- Уверен, что нет, - Фёдоров усмехнулся в жёсткие, прокуренные усы, вооружился карандашом. - Тебе предстоит глубокий рейд туда, где ты ещё не был. Понимаю, что люди устали, но выбора нет. Велика Россия, а толковых ребят днём с огнём не сыщешь, - комполка смущённо кашлянул. - Бери всех кто остался, всё равно зря штаны у костров просиживают. Полный комплект вооружения, маскхалаты, лыжи, сухой паёк на три дня. Пойдёте на пятнадцать вёрст, вот сюда, - полковник ткнул в карту обслюнявленным кончиком карандаша. - Направление северо-запад. Ориентиры населённые пункты Рамзино и Булатово. Это глубокий немецкий тыл. Приличная концентрация сёл и деревень. В те края проникают наши диверсанты, но у них другие задачи, сам понимаешь. Сжигают дома и хозпостройки, наносят вред коммуникациям, возвращаются живыми только двое из тридцати. Их бессмысленно использовать в качестве разведки. Наши свежие дивизии только разворачиваются. Речь о наступлении не идёт. А зайдёт не раньше чем через неделю, когда мы нарастим превосходство. Я не имею в виду локальные контрудары. С противником много неясного. Мы имеем только смутное представление, что происходит у него в тылу. То что немцы исчерпали свои возможности и скоро покатятся обратно в свою Германию - сказка для недалёких. Часть войск немцы снимают с Ленинградского направления, другие идут с запада. Есть опасения, что нам готовят сюрприз. Противник опередит наш удар и не мытьем так катанием пробьется к Москве. В означенном районе что-то происходит, - карандаш обвёл участок местности. - Об этом докладывает армейская разведка. Из штаба 20-ой армии нам и спустили приказ: провести тщательную разведку на местности. Мы находимся ближе всех к этому району. В квадрате у Булатово и Рамзино отмечены скопления бронетехники, подходят свежие силы. Бомбить район мы не сможем, наша авиация деревянная и летает низко. А у немцев в квадрате усиленная система ПВО, зенитки бдят круглосуточно. Данные получены от воздушной разведки. Наш самолёт барражировал над районом, попал под обстрел, но выбрался. Вот здесь и здесь отмечены скопления танков. Ещё один тревожный сигнал - немцы чистят дорогу от Рамзино в Калитки, там круглосуточно работают бульдозеры. Если отправятся по этой дороге, то придут в Пыжму, а там нас нет. Начать сейчас передислокацию - это оголить другие участки. Возможно мы имеем дело с обманным манёвром. Дело ответственное, лейтенант. Возьми рацию, проинструктируй людей. Выступайте ночью. Вот здесь, -обмусоленный карандаш провёл бледную линию. - Стык немецких мотострелковых батальонов, возможно сидит пара снайперов. Ну на каждого немецкого снайпера найдётся советский снайпер, а в остальном пройти не сложно. Удачи тебе, лейтенант! Береги себя, а то нам будет тебя не хватать. И помни - время ограничено. В буран немцы не пойдут, но непогода явление временное. Глава восьмая Снайпера сняли практически идеально. Это была не «кукушка», те предпочитают забираться на деревья, сидеть на ветках и часами поджидать добычу. Этот прятался в кустах на возвышенности и держал под обстрелом заметённую тропу. Он расположился там с удобством, пускал табачный дымок. остроглазый Боровкин первым почувствовал неладное, попятился, стал жестикулировать. На этом участке, заросшем осиами и лещиной, шли без лыж. Боровкин, как самый зоркий, протаптывал тропу. Чудо, что заметил. Бойцы замерли, стали на цыпочках отступать, спрятались за деревьями. Вперёд выдвинулся ефрейтор Гончар со снайперской винтовкой, украшенной набалдашником - глушителем «БраМит». Он залёг за корнями переросшей осины, зафиксировал мишень. Теперь немца видели все. Утеплённый как дед мороз, с маской на лице, спасающей от обморожения, он лежал в кустах на пригорке, разглядывая белку, которая беззаботно прыгала по веткам неподалёку. Лесная красавица отвлекла фашиста, поклон ей до земли, иначе ничто не помешало бы ему выявить боковым зрением разведгруппу противника. Сухо хлопнул карабин. Гончар удовлетворённо крякнул. Белка насторожилась, но не убежала, бусинки глаз заметались. Немецкий снайпер уронил голову, снег под капюшоном окрасился кровью. Немец был один. Ничто больше не нарушило рассветную тишину. Красноармейцы рассредоточились. Трое поднялись на возвышенность. Немец не подавал признаков жизни. Он свил себе уютное гнездо в снегу, обложил его хвойными ветками. Облачение позволяло ему несколько часов провести без движения. Под рукой валялись упаковки солёного чёрного хлеба, пустая банка из под горошка. Вербин стащил с мертвеца ранец, высыпал содержимое на снег. Сухой паёк немецкого солдата, помимо уже съеденного, входили рыбные консервы, завернутый в бумагу шпик, какие-то подозрительные субпродукты, напоминающие колбасу и сыр. - Ерунда, - поморщился Гулыгин. - Пробовал однажды, не понравилось. Никакого вкуса, только к зубам липнет. Кофе у них ещё хуже. А консервы можно взять, пригодятся. - Не наедаешься? - ухмыльнулся Глеб. - Конечно! - удивился Гулыгин. - Наши молодые, растущие организмы требуют массу калорий. Дело ваше, товарищ лейтенант, можем и не брать, перебьёмся своей пшёнкой. Справа от мертвеца лежала ракетница, надёжное средство на случай тревоги. Противник находился поблизости. За деревьями различался шум, работали генераторы, автомобильные моторы, доносились приглушённые выкрики. Второго снайпера засекли в текстах метрах от первого. Интуиция не обманула. Затряслись ветки, осыпался снег с лещины, что-то мелькнуло, прозвучал сдавленный выкрик. На звук ринулись трое, что были поблизости пока этот тип не успел применить ракетницу. Быстроногий Асташкин первым взлетел на косогор, протаранив кустарник, навалился на ошеломлённого немца. Тот отбросил винтовку, начал судорожно разворачивать ракетницу. А когда понял что не успеет, разразился истошным криком. Но вопль оборвался, когда Асташкин опрокинул его на спину и зажал рукавицей рот. Солдат извивался, пучил налитые страхом глаза. Подбежал Гончар с карабином, представил глушитель к виску, надавил на спусковой крючок. - А то что я здесь, не считается? - возмутился Асташкин, скатываясь с бездыханного тела. Его лицо забрызгала кровь. - Снегом ототрись, - невозмутимо ответил Гончар и ехидно усмехнулся. - Пожаловаться хочешь? Да, мы могли, конечно, попросить его минутку не кричать… - Отставить! - поморщился Глеб. - После войны будете разбираться. Гончар, Таманцев, осмотреть окрестности да не маячить в полный рост. Боровкин, Левашов, обследовать тропу. Через пять минут вернуться и доложить! Асташкин, а ты чего стоишь? Бери продукты, если они есть, ракетницу возьми, глядишь сгодится в хозяйстве. Восемь вёрст остались за спиной. Десять человек шли по лесу растянувшись в колонну. Немцы были неподалёку, их присутствие чувствовалось кожей. Шубин уже жалел, что взял весь взвод. Несложно засветиться с таким количеством людей. День выдался пасмурный. Низко висели тучи, сыпал снег, закручивался в позёмку когда налетал ветер. Справа пролегала дорога, на ней рычала дорожная техника. Часть пути ползли, открытые пространства преодолевали на лыжах. Лесополоса тянулась в северном направлении, надёжно прятала людей. Проведенные вёрсты фиксировались в мозгу. День был сумрачный из-за плотной облачности. Ещё три часа и четырнадцать вёрст остались за спиной. Слева в низине горела деревня. Там хлопали выстрелы, бегали люди. Полыхали несколько строений, вокруг них суетились фигурки. По дороге к населённому пункту шла колонна грузовиков. Выстрелы не унимались. Такое ощущение, что стреляли для собственного спокойствия. - Наши работают, - хмыкнул Вербин. - Как пить дать, наши. Жгут всё подряд, чтобы у фрицев земля горела под ногами. Жгли действительно всё до чего могли долететь бутылки с зажигательной смесью. Зачастую это были дома, где не было никаких немцев. В разведывательно-диверсионные группы записывались московские добровольцы, в подавляющей массе молодёжь, выпускники школ, студенты. Опытных людей там практически не было. Подготовка была слабая, двухнедельные курсы. Курсанты горели энтузиазмом, лишь бы навредить немцам. О собственной жизни не думали и выживало лишь малое количество. Их отправляли в немецкий тыл кое-как одетыми. При себе они имели спички, бутылки с бензином, иногда пистолеты, в основном с неисправной механикой. Из продуктов краюха хлеба, трофейный горький шоколад. Многие не доходили до объектов, плутали, замерзали в лесу. Других расстреливали в чистом поле. В этом развлечении новоявленным полицаям не было равных. Отдельные диверсанты доходили до деревень, что-то жгли, бросали на крыше бутылки с горючей смесью. Предварительный осмотр не проводили, жгли всё что удавалось. Немцы быстро сориентировались. Стали тщательнее охранять свои временные жилища. А диверсанты чаще попадаться. Как правило их расстреливали на месте. Других пытали, выгоняли раздетыми на мороз, прилюдно вешали. Если верить карте - это было Рамзано. Булатово находилась дальше к северу. Фактически это было село где до войны проживали семьсот человек. Поселение разделял протяжённый бор, сквозь него пролегало лесная дорога. Как ни странно она оказалась расчищенной. Дорожная техника прошла здесь пару дней назад. Проезжую часть снова замело, но пока не сильно. С дороги пришлось уйти, впереди показалась колонна мотоциклистов. Они неторопливо проехали мимо. Замёрзшие, укутанные в женские шали, какие-то узорчатые покрывала. Некоторые были в валенках, конфискованных у мирных сельчан. Германская армия приспосабливалась к суровому климату, но пока неуклюже. Колонна спустилась по примыкающей дороге к Рамзино. Там всё ещё стреляли. Разведчики двинулись дальше. До лесного массива оставалось метров триста, когда слева на опушке обнаружилось крупное скопление техники. Бойцы расползлись по сугробам. Шубин припал к окулярам бинокля. Вблизи леса выстроились танки. Их было пугающе много, они стояли в три шеренги, наспех замаскированные под снег. Многим не требовалась маскировка, они сами по себе превратились в сугробы. Насколько позволяло разглядеть расстояние, это были Т-3, Т-4 и несколько самоходных орудий. Вокруг сновали люди. В поле серели палатки, оснащённые печками, дымили практически все. День был мутный, видимость слабая. Увиденное внушало тревогу. Это была грозная сила. Странно, что танки стояли на открытом пространстве, причём довольно долго. Возможно ждали подвоза горючего. В словах майора Фёдорова был смысл. Шубин всматривался до рези в глазах, но ничего конкретного различить не мог. Началась вьюга. Остался странный осадок - он чего-то не понимал. Почему эта техника бездействовала? Группа втянулась в лес. Преодолела его минут за двадцать и на противоположной опушке уткнулись в очередной объект. Вились завихрения колючей проволоки. На столбах висели таблички угрожающего содержания. Лаяли свирепые овчарки на поводках. Здесь тоже стояли танки, довольно далеко. Приходилось вглядываться. Сновали мотоциклы, курсировали часовые с собаками. Приближаться не стоило, тренированные собаки могли унюхать чужаков. Данные авиационной разведки подтверждались. Если эта техника двинется на юго-восток по очищенным дорогам, ударит в стык потрёпанных дивизий… Пришлось уйти с дороги, перебраться за кювет, чтобы не заметили часовые. Дорога уходила вправо. Опушка с бронетехникой осталась за поворотом. За косогором в низине лежала крупная деревня, Булатово. Местность была неоднородной канавы, косогоры, редкие островки кустарника. Сельскохозяйственные угодья в этой стороне отсутствовали. Дорога петляла вниз к населённому пункту. Её привели в порядок, но явно не сегодня, в низинах скопился снег, замёл проезжую часть. Разведчики растянулись по полю, залегли. Шубин думал. Группе выдали новую радиостанцию взамен разбитой и намекнули, что повторный порчи казённого имущества техчасть не потерпит. - Не обращай внимания, - отмахнулся майор Фёдоров. - Они обязаны всех стращать. Но всё же постарайся вернуть эту «шарманку» целой и невредимой. Об увиденном стоило доложить начальству. Но поразмыслив Глеб решил не спешить. Ясность отсутствовала. А то, что техника скопилпсь у деревень командование и без него знало. Что-то в происходящем было не так. Какая-то нарочитая демонстративность что ли. Требовалось больше сведений. Но не подойдёшь же к часовому с расспросами… Группа находилась на открытом участке и это тревожило. Местность имела сложный характер и всё же это был не лес. Ефрейтор Гончар выполнял обязанности вы бывшего сержанта Лазаренко. Приказ был прост и понятен: забраться в канаву и не высовываться, греться собственным дыханием. С собой лейтенант взял Левашова, парень был толковый и физически подготовленный, и ползал также хорошо как бегал. Они перебежали к дороге, затаились водоотводной канаве. Перчатки были тёплые, многослойные, но всё равно со временем руки подмерзали. Красноармеец скорчился в канаве, снял перчатки, сжал руки в кулаки и снова их натянул на сколько смог. Так было легче переносить холод. Шубин пока терпел, но тревога уже пощипывала. В такую погоду даже тёплая одежда не спасала. Из водостока открылся вид на Булатово, лежащее в низине. Деревня была немаленькой. В центре постройки казались скученными ближе к окраинам, разбросанными как будто в беспорядке. Попыток поджога здесь не было. Все строения оказались целыми. Крыши почти не чистили, на них но росли толстые сугробы. Из печных труб шёл дымок. В деревне стояла немецкая часть. С дороги просматривались грузовые машины. В центре над зданием сельсовета трепетала на ветру алая нацистское полотнище со свастикой. По главной улице ходили солдаты. На околицах виднелись мотоциклетные посты. Всмотревшись Шубин обнаружил несколько легковых машин и бронетранспортёр за длинным, приземистым бараком. Серых шинелей Вермахта был явный переизбыток. Возможно здесь проводилось совещание с участием высоких чинов. Это было очень интересно, но вряд ли имело касательство к группе Шубина. Даже махровый авантюрист не сунется в деревню, набитую вражескими солдатами. Но всё равно это было интересно. - Вижу парочку штабных машин, товарищ лейтенант, - подал голос Левашов. - Немцы двигатели одеялами греют. Достукались, чёртовы арийцы! Хотя, с другой, стороны как их ещё завести. Можно, конечно, паяльными лампами погреть, или керосинками, или в тёплое помещение загнать, только где его взять. Офицерьё в деревне собралось, товарищ лейтенант. - Да понял уже, - буркнул в ответ Глеб. - Смотри внимательно, может ещё что заметишь. Усилилась позёмка. Завыл буран. Ветер проникал под одежду, острые иглы вонзались в кожу. В деревне что-то происходило. Пробежали несколько человек, на вид не солдаты, но вроде с оружием. Глеб прислушался, неужели музыка. Перехватил удивлённый взгляд Левашова, пожал плечами. Ветер дул в деревню, звуки музыки относило в дальний лес. Видимо патефон подсоединили к громкоговорителю и крутили бравурные марши по заявкам сельских радиослушателей. Небо потемнело, тучи опустились совсем низко. В буране наметились просветы. Снова в деревне началось оживление. Из Булатово выехал бронетранспортёр, набитый солдатами. Они покачивались в грузовом отсеке. За БТР шла легковушка с высоким клиренсом и мощным стальным радиатором. Глеб насторожился. Левашов тоже заинтересовался, надел как следует перчатки. Колонна шла неспешно, буксовала снегу, но рано или поздно должна была проехать мимо. От этой мысли в горле стало сухо. Машины приближались, газовали в низинах, потом беспрепятственно проходили возвышенности проезжей части. В БТР сидели не меньше десятка вооружённых солдат. Понемногу проявлялись серые лица. Легковой «Опель» тоже не пустовал. - Товарищ лейтенант, ну и дела, - возбудился Левашов. - Прямо к нам идут. А что, забросаем грузовой отсек гранатами. Пассажиров «Опеля» тоже постреляем. Заберём самую крупную шишку и ходу до леса. Успеем. А, товарищ лейтенант! Здесь бежать-то всего ничего, если не мешкать, - и смутился под строгим взглядом. - А я считал тебя здравомыслящим человеком, Левашов, - вздохнул Глеб. - Наши в поле лежат. Как мы их подготовим? Вдвоем действовать будем? И вообще хреновая идея. Силы неравные, будут потери. Мы в чистом поле, а повсюду немцы. Жертвовать людьми ради офицерской шишки? Шум будет, из деревни придёт подкрепление. Добежим до леса, а что дальше? С обратной стороны фрицев не меньше. Возьмут в клещи и отправят к такой-то матери. Так что давай без легкомысленных инициатив, добро? - Договорились, товарищ лейтенант, - смущённой пробормотал боец. - Они мимо нас проедут. Думаете не заметят нас в этой канаве? Мы, конечно, в маскировки, но всё же без шапок-невидимок. А полезем из канавы в поле нас точно засекут. - Зарываемся в снег, Левашов, будем сугробами. Засекут нас фрицы, свои помогут. Они не так уж далеко. Идея окопаться в канаве казалась ненормальной. Колонна уже подходила. Сжималось сердце. Разведчики спешно зарывались в снег, ведь проедут-то буквально в метре. Рука нащупала в подсумке ребристую поверхность «лимонки», на всякий пожарный случай. Не ждать же покорно пока прикончат, забрать с собой на тот свет парочку другую оккупантов. До колонны осталось метров шестьдесят. Дорога гуляла волнами. БТР на скорости миновал бугор, съехал в низину. Водитель «Опеля» тоже поддал газа, переходя перегиб, а дальше замешкался, вовремя не сбросил скорость. Машина ушла с колеи, оставленная бронетранспортёром, и на скорости въехала в сугроб, накренилась. Водитель переключил передачу, выжил газ. Чёрное облако вырвалось из выхлопной трубы. Колёса завертелись вхолостую. Машина ещё глубже провалилась в снег. Загомонили солдаты в грузовом отсеке, застучали по броне. Механик-водитель сбросил скорость, потом и вовсе остановился. Шубин приподнял голову, выполз из сугроба. Возбуждённо задышал Левашов. Боец был любопытный, хотел всё знать. - Немцам не повезло, но ничего страшного, бывает. Солдаты в БТР приготовили оружие, стали осматриваться, но это не засада. Сами виноваты. Распахнулись задние дверцы накренившегося «Опеля». Показались два майора. Один сравнительно стройный, другой пониже и упитанный. На лицах бескрайнее раздражение. Принялись ругать водителя. Машина стала легче. Шофёр снова попробовал выбраться, но и эта попытка не удалась. Офицеры бранились. Они оказались в гуще смрадной двуокиси. Первый что-то выкрикнул, двинулся обратно по дороге, отошёл метров на двадцать и остановился. У второго подмышкой торчала кожаная папка. Он присоединился к товарищу. Оба стояли в стороне и наблюдали за действиями подчинённых. - Эх, товарищ лейтенант, какой удобный момент, - запыхтел неугомонный Левашов. - Сейчас они свою «телегу» будут из сугроба вытаскивать и про всё забудут. Можем разделаться с ними за пару минут. Офицеры вообще в стороне, бери любого. Можем БТР угнать. Проедем по вражеским тылам как белые люди. Сколько можно пятки стирать. - Заткнись, Левашов! - разозлился Шубин. - Головой подумай и сообрази, что это технически невозможно. Наши далеко. Усилиями мысли будем общаться? Оставайся здесь, а я ближе подползу. Даже эта идея отдавала самоубийством. Но интуиция разыгралась, проснулся азарт. Что происходило в районе? Действительно ли немцы копили силы, чтобы нанести очередной удар в направлении Москвы? Глубина канавы позволяла какое-то время оставаться незамеченным. Глеб полз по ней с колотящимся сердцем, напряжённо вслушивался, иногда приподнимал голову. На правую обочину по ходу движения немцы не заходили, но ничто не мешало им это сделать. Третья попытка вытащить «Опель» из сугроба завершилась неудачей. Офицеры поругались, потом махнули рукой и закурили. По команде унтера пять солдат покинули БТР, забросили карабины за спины и полезли в сугроб. Они утонули по пояс пока добрались до капота. Стали раскачивать машину, выталкивая её, а водитель яростно газовал, стреляя смрадным дымом в морозный воздух. Но «Опель» сросся с сугробом и никак не поддавался. Шубин поравнялся с БТР. Авантюра ему уже разонравилась, но не поворачивать же назад. Он, кажется, понимал что сейчас произойдёт. Сжалось сердце, яростно заработали конечности. Он осваивал канаву, рискуя каждую секунду. БТР начал движение задним ходом. Теперь он рычал за его спиной. Внимание солдат, оставшихся в кузове, было обращено на другую сторону дороги. Глеб давился снегом, немели конечности. Замысел был понятен. Подогнать машину назад, зацепить легковушку трусом и вытащить из снежной ловушки. Но «Опель» перекрыл большую часть дороги и бронетранспортёру пришлось ехать в канаву, по которой полз лейтенант. Это были не простые мгновения. Он мог оказаться под колёсами. Странно, что его не замечали. Глеб ускорился, пробуравил снег, вышел из опасной зоны и прижался к откосу водостока, перевёл дыхание, ещё немного прополз. БТР обогнул застрявшую машину, вернулся задним ходом на проезжую часть. Офицеры отошли ещё дальше, чтобы не мешать. Всё шло не очень гладко. Спасение застрявшего «Опеля» увлекло солдат. Кто-то принёс трос, стали цеплять крюки за бампер. Крюк оборвался, раздались возмущённые крики. Одному из солдат трос ударил по каске, слегка оглушил. Товарищи смеялись: «Контузия, Ганс»! Нашли второй трос, стали крепить к первому, Глеб прополз ещё немного. Дальше не стоило искушать судьбу. Офицеры находились совсем рядом. Вытянув руку он мог бы схватить одного из них за сапог. В стороне возились солдаты, покрикивал унтер. Офицеры курили, уже начали замерзать, стали притоптывать на месте. - Чёртова русская зима, Леонард! - ругнулся первый. - Тебе не кажется, что мы увязли здесь по самые уши? Вся эта затея с переброской техники под Калашовку лишь отчаяние вопиющего в пустыне. - Русские тоже мёрзнут, Фридрих, - отозвался товарищ. - Они такие же люди. У них повсюду беспорядок и также ломается техника. Нас спасут только наши дисциплина и организованность. Да, пока нам не удалось прорваться к Москве, но всё же затея, как ты выразился, под Калашовкой реальный шанс исправить положение и хотя бы Рождество встретить в московских гостиницах. И оберст-вейзенберг это ясно дал понять сорок минут назад. Русские клюнули. Их разведка обнаружила скопление нашей техники, разумеется в кавычках. А также упорство, с которым мы чистим здешние дороги. О том, что основные части сосредоточены южнее они даже не догадываются. И это неведение мы должны поддерживать. Дьявол я уже замёрз, Фридрих. Когда же эти неумёхи закончит и мы вернёмся в тёплую машину?