— Напротив, это была очень полезная беседа. — И что Вы из неё вынесли? — Об исчезновении сына Шадрин знает больше, чем мы. — Ты считаешь, он ведёт нечестную игру? — По всей видимости, да. Грибин нырнул на заднее сиденье своей «Волги», даже не попрощавшись с Жечковым. Всю дорогу до площади Дзержинского он думал о своей ошибке с открыткой. Во всей этой неудавшейся комбинации он исходил из одного, простого предположения. Если за исчезновением Шадрина стоит измена, он обязан был каким-то образом попрощаться со своими родителями. Он не мог не понимать, что исчезает навсегда и никогда в этой жизни больше не увидит ни отца, ни матери. В этом предположении Грибин не сомневался. Пусть не открыто, пусть намёком, — он должен был их предупредить. Почему же его отец молчит об этом? У Грибина тоже был сын, и тоже работал в КГБ. И он поставил себя на место старшего Шадрина. Как бы он сам себя повёл, окажись его сын под подозрением в измене? К своему стыду, Грибин был вынужден самому себе признался, что в подобной ситуации он тоже не стал бы топить своего сына. Не стал бы топить своего сына… * * * В отличии от Грибина, Геннадий решил на оставшуюся часть этого субботнего дня совсем выбросить Шадрина из своей головы. Вечером, вместе с женой Тамарой они планировали пойти на концерт в новой, только что отстроенной Олимпийской деревне. Билеты на этот престижный, закрытый концерт не продавались. Попасть на него можно было только по специальным пригласительным открыткам, которые на входе ещё дополнительно сверялись со списками. Жечков получил эти открытки, можно сказать, по блату от знакомого директора магазина, который, в свою очередь, хотел «иметь связи» в прокуратуре. Поскольку ничего криминального в этом не было, Геннадий принял этот подарок, и теперь они с Тамарой с нетерпением ждали, как вечером они впервые вживую увидят настоящих звёзд советской эстрады. Этот концерт называли «пробником»: оргкомитет Олимпиады проверял техническую готовность зала на 500 мест к проведению мероприятий культурно-развлекательной программы для зарубежных спортсменов, а так же отрабатывалась техника телевизионной трансляции. Таким образом, сами того не зная, Геннадий и Тамара оказались счастливыми зрителями звёздного концерта. У дверей нового концертного зала выстроилась длинная очередь с вожделенными пригласительными билетами в руках. На входе каждый зритель называл свою фамилию, а контролёр, сверив её со списком приглашённых, уже надписывал на билете номера ряда и места в зале. Невольно прислушиваясь к звучавшим в очереди разговорам, Геннадий и Тамара не верили своим ушам. На концерте должны были выступать Дмитрий Гнатюк, София Ротару, «Самоцветы», Тынис Мяги, Валерий Леонтьев, Роза Рымбаева… Было такое впечатление, словно этим вечером в Олимпийскую деревню вызвали всю советскую эстраду. Но главным, о чём то и дело шептались зрители, было, конечно же, ожидаемое всеми выступление Аллы Пугачёвой. Убийцы на дорогах Грибин знал, что Коллегия КГБ — высший орган власти в Комитете — в полном составе собирается только для обсуждения по-настоящему важных вопросов, и это не придавало ему оптимизма, поскольку сегодня на повестке дня был именно его вопрос. По лицам присутствующих, точнее, по безучастным взглядам участников высокого собрания, которые скользили мимо него, словно, мимо приговорённого к смерти, он сразу понял, что дело плохо. Собравшиеся за столом настолько старательно пытались не замечать Грибина, что он решил облегчить их неловкое положение и стал смотреть в торец стола, туда, где сидел Андропов. Видимо, из-за холодного мая в кабинете Председателя было включено отопление, и помещение было настолько прогрето, что Юрий Владимирович даже снял пиджак, повесив его на спинку своего кресла. Сейчас он тихо беседовал с двумя секретарями, которые склонились к нему с какими-то бумагами. В ожидании начала совещания члены Коллегии обменивались простыми, далёкими от проблем госбезопасности новостями. В тишине кабинета до Грибина доносились обрывки приглушённых реплик: — У меня зять купил «Жигули». Папа, говорит, садись. Куда? Не то, что ехать — я в неё еле влез. Да, это вам не ЗИС. О-о-о! Садишься на диван, ноги протягиваешь… А как мягко шла. Мягко. Одно удовольствие. В оставшиеся до начала совещания минуты Грибину, вдруг, вспомнилась история 35-летней давности. Ему, молодому тогда коммунисту, дали первое партийное задание — обеспечить безопасность на пруду, расположенному по соседству с посольством Индии. Каждое лето там тонули люди, в основном, по-пьяни. — Что же мне, дежурить на берегу, что ли? — дерзко спросил он секретаря парткома. — Партийное задание не обсуждается, а выполняется, и за утопленников ты будешь отвечать лично по дисциплинарной линии, — ответил секретарь. Спустя два месяца там утонул мальчик. Все понимали, что Грибин не виноват, но при этом все помнили про партийную ответственность. Ему влепили выговор с занесением в личную карточку. Тогда он впервые осознал, каково это — нести ответственность за то, что от тебя никак не зависит, чего нельзя избежать, предотвратить и даже предвидеть. И вот, на старости лет, опять тоже самое… — Я прошу прощения, — извинился Андропов перед собравшимися, и в комнате сразу оборвались все разговоры, и воцарилась тишина. — Давайте начнём. Андропов встал, снял со спинки кресла свой пиджак и, облачившись в него, принял свой обычный, официальный вид. — У нас сегодня три вопроса. — Начнем, думаю, с самого тревожного. Как по команде, Грибин глубоко и виновато опустил голову. Теперь все взгляды обратились в его сторону. — Да, тревожный инцидент у нас произошёл. — Все уже, наверное, в курсе? Андропов обвёл взглядом присутствующих, — все утвердительно и печально кивали головами. — Не будем пока спешить с выводами. Работает наша оперативная группа, привлечены дополнительные ресурсы прокуратуры. Ясности пока нет. Или уже есть? — Андропов вопросительно посмотрел на Грибина. — Юрий Афанасьевич, чем вы нас успокоите? Грибин по-офицерски встал в готовности начать доклад. — Нет, нет, садитесь, пожалуйста — распорядился Председатель. Первые десять минут Грибин излагал фабулу случившегося. Андропов прервал его лишь один раз, уточняя служебное положение Шадрина: — Он работал в восьмом управлении? — Так точно. Он занимал должность заместителя начальника отдела «А» Восьмого Главного Управления, — ответил Грибин. — Отдел «А» у нас отвечает за связь, если я не ошибаюсь? — уточнил Андропов. — Техническим обеспечением наших зарубежных линий связи, включая установку и обслуживание шифровального оборудования, а также разработкой, установкой и обслуживанием систем безопасности в помещениях наших резидентур, — квалифицированно уточнил один из членов Коллегии. Андропов грустно покачал головой, взвесив в уме, насколько чувствительными для КГБ могут быть последствия исчезновения Шадрина. В своём докладе Грибин, тем временем, перешёл к анализу и приоритетным версиям: — …согласно штатной процедуре, Шадрин постоянно — я подчёркиваю, постоянно — находился в поле зрения наших групп наружного наблюдения. Отчёты групп за последний год свидетельствуют, что ни в Москве, ни в Крыму, где он проводил отпуск с семьей, Шадрин не имел сколько-нибудь подозрительных контактов. Анализ деятельности зарубежных резидентур в Москве в период с 16-го по 18 мая так же не зафиксировал всплеска активности. Один из членов Коллегии в этом месте прервал доклад Грибина: — Подождите, подождите. Вы же не постоянно следили за Шадриным? — Постоянно, — ответил Грибин. — Постоянно только охранники в тюрьме наблюдают, а ваше наблюдение, наверняка, было выборочным, не так ли? Вот он и мог ускользнуть в шёлочку. — Игорь Иванович, — почти всех членов Коллегии Грибин знал по имени-отчеству — эксфильтрация сотрудника центрального аппарата КГБ из Москвы, а затем за пределы государственной границы не может быть осуществлена без разработки специальной операции с привлечением множества людей и многочисленных контактов с самим объектом. Я консультировался с сотрудниками внешней разведки, проводившими подобные операции за рубежом. Все они сходятся во мнении, что для подготовки операций такого рода требуется минимум полгода, и такая активность противника не может остаться нами незамеченной. Андропов внимательно следил за диалогом, взвешивая все за и против сторон. Грибин продолжал: — В течение последнего года Шадрин трижды был в загранкомандировках, в том числе в ГДР. Согласитесь, что Берлин — это более удобная позиции для эксфильтрации агента, чем Москва. К тому же, существуют два обстоятельства, косвенно выступающие против версии измены. — Какие обстоятельства? — спросил Андропов. — Во-первых, это отсутствие мотивов. Карьеру Шадрина на всех этапах можно смело назвать более, чем успешной. Его знания и квалификация оценены по достоинству: в свои тридцать четыре года он — заместитель начальника отдела. Каких-либо препятствий к дальнейшему служебному росту не имел. Молодой, красивый, умный мужчина, Шадрин всегда пользовался успехом у женщин: красавица-жена лучшее тому подтверждение. Так что, и как мужчина он, можно сказать, оценен по достоинству. Ни один сослуживец никогда не отмечал в его поведении даже намёка на какой-то затаённый внутренний конфликт или обиду. Родители его живы и здоровы. Это тоже немаловажно. Какой же мотив мог подтолкнуть его к тому, чтобы вот так, вдруг, поставить жизнь и благополучие всей своей семьи под угрозу? На данный момент я такого мотива не вижу. — В социальном плане у него всё было в порядке? — спросил Андропов. — Более чем, Юрий Владимирович. Три года назад он получил двухкомнатную квартиру в новом доме. Оклад триста пятьдесят рублей плюс тринадцатая зарплата. Грех жаловаться, как говорится. Кто-то из присутствующих генералов бросил фразу: — Простой авантюризм разве не может быть мотивом? — Спасибо за подсказку, я как раз хотел перейти ко второму обстоятельству, косвенно реабилитирующему Шадрина. Вы сказали «авантюризм» — вполне может быть, но для танца нужны двое: можем ли мы предположить, что гипотетические американцы или англичане согласились бы на такой безрассудный поступок в отношении сотрудника центрального аппарата КГБ? Нет! — Почему? — заинтересованно спросил Андропов. — Юрий Владимирович, в нижнем звене разведки, на уровне резидентур могут разрабатываться любые, даже самые фантастические планы, но на высшем уровне руководство всегда просчитывает все риски и возможные последствия таких действий. — И что? От американцев можно чего угодно ожидать, — возразил Андропов. — Юрий Владимирович, я полностью с вами согласен в оценке их потенциала, но на похищение, — а если рассматривать версию измены, то по факту мы имеем дело именно с похищением — семьи сотрудника КГБ из Москвы по целому ряду причин их местная база санкцию получить не могла. Во-первых, потому что это очень острая акция, подводящая борьбу обеих спецслужб, практически, к состоянию войны, а значит, и ответных, зеркальных мер с нашей стороны. И им это прекрасно известно. А, во-вторых, если даже допустить, что Шадрин всё-таки, вышел на контакт с ними, то и в этом случае эвакуация агента, находящегося в безопасности, выглядит странно. Они, скорее, заставили бы его как можно дольше оставаться работать в аппарате разведки. Только здесь он мог быть им полезен. — Так что же, они сквозь землю провалились? — спросил Андропов. — Нет, Юрий Владимирович. У нас есть основания полагать, что всё более прозаично. Перед самой важной частью доклада Грибину пришлось справиться с волнением, после чего его он стал говорить более уверенно и убедительно: — В качестве приоритетной на данный момент мы рассматриваем версию криминального характера. Семья Шадриных владела практически новой, престижной «шестой» моделью Жигулей. Наша следственная группа пришла к выводу, что Шадрины могли стать жертвой нападения с целью завладения автомобилем. На чём основаны наши предположения? По агентурным данным наших источников в структурах МВД Московской области за последний год на дорогах Подмосковья произошло не менее десяти случаев разбойного нападения на водителей с последующим угоном принадлежащих им автомобилей. Причем, все пострадавшие, по всей вероятности, при нападении были убиты. Грибин извлёк из своей папки документ и стал зачитывать из него отдельные фрагменты: — По информации источника «Трифонова», близкого к руководству областного управления Внутренних Дел, только на участке Симферопольского шоссе с 30-го по 90-й километр в последние 6 месяцев произошло 3 нападения. По всей видимости убитые в результате нападений собственники автомобилей объявлялись в розыск как пропавшие без вести, при этом уголовные дела по статье «разбой» не возбуждались и следственных действий не проводилось. Как и поиска тел, разумеется.