- Не бойся, я здесь. Не настало ещё время насладиться покоем. Он поднялся держась за осину призвал своих откликнуться. - Вечерняя поверка, товарищи. Все были здесь. Лежали за деревьями, держа на прицеле околицу села, до которой было метров двести. Изредка постреливали. Рацию не потеряли. Она висела пудовым грузом за спиной Гончара и эта ноша его крайне бесила. Спасённые пленники корчились от боли. Они лежали в снегу, дружно стонали. Как добрались до леса - уму непостижимо. В основном их тащили на себе, ноги у парней отказали полностью. Но это не страшно, главное что живы. Дотащить до своих. Ноги им, конечно, не спасут, зато всё остальное живое будет. Шубин понимал, что мысли эти утопические. Но так хотелось верить хоть во что-то хорошее… Атака началась без прелюдий. Немцы выбежали в поле, открыли массированный огонь. Их было много, несколько десятков. А за строениями прятались другие, устанавливали пулемёт. Видимо в бой бросили всех кто стоял гарнизоном в Булатове. Пока опомнились, наши преодолели половину дистанции. Немцы залегли, стали отвечать на огонь из леса. Несколько человек бежали вдоль плетня, намереваясь обойти разведчиков. Заработал пулемёт, посыпались ветки с деревьев. - Отобьёмся, товарищ лейтенант! - уверял Гончар. - Ударим разом, остановим атаку. Только пусть эту чёртову бандуру кто-нибудь у меня заберёт. Надоел её таскать. - Чур не я, - засмеялся Карабаш. - Я вообще дохлый, тяжелее стакана ничего не понимаю. - Товарищ лейтенант, скажите им! - ругался Гончар. - Я им что, лошадь тяжеловоз? - Так, отставить перепалку, - отозвался Глеб. - Противник превосходит нас в несколько раз. Да ещё в обход пытается. Умирать сегодня не будем. Слушай приказ! Всем отходить! Не вставать, ползком. Таманцев, Левашов, прикрываете. - Товарищ лейтенант, Таманцев не шевелится, - испуганно пробормотал Левашов. Он возился в кустарнике, тряс товарища за плечи. - Он ей богу не шевелится. Чёрт, вся шея в крови. Убили нашего синоптика. Подполз Вербин, убедился что товарищ мёртв. - Уходим, - настойчиво приказал Шубин. -Хватайте этих двух калек и ходу. Глубоко в лес немцы не пойдут. Гитлеровцы приближались. И вдруг поднялись все разом по команде и бросились к лесу. Им ответили дружно. Злость хлестала через край. Боеприпасы подходили к концу, но об этом не задумывались. Настя забрала автомат покойного Таманцева, стащила с него ремень с подсумками, нацепила на себя и тоже стала стрелять из-за дерева. Немцы потеряли несколько человек, остальные зарылись в снег. Из деревни бежала ещё дюжина. Свежие, непуганые. Пулемётчик перезарядил свое хозяйство и вновь обрушил огонь на опушку. Разведчики лежали уткнувшись в снег, ждали пока иссякнет лента. - Пошли, - оживился Шубин. - Или будем продолжать спокойно умирать. У нас патронов с гулькин нос осталось. Бойцы поползли. Угроза фланговой атаки становилось всё очевиднее. Справа донёсся гул. Из деревни выехал грузовик и направился в обход леса, понятно что не пустой. Лейтенант должен был вытащить из под огня своих людей. Разведчики энергично отступали. Гулыгин схватил за шиворот Рылеева, но у студента были собственные планы на жизнь. Он вырвался, перевернулся на спину и со слезами произнёс: - Товарищ лейтенант, отнеситесь с пониманием. Мы с Васькой остаёмся. Мы уже всё обсудили, пока тут лежим. - Я сейчас кому-то останусь! - огрызнулся Шубин. - Лучше ничего не придумали? - Товарищ лейтенант, - проговорил поднимаю голову Муравьёв. - Мы не обязаны вам подчиняться. У нас своё начальство. А оно приказало умереть, но задание выполнить. Мы знали, что не выживем, когда отправлялись в тыл врага. Так что ничего трагического. Поймите, товарищ лейтенант, даже если вы нас донесёте, нас всё равно не спасут. Гангрена, заражение крови, сами идти не можем, проверено. А вы не дотащите нас. Только зря погибнете. У нас есть пистолеты, есть запасные обоймы. Попробуем продержаться. Уходите скорее, немцы скоро придут. Вы же понимаете, что это единственный выход. Студенты глотали слёзы, но были настроены решительно. Они не подпускали к себе разведчиков, отбивались, кричали, чтобы те не тратили время. Плакала Настя. Глеб схватил девушку, потащил в лес. Остальные двинулись следом за ними. Гулыгин до последнего отстреливался. Когда противник был уже рядом что-то крикнул студентам и оленями прыжками пустился за командиром. Глава десятая Кажется все в эту минуту сгорали от стыда, но ребята были правы, выхода не было, кроме того, в котором гибнут все. Глеб тащил за руку Настю по бурелому. Девушка задыхалась, но покорно шла. Хрустел валежник, гнулся и ломался голый кустарник. Студенты даже минуту не продержались. Выстрелили пару раз, а потом немцы забросали гранатами и ворвались в лес. Впереди был овраг. Бойцы скатились в него, обрастая шишками и царапинами. В этот момент фашисты с опушки открыли ураганный огонь из всех стволов, включая пулемёт. Казалось лес стонал от этой пытки. Разведчики уходили по пади, кроя матом оккупантов и их прислужников. Присутствие женщины не смущало. Настя сама в этом не отставала. Она глотала слёзы, семенила за Шубиным, иногда её качало как былинку и тогда приходилось брать девушку за плечи, делать короткие остановки. Немцы двигались медленно, обстреливали темноту, а когда добрались до оврага, разведчики были уже от него в семистах метрах к востоку. Поднявшись наверх они сменили направление. Через триста метров опять повернули на восток. Шубин объявил привал. Бойцы по падали как подкошенные. Настя свернулась калачиком, дорожала в снегу, слабо реагировала на происходящее вокруг. Рацию теперь тащил Левашов и уже присматривал себе смену. На привале молчали, лишь бы отдышаться. Потери во взводе продолжали расти и это не способствовало разговорам. Каждый забрался в свой кокон, сидел в нём, угрюмо глядя перед собой. Шубин попытался сориентироваться, не получалось. Голова работала скверно. Мысль о том, что они уничтожили кучу фрицев и полицаев утешала слабо. Потом опять отправились в путь. Фонари не использовали, держались заданного направления, спотыкались, вязли в заснеженном буреломе. Помрачнел и двигался как робот юный Боровкин. После гибели товарищей он не сказал ни слова, погрузился в прострацию. От немцев удалось оторваться. Ночь ещё не началась, до рассвета целая вечность. К десяти часам вечера пришлось констатировать - сбились с курса. Температура понизилась, на открытых участках свирепствовала метель. В душу закрадывалась паника. Группа продвинулась на три километра. Возвращаться пришлось другим маршрутом, по незнакомым местам, не имея ориентиров. Лес оборвался. Потянулись поля и перелески. Разводить костёр в незнакомой местности было опасно, да и не мог один костёр согреть всю группу. Спасение было только в движении. Настя передвигалась как деревянная за полчаса не проронила ни слова. К одиннадцати часам группа вышла к какой-то деревни. За корявыми осинами виднелись утонувшие под снегом крыши. Лениво переругивались собаки. Силы были на исходе. Тёплая одежда уже не грела. Настал тот момент, когда холод полностью овладел организмом. - Товарищ лейтенант, вроде нет фашистов в деревни, - стуча зубами предположил Вербин. - Давайте мы с Боровкиным прогуляемся, убедимся. Если всё в порядке найдём подходящую избу, чтобы ночь скоротать. Не дойдём мы сегодня до наших, околеем. - Действуйте, - разрешил Шубин. - Да осторожнее там, мало ли что… Увязает в снегу разведчики побрели в деревню и вскоре пропали из вида. Этим вечером судьба определённо повернулась к ним задом. Тугая автоматная очередь разорвала пространство. Вступили в дело ещё два автомата, судя по треску немецкие. Тревожно загалдели люди. Взорвалась граната, судя по мощности взрыва оборонительного действия. У Вербина и Боровкина таких не был. Глеб не верил своим ушам. Усилился озноб, похолодела кровь. Разведчики потрясённо молчали. Из деревни доносились крики, русская речь перемежалась с немецкой. В небо взлетела осветительная ракета, на короткое время стало светло как днём. - Влипли ребята, - растерянно пробормотал Карабаш. - Товарищ лейтенант, да там же фрицев и полицаев целая туча. Им наверное по рации доложили про разведку русских. Вот они и затаились. Что делать будем, товарищ лейтенант? Оставалось только ждать и не терять надежду. Глеб прислонился к дереву, вслушивался, отгоняя дурные мысли. Разведчики не возвращались. Что-то колыхалось во мраке, на околице. Вспыхивали и гасли фонари, но к лесу никто не шёл. Настя позабыла про свои болячки, смотрела в темноту, тёрла глаза. - Товарищ лейтенант, разрешите сходить, проверить что да как? - прошептал Гончар. - Если наших взяли, надо вытаскивать. Если убили, то не знаю. Я краем лес обогну, с запада подберусь и всё разнюхаю. Незачем валить всей толпой. - Действуй, Гончар! Разведчик растворился за деревьями. Ожидание становилось невыносимым. Сколько ещё ошибок нужно совершить, чтобы научиться правильно реагировать на ситуацию? Сколько людей должно погибнуть? Надежда таяла, отчаяние вцепилось в душу как клещ. Полночь была не за горами. Из низконависших туч повалил густой снег. Лохматые снежинки кружились в воздухе. В кронах деревьев свистел ветер, закручивал позёмку на открытом пространстве. Шум в деревне утих, только иногда вспыхивали фонари и звучали выкрики. Потянуло дымком, на околице что-то горело. Гончар отсутствовал не менее получаса. Минутная стрелка перевалила за двенадцать, усиливалась нервозность. Размытый силуэт возник за деревьями далеко за полночь. - Товарищ лейтенант, это я, - ефрейтор шумно дышал, срывался голос. - Всё плохо, хуже не придумаешь. Ребят потеряли ни за что. Я там подкрался, пролез через пару огородов. Немцы в деревне, не меньше взвода, это каратели из СС, молнии у них в петлицах и на касках. На трёх вездеходах в деревню прибыли. У них автоматическое оружие, пулемёты. А ещё по-русски кто-то говорит, полиция видать. Наши подставились. Через пустырь попёрли. Их патруль и засёк, когда они через плетень перелезали. В бой нашей вступили. Двоих положили, но у них вообще шансов не было. Я четыре тела видел, плюс собака дохла. Двоих фрицы в вездеход оттащили, своих стало быть. А наших за сарай бросили, бензином облили и подожгли. Вся банда там собралась, никто не спит. Офицеры что-то обсуждают. По нашим же видно, что непростые красноармейцы, разведка. В лес пока не идут, но могут решиться. Наши наследили в поле, по следам и двину. Могут полицаев вперёд послать, чтобы своих не терять, а сами следом. У них как минимум две собаки, на них намордники надели. На краю деревни наметилось оживление. Собирались люди, лязгал металл, глухо урчали свирепые овчарки немецкой породы. - Товарищ лейтенант, давайте встретим их как положено. Покажем, где раки зимуют. Отомстим за наших. - Есть чем мстить? - ядовито процедил Шубин. Гулыгин смущённо замолчал. Разведчики порядком поиздержались, гранаты кончились, запасных дисков для ППШ ни у кого не осталось, только то что в автоматах, далеко не полные магазины. - Минуты полторы продержимся, а потом пусть убивают? С ножами на автоматы пойдём? - развивал мысль лейтенант. - Плевать на всё, зато погибнем геройски? Самому стыдно, но надо уходить. Команда умирать пока не поступала. А если поступит, то первым под пули пойду, не сомневайтесь. Оторвёмся от погони, до рассвета выйдем к нашим. Никто не комментировал заявление командира. Он был на Сто процентов прав. До чего же стыдно. Наличие тяжёлой рации влияло на темп движения, но избавиться от аппарата Шубин не решился. Устройство тащили по очереди, костеря учёных, не способных изобрести что-то более компактное. Опасность со стороны деревни ещё только зрела. Каратели готовились приступить к зачистке леса, а разведчиков уже и след простыл. Они уходили в темноту, теряясь в густом ельнике. Шли молча, берегли дыхание. Настя дышала с хрипом, выплёвывала кровавую слюну, но помощи не просила. Деревья перед глазами сливались в кашу. Пошли овраги, обрывы, разведчики сбивали погоню со следа. Несколько раз расходились в стороны, потом собирались вместе метров через двести, шли дальше. За час прошли не больше пары вёрст, но казалось, что на пик коммунизма взобрались. Погони не было. Каратели не рискнули забираться в чащу. На открытых пространствах буйствовал ветер, гнал колючий снег, закручивал его в спирали. Населённых пунктов больше не попадалось и вскоре Шубин понял – заблудились. До своих по примерным оценкам километров восемь, но сомнительно, что они придут свою часть и не окажутся на минном поле или под прицелом советского снайпера, для которого все фигуры в буране – немцы. В половине второго ночи Шубин объявил привал. Разрешил развести костёр в глубоком овраге. Растопку сбрасывали сверху, набралась целая куча. Замёрзли до посинения, стучали зубами, но работали дружно. В овраг полетели хвойные лапы, ветки, коряги. Лапник нещадно дымил, но всё же прорвался сквозь ворох иголок язычок пламени. Его мгновенно обложили ветками, придвинулись к костру. Сидели в тесном кружке, отогревая руки, отодвигались по мере роста пламени, облегчённо стонали. Хвоя трещала, валил дым. Лапник подкладывали под себя, а в огонь теперь отправляли только дерево. Сунули громоздкую кривую корягу, смотрели как она медленно разгорается, распространяя вокруг себя спасительное тепло. Стали кряхтеть, шевелится, стаскивали обувь, отогревали задубевшие пальцы ног. Процесс сопровождался тянущей болью, но постепенно расслаблялись, цепенели, пропало желание шевелиться. Слипались глаза. Возникла странная мысль, не разведи они костёр, протяни ещё немного и процесс впадения в смертельную спячку стал бы необратим. Настя села на колени, прижалась к плечу Глеба. Разведчики настолько устали, что оставили этот факт без внимания. А Шубин уже и не знал куда девать свою неловкость. - Давайте начистоту, товарищ лейтенант, - пробормотал Карабаш. - Мы заблудились? - Похоже на то, - признался Глеб. - Но примерное направление остаётся неизменным, куда-нибудь да выйдем. Главное задание выполнили, а остальное уж как-нибудь… - Надо же, заплутали, - покачал головой Гулыгин. - На своей земле, где мы должны ориентироваться как в своём огороде. Подкинула же зима подарочек. И не только немцам подкинула, но и нам. - Может по рации с нашими свяжемся, спросим дорогу? - предложил Карабаш. - Как ты это себе представляешь? Связаться-то мы можем и дорогу им подсказать не жалко. Знать бы ещё где мы находимся. От чего плясать? Сидим в овраге, над нами развесистая трёхствольная осина, а сами мы не местные. Ухмылки заплясали по осунувшимся лицам, но ненадолго. Каждый думал об одном и том же. Не зайди группа в Булатово, где полицаи держали наших пленных диверсантов и все бы остались живы. Вслух эту мысль никто не произносил, но она явственно витала в воздухе. Рылеев и Муравьёв всё равно погибли, а жизнь четырех ребят променяли на жизнь незнакомой девушки, впрочем командиру она немного знакома. Но кто же знал, что так произойдёт? Гончар и Гулыгин достали курево. Левашов и Карабаш потянулись к их пачкам. Асташкин отмахнулся, кашель напал. И снова молчали, подтягивая дым. - Зачем ты меня спас, Глеб? - прошептала Настя. - Мы тебя об этом не просили. Я уже приготовилась к смерти и всё бы было хорошо. А так из за меня вы потеряли столько хороших ребят и мы ещё не пришли. Как жить с этим, Глеб? - Ты ни в чём не виновата, - шептал Шубин. - Если кто-то и виноват, то только я. Это замкнутый круг, Настя. Не приди мы к вам на помощь, до конца дней мы каялись, что этого не сделали. Я не знал, что ты в той группе. Что ты чувствовал, неспокойно было, но даже не подозревал, что это ты. Как ты оказалась среди этих ребят? - Ты знал куда меня направили. Учебная территория находилась на Красной Пресне. Курсами руководил полковник Волин из НКВД. Тогда ещё никто не знал, что основной нашей работой будет поджог оккупированных деревень. Лично я рассчитывала на другое, уничтожение складов и коммуникаций, засады на дорогах. Но опытных, таких как я, на курсах практически не было. Одна зелень. Мальчишки и девчонки, вчерашние школьники, учащиеся ФЗУ, студенты. Надо долго учить, чтобы подготовить из них что-то стоящее, а времени не хватало. Немец к Москве подходил. Выпустили приказ: сделать так, чтобы у фашистов земля горела под ногами. Уничтожать их зимние квартиры, временные убежища с печками. Выгонять на мороз в чистое поле, чтобы быстрее загнулись. Когда узнали, что я служила в разведке очень удивились. Поставили старший над несколькими группами. Я доказала, что кое-что умею. Сколько раз просилась на серьёзное задание, уверяла что соберу надёжных ребят и мы устроим в тылу у немцев такой переполох, что вся их армия вздрогнет от страха. Но это никому не нужно. Считалось, что подобные операции обеспечивает армейская разведка. А у наших групп другой профиль. Брали только добровольцев. Сразу предупреждали, что выжить будет трудно. Но если навредим оккупантам, то уже хорошо. Ты даже не представляешь как много было добровольцев. Знали что умрут, а всё равно шли. Гибли почти все. Жалкий процент выживал. Ни одной серьёзной операции мы не проводили. И дело даже не в том, что у нас другие задачи, а в полном отсутствии оружия. Нам выделяли только бутылки с горючей смесью, редко кому наган или ТТ. Кое-как одевали, отправляли в немецкий тыл. Сухой паёк давали, но только с учётом дороги в один конец. К чему транжирить ценное питание. Половина даже не доходила до нужной деревни. Другие доходили, но гибли не успев приступить к выполнению задачи. Полицаи нас уже насквозь видели. Что-то мы жгли, но не всегда удачно. Я два раза ходила до сегодняшнего дня. Первый раз повезло. Спалили склад с артиллерийскими снарядами. Взрывалось красиво. Немцы ошалели от такой наглости. Преследовать начали. Мы двоих застрелили, завладели их оружием и ещё пару прикончили. Когда назад вернулись начальство не поверило, решило что мы струсили в лесу отсиделись и назад пришли. Эти из НКВД такие неверующие… Потом разведка подтвердила. Сжалились, не стали наказывать. Второй раз в Кольчугино ходили. Две ночи в лесу. Сожгли конюшню, сельсовет. У мёртвого фрица пожрать отобрали. Не повстречай на обратном пути сторожку лесника с печкой - конец бы нам пришёл в лесу. Двое вернулись из четырех. Вчера на Рамзино пошли и Булатово. Ну ты знаешь… - Поспи немного, - посоветовал Глеб, неловко обнимая девушку. - Просто глаза закрой и сразу уснёшь. Потом легче будет. - Хорошо, Глеб. Настя прижалась к нему, смежила веки, но продолжала шептать. - Это очень странно, что мы встретились. Словно знак нам подали. Нет, пойми правильно я не верю ни в Бога, ни высшие сущности, но всё равно это странно, согласись. Я ведь уже ничего не хотела, только умереть, выполняя задание. Совсем одна осталась. Родители погибли, детей нет и ты от меня отвернулся, хотя я ясно давала понять как к тебе отношусь…