим о встрече сегодня в районе трёх и хочу, чтобы Вы тоже присутствовали. — Встреча у Вас или у них в доме? — Нет, нет, на квартире у них. Они пожилые люди, зачем их гонять? — Паустовского, восемь? — уточнил Жечков. — Можете не записывать. За Вами пришлют машину, и с сегодняшнего дня она в Вашем полном распоряжении. — Спасибо. — До встречи. Грибин положил трубку, встал из-за стола и задумчиво прошёлся по кабинету, из окна которого открывался панорамный вид на полупустую в этот субботний день площадь Дзержинского. Перед тем как вызвать служебную машину, он ещё раз проанализировал логику поведения родителей Шадрина и снова пришёл к выводу, что вариант с немногословным текстом открытки был выбран им правильно. * * * Водитель бордовой радиофицированной «двадцать четвёртой» «Волги» — приветливый молодой человек лет тридцати — уже ждал Жечкова у подъезда его дома. — Будем знакомы, Юрий, — первым протянул он руку для знакомства. — Очень приятно, Геннадий. Жечков сел на переднее сидение, хотя знал, что для начальника это не солидно. Своей машины у него ещё не было, но он уже готовился к тому, что в скором времени тоже станет участником московского автомобильного движения. Поэтому он всегда предпочитал сидеть впереди, у самого лобового стекла, — так он лучше чувствовал дорогу и даже мысленно рулил. — Паустовского, восемь, — в первый раз распорядился машиной Жечков. — Я знаю, — ответил Юрий. «Это они хорошо с машиной придумали. Теперь я постоянно буду у них под колпаком», — успел подумать Жечков, прежде чем «Волга» быстро рванула с места. Жечков знал, что дорога от Беляево до Ясенево займёт не больше пятнадцати минут, и он не успеет как следует мысленно потренироваться вождению. Но первый урок от своего водителя он получил на улице Островитянова, когда выбежавшая из кустов прямо под колёса собака заставила Юрия выдать все его профессиональные навыки. «Волга» резко затормозила и одновременно увильнула в сторону. Не пристёгнутый Жечков ударился головой об лобовое стекло. — Сильно приложились? Извините, — сказал Юрий. — Ерунда. Собака то жива? — Да вон бежит, — глядя в зеркало заднего вида, ответил Юрий. «Чёрная собака, бросившаяся под колёса — это плохой знак, — подумал Жечков. Но, с другой стороны, ведь мы её не раздавили. Это — хороший знак». Но больше всего в этом маленьком инциденте его удивила реакция его нового водителя. Он не выругался матом, как любой другой шофер на его месте, а исполнив на дороге сложный и очень опасный манёвр, не проявил после этого никаких эмоций. Это выглядело так, словно, этот Юра заранее знал, что кто-то на дороге будет постоянно подбрасывать ему под колёса собак, а его работа только в том и заключается, чтобы парировать эту опасность. В своих фантазиях Жечков был не так уж и далёк от истины. Три года назад Юрий в качестве водителя обслуживал официальный кортеж прибывшего с официальным визитом в СССР Президента Франции Валери Жискар Де’Эстена. Во время поездки Де’Эстена в Бородино Юрий вёл вторую машину кортежа, шедшую прямо перед лимузином с президентским штандартом на крыле. В самом центре Можайска, на левом повороте под колёса его ЗИЛа, вдруг, бросилась собака. Тогда он ушёл от наезда резким манёвром с ускорением, а шедшая за ним машина номер один, наоборот, притормозила, чтобы пропустить можайскую дворнягу. Предельно осторожное поведение водителей по отношению к бездомной собаке объяснялось вовсе не любовью к животным, — просто, на собаке могла быть взрывчатка.