В качестве жеста доброй воли американской стороне было предложено взаимодействие по неофициальным каналам. В рамках этого предложения Второе Главное Управление, в котором Грибин возглавлял 1-й отдел, передало американцам внутреннее досье КГБ на Качериса, в котором были отражены все его перемещение и контакты за последний год. При этом в досье отсутствовала информация о нелегальном возвращении Качериса в Москву вечером 12 февраля 1980 года. Для вручения этого оперативного документа была специально организована встреча Грибина и Хеттевея, состоявшаяся в ресторане «Прага». Как часто говорилось на советском телевидении, — «встреча прошла в тёплой, дружественной обстановке, стороны обменялись взглядами на текущие вопросы международной политики». В ходе встречи Хеттевей улыбался, даже похлопал по плечу «коллегу». Грибин понимал, что такой матёрый разведчик как Хеттевей, никогда не признается том, что Качерис был одним из его парней. Хеттевей, в свою очередь, был уверен, что люди Грибина, скорее всего, похитили Качериса и сделали его тайным пленником в отместку за успешный побег Шадрина. В ходе этой бессловесной дуэли противниками была выпита бутылка виски, а на выходе из ресторана Грибин и Хетевей предлагали друг другу воспользоваться своими машинами. Последняя глава Карьера и судьба Грибина повисли на волоске. Ситуация в Москве была тревожной и неопределенной. 4 июля, на третий день после исчезновения Качериса, посольство США подало официальное заявление в МВД СССР о пропаже американского гражданина. В этот же день из Москвы был отозван для консультаций резидент ЦРУ Хеттевей. Какими будут ответные ходы противника и какова степень его информированности об инциденте с Качерисом, оставалось неясным. В коридорах Лубянки среди генералитета все активней стала муссироваться идея о том, чтобы на время «убрать с поля» участников той злополучной акции с архивариусом. — Зачем мне ехать в Свердловск, когда мой наградной пистолет на подмосковной даче? — в беседе с коллегой обронил Грибин в надежде быть услышанным. Расчет оказался верным. Эти разговоры напугали руководство, и на 10 июля Грибину была назначена встреча с Председателем КГБ, которая и должна была расставить все точки над i относительно его дальнейшей судьбы. За несколько дней до назначенного высочайшего приёма супруге Грибина позвонили из административного отдела КГБ и сообщили, что к ним на дачу направляются представители комиссии по контролю за хранением оружия. Самого генерала в этот момент в доме не было, и супруга попыталась сразу же позвонить ему на работу, но новоявленные гости уже стояли на пороге. — Не волнуйтесь, Валентина Петровна. Это формальность, мы просто проверим сейф и составим протокол, — успокоили её члены комиссии. По словам Валентины Петровны, сам пистолет они держали в руке от силы пару минут. Тем сильней было удивление вернувшегося вечером из Москвы Грибина. — Наверняка, они с ним что-то сделали, — рассматривая стенки ствола, предположил генерал. — Зачем им это надо? Они у всех проверяют, — без задней мысли ответила супруга. — Проверить, что ли? — Да ты с ума сошел! Стрелять собрался? Весь поселок разбудишь! Грибин налил себе большую рюмку коньяка и взглянул на жену, с которой прожил тридцать восемь лет. Она стояла спиной к нему и протирала полотенцем вымытую посуду. Грибин взвёл затвор и поднёс пистолет к виску. — Служу Советскому Союзу, — торжественно произнес он. Валентина Петровна резко обернулась, но поняла, что не успеет допрыгнуть до мужа и выхватить у него пистолет. В ту же секунду Грибин нажал на курок. Вместо выстрела раздался отчетливый металлический щелчок. Валентина Петровна безвольно опустилась на стул с побелевшим как мука лицом. — Они разрядили обойму, — отложив пистолет в сторону, успокоил ее супруг и сразу опрокинул в себя сто пятьдесят граммов коньяка. Собравшись с силами и отдышавшись, Валентина Петровна встала и со всей силы заехала мокрым полотенцем по морде Грибина. Утро было свежим как перед казнью. К поджидавшей его «Волге» Грибин вышел из ворот дачи в своём парадном генеральском мундире. В последний раз он надевал его несколько лет назад на торжественное заседание, посвященное 60-летию Великой Октябрьской Революции. Все остальное время костюм лежал в сундуке, обильно проложенный сухими апельсиновыми корками. 10 июля 1980 года, в 10 часов 21 минуту утра помощник Андропова пригласил Грибина в кабинет к Председателю. — Здравия желаю! — представился Грибин, как бы подчёркивая, что человек он военный и готов подчинится любому приказу, касающегося его личной судьбы. — Садись, Анатолий, — Председатель указал на ближайший от себя стул. — Я подготовил доклад, если Вы сочтете нужным выслушать…, - начал Грибин. Андропов жестом руки остановил его. — Не надо. Я все знаю. В нашей профессии всякое бывает. Мы единственные, кто в мирное время вынужден вести незримую войну, а на войне всякое бывает. — Когда ты последний раз был в отпуске? — неожиданно перевел тему беседы в другое русло Андропов. — В прошлом году. — Где отдыхал? — На даче. — А для кого же мы на Черном море, во Фрунзенском, дом отдыха построили? Почему не едешь? — Юрий Владимирович, простите меня, я такой человек, что со мной лучше сразу начистоту. — Подожди. Не торопись, — притормозил его Председатель. — Я готов нести ответственность за неудачную акцию и за все её последствия. Для меня самое страшное — оставаться в неведении относительно своей судьбы. Если мне нужно уйти на пенсию, — пожалуйста. Если я должен покинуть ряды Комитета — я готов и к этому. Если ссылка — ну что ж, отправлюсь. Только не отпускайте меня за эту дверь в неведении. — Хорошо, раз ты так хочешь, — начал раскрывать карты Андропов. Новым руководителем Первого отдела назначен Перевозчиков, ты его должен знать. — Да, его знаю. — Значит, все дела, как положено, передашь ему. Грибин покорно кивнул. — Теперь по поводу тебя лично. Состоявшаяся вчера Коллегия рекомендовала отделу кадров перевести тебя в действующий резерв. Как ты на это смотришь? — Я человек военный. Куда направят — туда и пойду. — Нет, тут ты сам выбирай, с какой позиции тебе будет лучше работать. Заместителем руководителя «Международной книги» хочешь поработать? Международные ярмарки, большие вербовочные возможности по работе с западной художественной интеллигенцией. Или на ту же позицию в «Совэкспортфильм». Если тебе не нравятся творцы, отправляйся в «Совфрахт». Там уже серьезные деловые круги. Такого разведчика как ты мы без работы не оставим. — Спасибо, Юрий Владимирович, за доверие. Я подумаю и из предложенных мне вариантов сделаю свой выбор. — Вот и хорошо. Договорились. Возникла пауза, говорившая о том, что все темы разговоров исчерпаны. Грибин встал из-за стола и поправил мундир. Вслед за ним встал и Андропов. Сцену прощания прервал телефонный звонок. Председатель жестом руки попросил Грибина пока задержаться. Вызов шел от дежурного по Комитету по самой срочной линии. — Должно быть что-то серьезное, — поднимая трубку, озабоченно сказал Председатель. Выслушав дежурного, Андропов коротко ответил: — Хорошо, я вас жду. Повесив трубку, Председатель задумчиво посмотрел на Грибина. Тот так и стоял перед ним в своем парадном мундире. — Так я могу идти, Юрий Владимирович? — Да нет, Анатолий Петрович. Теперь уж останься, — загадочно произнес Андропов. — Что-то случилось? — спросил Грибин. — Сейчас дежурный все расскажет, — ответил Андропов. Я думаю, тебе будет интересно послушать. В комнату вошел дежурный по КГБ, мужчина лет сорока, в штатском, с папкой в руке. — Разрешите, Юрий Владимирович. Дежурный открыл папку и стал зачитывать текст телеграммы, полученной двадцать минут назад из Вашингтона. Грибин приготовился к самому худшему. Он опасался, что гибель Качериса вызовет волну ответных действий американцев по отношению к сотрудникам советского посольства. В таком случае это будет долгая война, невольным поджигателем которой выступил он сам. Однако то, что он услышал из уст дежурного, повергло его в куда больший шок, нежели возможные происки американцев. — Телеграмма 26043. Получена в 10.07 утра по московскому времени. Текст телеграммы.