Глава седьмая Сведения доставленные в полк оказались ценными. Майор Фёдоров связался со штабом дивизии, прокричал в трубку, что положение аховое, существует реальная угроза прорыва мобильной группы противника. Генерал-майор Смирнов резину не тянул. На кону стояло очень много. Резервы отсутствовали. Обходились тем, что было. В районе Лобни кипел жаркий бой. Тем не менее несколько потрёпанных рот были сняты с позиций и переброшены на узкий участок между Каменкой и Лядовым. Действия пехоты поддерживала батарея сорокапятимиллиметровых орудий. Попытка прорыва немцев завершилась провалом. Бронетранспортёры увязли в колдобинах, утонули в снежных заносах. Вездеходы, оснащённые пулемётами, тоже далеко не ушли. Их расстреливали из орудий на открытом пространстве. Пехота спешилась, двинулась в атаку. Штурм наспех укреплённой полосы был отчаянный. Пехотинцы бежали в полный рост, вязли в снегу. Их косили из пулемётов, из автоматического оружия. Вражеский батальон сократился до роты, но противник продолжал наседать. Значение этого клочка земли невозможно было переоценить. В какой-то миг оборона дрогнула. Противник уже подбирался к позициям, но с фланга ударил «Максим», который подтащили по буеракам. Повалил шеренгу гитлеровцев, вставших для последнего рывка. Остальные не выдержали, стали отползать. Последующая контратака отбросила деморализованную пехоту, но развивать успех красноармейцы не стали, отошли. Силы были практически равные. Уцелевшие БТРы и вездеходы отползли в кусты, а через несколько минут их накрыла советская штурмовая авиация. Над безбрежными тальниковыми зарослями поднялся густой дым. Советская пехота тоже понесла потери. Поступил приказ зарыться в землю. Никого не волновало как это можно сделать на двадцатиградусном морозе. А ночью температура опустилась ещё ниже. Отогревались у костров и «буржуек». Тёрли отмороженные уши и утешались мыслью, что фрицем сейчас ещё хуже. За проявленное мужество семнадцать человек получили представления к наградам и дополнительную пайку наркомовских. - Это что же получается, мужики, - задумался рассудительный завгар Уткин. - Наш взвод не дал немцам прорваться в тыл и разгромить дивизию. Стало быть именно мы спасли Москву? Мысль была интересной, но вряд ли имела отношение к истинной ситуации. То что врага остановили не могло быть заслугой отдельно взятого взвода. Потрудились все защитники столицы. - Вы только не возгордитесь, - посоветовал Шубин. – А то зазнаетесь, возомните о себе не весть что. Остатки дивизии бились на окраинах Лобни, держали районы Горки и Катюшки. Подошли части 331-ой дивизии. Жаркие бои разгорелись в районе Бутина. Посёлок Горки несколько раз переходил из рук в руки и только шестого декабря был отбит у немцев окончательно. Началось масштабное контрнаступление. Обе дивизии действовали совместно. На северном и южном подступах к столице враг встретил упорное сопротивление. Наступление буксовало. В этой связи командование Вермахта подготовило удар на западном направлении. Войска группы армий Центр устремились вдоль шоссе Москва-Минск возле Наро-Фоминска. Серьёзные сражение развернулось в районе Апрелевки. Противник располагал небольшим количеством танков, а штурмовать пришлось хорошо подготовленные позиции. Первая гвардейская мотострелковая дивизия стояла насмерть. С фланга наносила контрудары 33-я армия. Наступление застопорилось и через несколько дней войска Вермахта были отброшены от столицы контрударами 20-ой и 1-ой ударной армий. На севере положения оставалось сложным. Бои у Лобни не стихали. Напряжённое сражение развернулось на развилке Краснополянского и Рогачевского шоссе. Разрозненные подразделения с трудом удерживали неприятеля. Горели подбитые танки Т-4. Пехота возилась в снегу, не могла прорваться сквозь плотный огонь. На этом направлении фашисты не прошли. Провалилась попытка прорваться к городу и у села Мышецкого. Две роты 438-го полка вросли в землю. Отбили все атаки. На пересечении Букинского и Рогачевского шоссе захлебнулась последняя попытка гитлеровцев прорваться к Москве. Батареей зенитно-артиллерийского полка командовал воентехник второго ранга Жаворонков. Зенитные орудия расположили по обочинам шоссе, вели огонь прямой наводкой. За два часа батарея уничтожила шесть танков, до роты пехоты. Погибли практически все наши бойцы, но врага к Москве не пустили. В первых числах декабря подошедшая 20-я армия остановила 4-ю танковую группу немцев. Через день свежие силы 331-ой дивизии освободили Красную Поляну и отбросили врага в заснеженные просторы. А ещё через день установилось шаткое равновесие. Спали трескучие морозы, густо пошёл снег. Немцы выдохлись. А советские войска ещё не нарастили резервы, чтобы перейти в наступление. 31-я танковая бригада нацелилась на Солнечногорск, но к активным действиям пока не приступала. 2-я Московская дивизия, в ходе оборонительных боёв, понесла тяжёлые потери и тоже стояла на месте. Люди отдыхали несли боевое дежурство. На северо-запад простирались берёзовые перелески, не отличающийся протяжённостью осиновые леса. В пяти километрах учебно-показательное хозяйство сельскохозяйственной академии. Деревни в прифронтовой зоне пустовали. От них остались одни горелки. Немцы рыли траншеи, тянули колючую проволоку, ставили минные заграждения. Из штаба дивизии спустили приказ: провести разведку боем вражеских позиций. Выступ линии фронта у деревни Громовка действовал командованию на нервы. Было принято решение его срезать. Разведку боем лейтенант Шубин не любил. Эффективность данного вида разведки являлась сомнительной, а потери предстояли тяжёлые. Но приказы не обсуждаются. - Действуй, лейтенант. Удачи! - напутствовал его майор Фёдоров. - Постарайся уберечь людей. Сведения о выявленных огневых точках сообщать незамедлительно. Нас интересуют пулемётные гнёзда, позиции снайперов, места дислокации миномётных и орудийных батарей. Когда мы их накроем, попробуем отвоевать клочок нашей земли. За эти два квадратных километра они заплатили высокую цену. Ночь была в разгаре, но на видимость не жаловались. Зимой, когда природа утопает в снегу не существует совершенной темноты. К тому же немцы запускали в небо осветительные ракеты. Сорок минут бойцы ползли по снегу, подбираясь к переднему краю. Клин в советскую оборону представлял собой ощутимую возвышенность. Несколько холмов господствовали над местностью. Бойцы переползали, шли на корточках по неглубоким канавам. Группа растянулась на сто метров. За спиной сопел сержант Лазаренко. Курёхин и Небольсин по очереди волокли рацию, конструкция позволяла на ограниченном пространстве вести переговоры в телефонном режиме. По мороженому воздуху разносились голоса, немцы переговаривались в окопах. Всякий раз, когда в небе расцветал грипп разведчики замирали, вжимались в снег маскхалаты пока спасали. Метрах в семидесяти от передней полосы простиралась покатая ложбина. До неё и надо было добраться. Канава представлялось неплохим убежищем. Но немцы выявили чужаков раньше. Прозвучал тревожный выкрик, застучал пулемёт. Шубин обернулся, скрипнул зубами - кто такой неуклюжий. Началась неразбериха. Немцы палили наобум, взволнованно перекликались. На флангах заработали ручные пулемёты «Дегтярёва», группа тоже шла не с пустыми руками. Заорал Лазаренко: «Вперёд! Огонь из всех стволов»! Жиденькая цепочка устремилась через поле. Стреляли на бегу, швыряли гранаты, рассчитывая укрыться за клубами дыма. Немцы переполошились. Они не видели кто их атакует. Это могло быть общее наступление русских. Они ведь не спят по ночам как все нормальные люди. Хлопали ружейные выстрелы, истерично загомонил пулемёт MG-34. Лейтенант бежал сгибаясь до земли, захлёбывался морозным воздухом. Несколько человек уже добрались до канавы, скатились на дно. Два тела остались в поле. Кричал сержант: «Прикройте Курёхина! У него рация». Стонал раненый, пытался подняться с колен, потом завалился и затих. Пули прошили снег, вспороли ватник, лишь чудом не задев плечо. Глеб катился по дну канавы, плевался снегом. Искры плясали перед глазами. Слева, справа скатывались люди, спешили на противоположный косогор, открыли оттуда беспорядочный огонь. - На месте не сидеть! - прокричал Глеб. – Перекатывайтесь! всё это напоминало полноценную западню. Полтора десятка бойцов оказались блокированы под носом неприятеля. Бежать вперёд было сущим самоубийством. Отступление тоже исключалось. На юру перебьют всех за пару минут. Ночка выдалась непростой. Для многих последней. В этих сложных условиях предстояло выявить огневые точки противника, а также сымитировать наличие крупного подразделения. Бойцы перед выходом получили солидный запас боеприпасов и теперь самозабвенно его тратили. Захлёбывались пулемёты, в направлении вражеских позиций летели гранаты, половина из которых была трофейными. Первые минуты фашисты пребывали в замешательстве. Потом ожили замаскированные пулемётные расчёты. Из западного леса ударила миномётная батарея. Мины перелетали канаву, взрывались в отдалении, немцы боялись накрыть своих. Творился форменный ад. Грохот стоял неимоверный. Разлеталась мёрзлая земля. Две мины взорвались в канаве, кого-то накрыли. Пули вспахали землю прямо под носом. Резкий страх, словно штыком пронзили. Шубин сполз в канаву, перевёл дыхание. Справа прогремел взрыв, посыпалась земля. От жары кипел и таял снег. Взрывная волна опрокинула, больно хлопнула по ушам. За выступом в откосе скорчился Курёхин, что-то орал в телефонную трубку. Рядом с ним суетился Лазаренко, выкрикивай координатами намётанной батареи. Вряд ли в этом был смысл. Наблюдатели на советской стороне всё и так видели в бинокли и даже лесок откуда била батарея. Но всё равно нуждались в подтверждении координат. Взвод Шубина этой ночью стал «живцом», на которой ловилась крупная «рыба». Такое ощущение, что ими решили пожертвовать. Немцы окопы не покидали, трусливо сидели в укрытии, вели огонь из всех видов вооружения. Минута-две относительной передышки и вновь волна огня и металла накрыла ложбину. Подполз сержант Лазаренко, проорал хриплым голосом: - Сделали всё что могли, товарищ лейтенант. Наши всё видит. Сейчас начнётся самое интересное. В этом не было ничего интересного. Заработали советские орудия и пара самоходных установок, доставленных на передовую. Подключились крупнокалиберные пулемёты. Снаряды рвались на переднем крае. Истошно орали люди в окопах. Стрельба со стороны неприятеля прекратилась. Уцелевшие разведчики забрались на откос. Взорвался лесок, в котором работала миномётная батарея. Под прикрытием огня пошла в наступление пехота. Отчаянные крики звучали как из наглухо запертой комнаты. Голова кружилась, нарастал звон в ушах. В услугах Шубина полк уже не нуждался. Теперь уже пехотинцы скатывались в канаву, бежали дальше. Кто-то весело прокричал разведчикам: «Не спать, товарищи»! Волна покатилась на вражеский бруствер, но там уже никого не было. Немцы предусмотрительно покинули позиции, сообразив что сегодня не их день. Рота ушла вперёд. Затем проехали два танка. С башен свешивались люди в гермошлемах и тоже выкрикивали что-то весёлое. Появились санитары с носилками. - Взвод ко мне! - хрипло приказал Шубин. - Выползай строится! - натужно пошутил еле ковыляющий Карабаш. Сам Шубин не пострадал, не считая прогрессирующего шума в голове. Он сидел в снегу, трясущимися пальцами выковыривал из пачки папиросу. Собирались бойцы, садились рядом. Масштаб потерь оценили чуть позже. В строю осталось меньше десятка да и те смотрелись неважно. Все подавленно молчали. Курили тоже молча, слушая затухающие в далеке крики «Ура». - Вечно это пехота приходит на всё готовое, - сокрушённо вздохнул Саня Левашов. Сержанта Лазаренко засыпало землёй. Он лежал сжимая кулаки и всё ещё что-то кричал. Крик был отчаянный, но уже безмолвный. У разбитой рации свернулся мёртвый Курёхин. Бойцу осколком выбило глаз, перед смертью он не мучился. Чуть дальше умер Бакланов. Всю нижнюю половину туловища осколки превратили в лохмотья. На поле остался и Равикович ( инженер с оборонного предприятия), променявший спокойную жизнь в тылу на героическую смерть в бою. Притащили двух раненых - Рунгеля и Лапштаря. Первый был плох, но иногда приходил в себя, шёпотом звал какую-то Клару. Лапштарю пуля перебила голень, он терял кровь и сдавленно ругался. В канаве откопали красноармейцы Небольсина. Он жалобно стонал, грудь вздымалась колесом. Пуля пробила грудную клетку. Ранение было сквозное, он мог выжить в случае своевременной доставки на хирургический стол. Подъехала машина с красным крестом на борту. В неё погрузили раненых. Испачканный чужой кровью Таманцев украдкой их перекрестил, смущённо отвёл глаза. - Ну всё, - выдохнул Гулыгин. - Теперь они ребята заговорённые. Снова курили, наблюдая как на отвоёванный клочок земли вступают советские войска. Брели пехотинцы в полушубках с автоматами ППШ. Старенькие вездеходы тянули по колдобинам полевые орудия. Звуки боя откатывались всё дальше на северо-запад и впервые появилась мысль: «Кажется обошлось». Немцы использовали все возможности для прорыва к Москве. Их планы потерпели неудачу. И война переходит в новый этап. Дивизия генерала Смирнова после тяжёлых боёв получила небольшое подкрепление. Два дивизиона штурмовых орудий, несколько свежих пехотных рот, набранных из ополченцев, тех кого не взяли в строй в первую волну мобилизации. Люди были не обучены, навыки обретали походу боёв, если выживали. Совместный контрудар силами 2-ой Московской и 331-ой дивизий не достиг намеченной цели. Немцы утратили наступательный порыв, но всё ещё были сильны. Удалось продвинуться на пару километров, а дальше наступающие части столкнулись с ожесточённым сопротивлением и остановились. Враждующие стороны зарывались в землю, спешно возводили полевые укрепления. Морозы ослабли, температура была терпимой, но солнце почти не показывалось. Небо затянуло плотная хмарь, часто сыпал снег, вихрилось позёмка. Налетали шквалистые ветра, злобствовал буран, заметая возведённые на скорую руку укрепления. Дороги утонули в сугробах. День становился всё короче. По метеосводкам, поступающим из столицы, такая погода должна была продержаться ещё несколько дней. - Присаживайся, лейтенант. Будьте как дома, - майор Фёдоров кивнул на колченогий табурет. В избе было жарко. Майор раскраснелся, расстегнул верхние пуговицы кителя. У печи возился веснушчатый ординарец, утрамбовывал в топку берёзовые поленья. - Васильков, прекращай, - взмолился Фёдоров. - Дышать уже нечем, а ты всё жаришь. Воистину, заставь дурака богу молиться… Уйди! И чтобы в ближайший час я тебя не видел. Боец смутился, оставил в покое печку и вышел. Глеб осторожно присел. На двух других табуретах комполка разложил карту. - Знакомая территория, лейтенант? - Наизусть, товарищ майор.