— Ты вылетал в Москву из Мюнхена? — Да — Какого числа? — Я же говорю, что не помню — В каком отеле ты останавливался в Мюнхене? — Вы все сошли с ума. Вы похитили сотрудника Госдепартамента, — уклонился от темы Качерис. — В каком отеле Вы остановились в Мюнхене? — Зачем Вы это делаете? Человек, ведущий допрос, подает знак своим помощникам. Те хватают и удерживают Качериса, пока врач делает ему очередной укол. — Зачем Вы это делаете? — слабеющим голосом говорит тот. Пока подопытный «растекается» по креслу, допрашивающие устраивают небольшой кофе-брейк. Доктор, тем временем, следит пульсом Качериса, проверяет состояние его зрачков, затем подает знак, что можно продолжать. В комнату входят двое высоких, красивых, похожих на настоящих американцев парней. Они по-дружески хлопают Качериса по спине: — Майкл, дружище, ты молодец! Теперь ты в безопасности. Русские тебя уже не достанут. — Они меня пытали, — пробормотал Качерис. — Забудь. Теперь ты среди своих друзей. Ты молодец! Не выдал им ничего. Качериса вновь обнимают и хлопают по плечу. — Где я? — спросил Качерис. — Ты в Вирджинии, мать ее, Майкл! Все позади. Ты дома! Хочешь пива? Давай выпьем за твое возвращение. Приносят баночное пиво и, открыв одну из них, предлагают ее Майклу. Он пытается взять банку, но у него не поднимается рука. — Странно, я не могу поднять руку. — Давай мы в тебя так вольем, — шутят парни. В этот момент находящийся в комнате доктор подает резкий запрещающий знак, после чего двое молодых ребят продолжают разговор с Майклом уже без пива. — Майкл, напрягись из последних сил и вспомни. — Что я должен вспомнить? — Что знают русские о твоей поездке в Мюнхен? В этот момент Майкл перестает понимать, что происходит вокруг. Люди, похожие на американцев хлопают его по плечу и спрашивают: — Русские знают, что ты из Берлина тем же вечером вернулся в Москву? Это очень важно, Майкл. Они знают, что ты вернулся туда тайно? Откуда-то из забытья Майкл отвечает: — Они все знают. — Значит, они знают о твоей встрече с агентом? Что им известно о твоей работе с Шадриным? К этому времени Качерис стал издавать какие-то странные грудные звуки и дежуривший здесь доктор призвал прекратить допрос. — Думаю, на сегодня хватит. Надо закругляться, — сказал он — Еще пару минут, — распорядился Грибин. Двое парней вновь прильнули к Качерису с вопросами. — Майкл, что русским известно об операции с Шадриным? В их диалог вынужден вмешаться доктор: — Можете больше не спрашивать. Он отключился. Но, ко всеобщему удивлению, Качерис, так и не открыв глаз, вдруг, отчётливо произнёс: — Шадрин — это наша головная боль… — Прекратите немедленно! — настаивает доктор. Грибин бросился к Качерису. — Что это значит? — кричал генерал, хватая обмякшего американца за грудки. — Вы его убьете! — пытался перекричать его доктор. — Что это значит? — все ещё пытался докричаться до Качериса Грибин. Вбежавшие в комнату три врача уже силой оттаскивали Грибина от Качериса, но тот продолжал кричать: — Что это значит? Тем временем, у американца уже пошла ртом белая пена. Пока врачи колдовали с американцем, в соседней комнате Грибин раз за разом прослушивал ту часть магнитофонной записи, где Качерис произносит загадочную фразу о Шадрине: — Шадрин — это наша головная боль. — Он сказал «Шадрин — это наша головная боль», правильно? — переспрашивал Грибин у коллег. Все подтвердили это. — Откуда архивариус посольства мог знать про Шадрина? — не унимался Грибин. — Мы сами озвучили это имя во время допроса, — ответил ему кто-то. — Ну и что? Если бы он не знал Шадрина, он никогда бы не произнес этой фразы, — не сдавался генерал. — В сомнабулическом состоянии люди часто говорят загадочными фразами. Грибин уже в десятый или одиннадцатый раз включил магнитофон, и из колонок вновь послышалось: — Шадрин — это наша головная боль. — «Наша боль» — это чья? — уже сам себя пытался убедить Грибин. Внезапно, в коридорах дома возникла тревожная суета. Все забегали. Во двор коттеджа въехала машина Скорой помощи с реанимационным оборудованием. Туда стремительно загрузили носилки с Качерисом. До Грибина долетали отрывки коротких и страшных фраз — «клиническая смерть», «остановка дыхания», «остановка сердца». Спустя тридцать минут, как Скорая увезла Качериса, Грибина подозвали к телефону и сообщили: — Он умер. * * * Первые трое суток сотрудники американского посольства пытались собственными силами найти Качериса, но на четвёртый день — по злой иронии судьбы это было 4 июля — обратились в Министерство Внутренних Дел СССР с официальным заявлением о пропаже гражданина США. Советская сторона заверила американского посла, что самым тщательным образом расследует все обстоятельства и постоянно будет держать его в курсе дела. Реакция официального Вашингтона была сдержанной. Там изучили файлы с личным делом Качериса и посчитали, что тот мог стать жертвой собственного дурного характера и предельной недисциплинированности. Все вспомнили про то, как часто он садился за руль пьяным и даже пожалели, что посол сумел замять прошлогодний инцидент, когда русские хотели лишить его водительской лицензии.