– Да, ушки. Только не решила какие: если свяжу круглые, то выйдет медвежонок, если длинные, то будет зайчик, а если острые, то получится котик. Уши – это самое главное. Они сразу все меняют! Пожалуй… свяжу острые! Наш малыш будет котенком! – слабо засмеялась женщина, поглаживая живот. – Тайло, будешь котиком? А? – Женщина, ты сбрендила? Каким еще котиком? Ты хочешь, чтобы мой сын вырос каким-нибудь хлюпиком, которого все будут чморить? – Хмельные глаза мужчины загорелись угрожающим блеском. – Додумалась же твоя пустая башка до такого! Шапку с «ушками» она вяжет! – Он сплюнул на пол. – Ты всерьез задумала из моего сына бабу сделать? – Но детям ведь можно носить вещи с милыми зверушками, – вжавшись в спинку кресла, едва слышно ответила Палома. – В этом нет ничего такого. – Нет ничего такого?! – взвизгнул мужчина, ударив по столу. – Тупая клуша! На хрен твоих «миленьких зверушек»! Я не дам растить из своего сына девку! Он будет настоящим мужиком, как и его отец. – Нет, – глухо запротестовала Палома. – Мой сын не будет похож на тебя! – А на кого же это он будет похож? На урода Армандо? Или на ублюдка Урмо? А может быть, ты и сама не знаешь, от кого залетела? Шатаясь, подвыпивший мужчина встал с дивана. – Я не это хотела сказать! Я только… – Так и знал, что ты мне рога наставила! Еще врала, что выродок в твоем брюхе от меня! Стерва! – Он подошел к ней, схватил за плечи и поднял на ноги. – Нет, это твой ребенок! Я другое имела в виду! – отчаянно оправдывалась Палома, но ее уже никто не слушал. Мужчина швырнул женщину в угол комнаты, и та упала на колени. Одной рукой она схватилась за живот, а другую вытянула перед собой, пытаясь оградиться от мужа, который разъяренным зверем надвигался на нее. Все вокруг застыло, будто кто-то нажал на паузу. – Дальше тебе лучше не смотреть, – тихо сказал Тайло. Флинн опомнился и тряхнул головой, пытаясь стереть из памяти увиденное. Тайло подошел к оцепеневшей матери и опустился на колени, загородив ее от отца. Он долго всматривался в ее искаженное страхом лицо. Когда же его зеленые глаза заблестели от слез, он с нежностью и трепетом обнял мать. Потом встал, вытер мокрые щеки и повернулся к отцу. Столько ненависти во взгляде Флинн видел впервые. Ее бы хватило, чтобы стереть с лица земли все живое. – Мой отец был настоящим монстром. Он на ней живого места не оставил, – дрожащим голосом произнес Тайло. – Я родился в тот же вечер. Замершая картина сменилась новой: больница, в кувезе лежало маленькое синее тельце. К новорожденному были присоединены десятки трубочек – слишком много для такого крохи. Его грудь еле вздымалась в такт слабому дыханию. Заплаканная женщина сидела рядом на полу, прижав ладонь к пластику. Выглядела она кошмарно: вся в кровоподтеках, ссадинах. Побитая мужем, избитая судьбой. – Вот он я, – горько промолвил Тайло. – Доктора не смогли ничего сделать. Они уже сказали моей маме, что мне осталось недолго. Я умру через пятьдесят три минуты. Они обошли кувез и теперь стояли напротив матери Тайло – безутешной Паломы. – Мой малыш, мой маленький Тайло, – всхлипывала она. – Прости меня, это я во всем виновата. Он всегда был таким, но я слепо верила, что смогу изменить его. Что новость о ребенке смягчит его сердце, но оказалось, что смягчать нечего. Он – чудовище. Я самая отвратительная мать на свете. Я так виновата перед тобой. Прости меня, прости меня, сынок, прости меня, мой Тайло… я не смогла тебя защитить. Палома закрыла побитое лицо руками и зарыдала. Ее плач походил на вой волчицы: протяжный, полный всепоглощающей боли, вызывающий неописуемую грусть у любого, кто его услышит. Нет более страшного зрелища, чем убитая горем мать, плачущая над умирающим ребенком. – И этого тебе тоже лучше не видеть, – надтреснутым голосом проговорил Тайло. Картинка опять застыла, плач прервался. – И часто ты бываешь в этих воспоминаниях? – спросил Флинн, сглотнув подступивший к горлу ком. – Чаще, чем стоило бы, – признался Тайло, глядя на неподвижный образ матери. – Я прихожу только ради того, чтобы посмотреть на нее. – Что было потом? – Потом… потом меня похоронили. Мать в одиночку несла мой гроб, никому не позволяя помогать. – Тайло вытер слезы ладонью и снял шапку. – А еще она положила в него шапку, которую все же довязала. – Ты перешел в мир мертвых вместе с ней? – Нет. – Тайло медленно помотал головой. – Она мне ее потом сама отдала. – Твоя мама умерла? – на выдохе спросил Флинн. – Да, она прожила чуть меньше года после моей смерти. Сердце не выдержало. – Она живет в Чистилище? Как вы встретились? Тайло судорожно набрал воздух в легкие и ответил: – Я был ее психофором. Образ рыдающей женщины разбился вдребезги, и они очутились в лодке. Там же сидели Палома и Танат, но не тот, который забрал Флинна, а другой – еще один призрачный двойник Смерти. – Ты умерла, – ровным голосом сказал Танат. – Знаю, – прошептала Палома, спокойно глядя на него зелеными глазами – такими же, как у Тайло. – А теперь скажи, где мой мальчик? Что-то изменилось в этой хрупкой смуглой женщине. Казалось, что горе от потери единственного ребенка выжгло в ней весь страх. – Сейчас ответить не могу, – произнес Танат. – А когда сможешь? – Всему свое время. – Куда бы ты меня ни отвел, я найду моего мальчика, и мы уйдем вместе с ним. – У детей в мире мертвых свой путь, он отличается от твоего. В Чистилище существует определенный порядок, который нельзя нарушать. – Мне все равно, какие у вас порядки. Даже ты меня не остановишь, – твердо сказала она. Палома резко переменилась в лице. Флинн проследил за ее взглядом. В воде, недалеко от них, плавала серая шапка с острыми ушами. – Шапка! Шапка моего Тайло! – Она потянулась за ней, пытаясь схватить. – Из вод Былого нельзя забирать вещи, – сказал Танат, наблюдая за ее усердиями. – Ты должна отпустить прошлое, а не держаться за него. Шапка отплыла дальше, сторонясь лодки. – Мое прошлое – это мое будущее, – с придыханием ответила Палома и прыгнула в воду. Она быстро доплыла до шапки и схватила ее. – Дело будет сложным, – равнодушно заметил Танат. – Оно действительно было сложным, – вздохнул Тайло, когда картинка вновь замерла. – Когда мать попала в Чистилище, я случайно нашел ее дело в службе психофоров. Ты бы видел меня в тот момент, я чуть с ума не сошел! Нам вообще-то запрещено работать с родственниками. Сначала я отправился к судьям. Эон и господин Аяк были не против, но Сфинкс наложила вето и мне отказали. Потом я набрался наглости и пошел к настоящему Танату, на коленях умоляя разрешить мне стать психофором матери. Он согласился, но с условием, что до конца испытаний мне придется скрывать свою личность. – Почему? – с замиранием сердца спросил Флинн. – Это могло помешать ей идти дальше. – Но если бы кто-то другой стал психофором твоей матери, ты бы мог найти ее и рассказать всю правду. – Ты забыл, что чужих психофоров увидеть нельзя? Это был единственный способ встретиться с ней, поговорить. А еще я хотел помочь, ведь она была моей матерью. – Тайло опустил веки и заулыбался, вспоминая что-то приятное. – Она долго искала меня, хотя я был совсем рядом, просто не мог сказать. А если бы сказал, то мама не ушла бы. Я не хотел привязывать ее к себе, ведь она была достойна счастья и покоя. Я назвался другим именем и соврал, что ее сын уже давно пребывает в Небесных Чертогах. После этого у нее появился стимул попасть туда. Сложнее всего маме дался коридор Прощения. Она так сильно винила себя в моей смерти, а я – нет. Я никогда не винил ее в том, что произошло. Как бы там ни было, мама любила меня. Всей душой любила. – И чем все закончилось? Она попала в Чертоги? – Сам посмотри. Сюжет поменялся, и они оказались на площади Ангелов. Ночь чернилами разлилась по небу. Мать Тайло находилась в корзине воздушного шара, ее глаза горели от предвкушения. – Еще чуть-чуть – и я увижу моего мальчика! – Уверен, он обрадуется вашей встрече, – отозвался Тайло. – Как ты думаешь, он простит меня? – испуганно спросила она. – Ни минуты не сомневаюсь в этом, – заулыбался он. – Надеюсь, – вздохнула Палома. – Мы ведь больше никогда не увидимся, правда? Поэтому я хочу сделать тебе маленький подарок на память обо мне. – Она достала серую шапку с острыми ушами. – Эту вещицу я связала для моего сына, но она вышла слишком большой, как раз впору взрослому. Признаться, тогда я впервые взялась за спицы. Получилось не так аккуратно, как хотелось бы, но… – Она вышла идеальной, – перебил ее Тайло. – Я рада, что она понравилась тебе. Немного грустно расставаться с ней, ведь это осколочек моей памяти, но мне нужно начать все заново, с чистого листа. Так что бери, теперь она твоя. – Обещаю, что буду беречь ее, как самую ценную вещь в этом мире. – Тайло взял шапку из рук матери и тут же примерил. – И как я? На кого больше похож: на кота или енота? – Вылитый кот! – На лице Паломы зажглась улыбка. – Тебе очень идет! – Если бы уши были чуть длиннее, я бы смахивал на рысь. Форма ушей полностью меняет образ. – Ведь уши – это самое главное, – в один голос сказали они и так же одновременно рассмеялись. – Спасибо тебе, Палома. За все. – Тайло опустил голову.