— У вас сохранились негативы? — Все негативы я отдал заказчику. — Так заведено или он попросил? — В данном случае этот мужчина взял с собой все негативы. Да они мне и не нужны. Работа оплачена, я отдаю клиенту все исходники. — То есть, негативов не осталось? — Нет. Увидев грустное лицо Жечкова, фотограф решил его обнадёжить: — Если для вас это так важно, можно порыться в обрезках, — он указал на большой чёрный мешок в углу комнаты. Самих негативов там не будет, но, возможно, найдутся экспозиционные клинья. — Что это за клинья? — Это куски плёнок, по которым я выбираю наиболее подходящую экспозицию. — Это очень важно, — ответил Жечков. — Тогда мне надо закрыть ателье. Искать придётся долго. — Закрывайте, я дам вам любую справку. Чтобы не мешать процессу поиска, Жечков вышел на улицу. На этой тихой, провинциальной улочке он, вдруг, остро почувствовал, что, наконец-то, по-настоящему наступил на хвост Шадрина. Всего пару месяцев назад тот был здесь, думая, что в эту Богом забытую Уваровку никто и никогда не придёт по его следу. А вот и пришли! Он сел на лавочку и стал смотреть на дверь, из которой в должен был выйти фотограф-армянин. Жечкову хотелось, чтобы тот вышел с негативом в руке. Все случилось как в хорошей сказке. Спустя какое-то время он действительно вышел на порог и победно поднял над головой небольшой кусок плёнки. Затем, вставив негатив в фотоувеличитель, он наглядно продемонстрировал Жечкову находку. На плёнке были восемь снимков молодого Шадрина, ещё студента МВТУ, сделанных с разными значениями диафрагмы. Обращённое в негатив улыбающееся лицо Шадрина представало в спектре от самого светлого и прозрачного до чёрного и плотного. Пока Жечков рассматривал ключевую для всего дела Шадрина улику, к Дому Быта примчались две черные «Волги» ближайшего регионального управления КГБ. — Геннадий Викторович Жечков? — обратились к нему прибывшие сотрудники. — Он самый. С кем имею честь беседовать? — Пожалуйста, пройдите к нашей машине. По радиосвязи вас вызывают из Москвы, — вежливо попросил молодой человек в сером костюме. Жечков совсем не удивился, когда услышал в трубке радиотелефона голос «Федосеева». — Мои ребята доложили, что тебя за Можай занесло. Что ты там делаешь? — Заканчиваю расследование — Заканчиваешь? — удивился «Федосеев». — Я нашёл ателье, в котором Шадрин копировал свои семейные фотографии. — Ну и что? — У меня на руках негативы. — Это ничего не меняет. — Это все меняет! — Как юрист ты же понимаешь, что это косвенная улика? — Как юрист я понимаю, что человек, который за 140 километрах от Москвы тайно копирует свой собственный фотоальбом, вряд ли делает это на случай собственной смерти. — Это все вилами на воде писано. — Замоченное белье, немытая посуда, нарочито брошенные вещи в его квартире — со всем этим антуражем Шадрин явно перестарался. Слишком уж явно он хотел продемонстрировать отсутствие приготовлений к побегу. Однако, вся эта картина — это одно большое свидетельство его подготовки к бегству, — не одном дыхании выпалил Жечков. — Гена, Гена, давай обо всем поговорим в Москве. — Шадрин и его семья живы, здоровы и, скорее всего, находятся за пределами СССР. Вы же это прекрасно знаете. Жечкову показалось, что связь прервалась и он вопросительно посмотрел на хозяина машины. Тот подошёл, проверил телефон и резюмировал: — Все в порядке. В Москве повесили трубку. — Прекрасно, — покидая салон «Волги», сказал Жечков. — Одну минутку, Геннадий Викторович, — окликнул его молодой человек. — Что ещё? — недовольно огрызнулся Жечков. — Нам сообщили из Москвы, что мы должны принять от вас на хранение важные улики по делу. — Какие ещё улики? — Негативы Жечков рассмеялся в ответ. Затем извлёк из внутреннего кармана пиджака отрезок негатива. — Это? — Да. За всей этой сценой загадочного противоборства спецслужб с крыльца Дома Быта наблюдал старый фотограф. — Да забирайте за ради Бога, — Жечков отдал чекистам негатив и направился к своей «Волге». Резко зарычав двигателями, все три машины в разные стороны выехали со двора, оставив в клубах пыли лишь фотографа на ступенях крыльца. Тот не понимал, что произошло, но ему было жаль молодого человека, который приехал из самой Москвы, с таким трудом нашёл нужные ему плёнки и теперь так легко их лишился. Сурен печально покачал головой. Тени на болотах Посольский архивариус передвигался по Москве на стареньком Фольксваген жук. То ли его машина была слишком старая, то ли он сам очень медленно ездил, но следить за ним было очень трудно. Жук Качериса двигался чуть быстрее черепахи. Со стороны казалось, что он едет на первой передаче и переключаться вверх для разгона не собирается. «Волгам» со спрятанными под капотами мерседесовскими движками совершенно невозможно было ползти позади, ибо тем самым они себя обнаруживали. А другого способа слежки не было. — Он определенно не дурак, — сказал Грибин, наблюдая из оперативной машины за оригинальной ездой Качериса по Москве. Возможно, он даже опасней всех остальных. — Такое поведение тоже привлекает лишнее внимание. Тем оно и подозрительно, — высказал свое мнение сотрудник «девятки» за рулем. — И что, он так и будет плестись или все-таки разгонится, — спросил Грибин. — А вот смотрите. Сейчас он типа убаюкивает нас, чтобы мы расслабились. В таком темпе он может проехать пару закрытых поворотов, а в третьем или в четвертом попытается резко оторваться. — Почему вы не докладывали об этом? — строго спросил Грибин. — О чём? О манере его езды? Он же не является установленным сотрудником разведки. А этими чудачествами он пытается с нами играть, изображая из себя шпиона. — Я так понимаю, это не ваша личная оценка, а позиция руководства Управления? — Разумеется, — улыбнулся водитель. — То есть, вы считаете, что он таким образом играет в шпиона? — Типа того. Кем он там работает, в посольстве? Бумажки передвигает? А тут погоня, романтика! В этот момент за очередным поворотом жук Качериса, как по заказу, вдруг, исчез из поля зрения машины преследования. — Вот, опять в кошки-мышки с нами начал, — подбоченившись для активной езды, сказал водитель и резко прибавил скорость, чтобы одним прыжком нагнать беглеца. Несмотря на то, что «Волга» пулей пронеслась по переулку, машины Качериса она не настигла. Водитель резко затормозил и, разворачиваясь в узком переулке, одновременно вызывал по рации смежников: — Тринадцатому, восьмому и девятому — блокируйте выезды в треугольнике Поварская — Калининский проспект — Новинский бульвар. По радиосвязи слышались отрывки реплик: