– Стесняетесь говорить, что ли? – хмыкнула Аннабет и залпом осушила бокал. Ее губы стали алыми как кровь. – Ну же! Нет смысла скрывать. Вы умерли, так что забудьте о неловкости. Флинн и Кейти недоуменно переглянулись. – Мы действительно только друзья, – повторила она. – Досадно, – расстроилась Аннабет. – Так хотелось услышать захватывающую историю любви. – Она театрально приложила руку к сердцу. – Кейти умерла, а ты не выдержал одиночества и покончил с собой. Что-то в этом роде. – Уж простите, что оставил вас без романтической истории. – Флинн развел руками. – Уверен, что умер я вполне обыденно. Без пафосных речей и предсмертной записки на двадцати листах. – Романтики встречаются все реже и реже, – разочарованно вздохнула Аннабет. – Я так понимаю, ты еще не знаешь, как умер? – Нет, – ответила за него Кейти. – Как и я. – Мужайтесь, деточки мои, – сочувственно проговорила Аннабет. – Видеть свою смерть – испытание не из легких. – А как умерли вы? – спросил Флинн без всякой задней мысли. – Вообще-то в приличном обществе мертвецов считается дурным тоном вот так в лоб спрашивать о чужой смерти. Это личное. – Аннабет поджала губы. – Но раз ты друг Кейти, то, так уж и быть, расскажу, – вдруг передумала она. – Вы не обязаны, – спохватился Флинн. – О нет, парнишка, – запротестовала Аннабет. – Раз спросил, то слушай. – Она набрала в грудь побольше воздуха и, беззаботно улыбаясь, начала свой рассказ: – Мой личный ад начался с любви. Эланд был из небогатой семьи, в отличие от меня. Все вокруг предупреждали: «Будь осторожна, Аннабет. Ты уверена, что он любит тебя, а не твои деньги?» Но разве влюбленный человек умеет мыслить трезво? Конечно же нет! Когда ты счастлив, то не думаешь о плохом. Тебе кажется, что улыбка до самой смерти не сойдет с твоих губ. – Она опустила глаза, всматриваясь в дно пустого бокала, будто искала там что-то. – Мой драгоценный Эланд играл влюбленного целых двадцать лет (стоит отдать должное его выдержке, не каждый так сможет), пока не умерли мои родители и я не стала единственной наследницей баснословного состояния. Будь оно проклято! Мое богатство превратилось в мой приговор. Улыбка иногда сползала с лица Аннабет, но каждый раз она упрямо возвращала ее на место, все шире растягивая уголки губ. – Муж начал изводить меня, но тогда я этого не понимала, думала, что действительно схожу с ума. Ночью по дому бродили люди, переодетые в зверей, – нанятые им актеры. При их виде я так сильно кричала – окна чуть не лопались. Когда же на мои вопли прибегал муженек, он притворялся, что никого не видит. Кто-то постоянно переставлял предметы в комнате, стоило мне ненадолго отлучиться. Иногда сама по себе включалась музыка, а на зеркалах в ванной появлялись угрозы. Из моего супруга вышел отличный полтергейст. Сам же он всегда делал вид, что ничего странного не происходит. Как позже выяснилось, Эланд давно запланировал свести меня с ума – и у него это превосходно получилось. – Ее голос дрогнул, она с полминуты помолчала, а потом продолжила: – Совсем скоро меня признали невменяемой и упрятали в психушку, где привязали к кровати и три раза в день обкалывали какой-то дрянью. Мой благоверный заплатил докторам, чтобы они побыстрее свели меня в могилу. Последние дни своей жизни я провела в полубреду, но даже тогда – окончательно выжившая из ума – я не переставала любить Эланда. И только умерев и попав в квартал Разбитых Сердец, я поняла, что моя любовь – безжалостная тварь. – Почему вы обо всем этом говорите с улыбкой? – мрачно спросил Флинн. – За улыбкой проще всего скрыть боль, – ответила Аннабет. – Когда сердце кровоточит, то ничего другого не остается. – Она немного отодвинула шелковую ткань платья, обнажив рану на груди. – Видишь? Теперь что бы я ни надела, все становится красным. – Аннабет вытянула руки, демонстрируя браслеты. – Раньше это были бриллианты, но, напившись моей крови, они поменяли цвет. – Она прикоснулась к алым камням. – Красный мне к лицу, не так ли? Флинн по-новому взглянул на женщину: она и правда была вся в красном. Про себя он прозвал ее Алой Аннабет. – Да, вам идет, – чуть слышно согласился Флинн. – Видел бы ты, как эта скотина рыдала на моих похоронах! Человеческое лицемерие иногда поражает. Будто бы существует какой-то тайный клуб, где люди соревнуются в двуличии. И победитель получит весь мир, – засмеялась Аннабет. – А на моих похоронах никто не плакал! – пожаловался Хавьер, вернувшись с напитками. – Разве только небо! Дождь лил как из ведра, поэтому единственными, кто пришел, были самые близкие родственники: дядюшка Эстебан и тетушка Пасифика. А они такие сухари, что слез от них дождаться – как снега летом. – Мой милый Хави, не хочу тебя расстраивать, – начала Аннабет, принимая бокал, – но причина не в плохой погоде. Все куда проще, дружочек: всем было на тебя плевать. – Смею не согласиться! У меня было очень много друзей! – оскорбился Хавьер, отдавая высокие стаканы с болотной жижей Кейти и Твидл. Он поставил перед Флинном стакан с темно-фиолетовой жидкостью и сел на место, держа в руках свой напиток – нечто мутно-коричневое и дымящееся. – Дорогуша, у алкоголиков нет друзей, – с видом знатока произнесла Аннабет и отпила из бокала. – Вам дорого только чертово пойло, ни о чем другом вы думать не способны. Оно заменяет вам все: любовь, страсть, дружбу, семью; поэтому на твои похороны никто и не пришел. Твоих знакомых пьяниц сложно назвать друзьями. Хоть вы и плыли в одной лодке, но если бы она пошла ко дну, то каждый бы спасал лишь собственную шкуру. Для них единственным другом всегда была исключительно бутылка, а ты на нее, согласись, не очень-то похож. Хотя нет, постой, что-то общее с бутылкой у тебя все-таки было – содержимое, – она задорно хихикнула. – Аннабет, милая, где твое сострадание? – угрюмо осведомился Хавьер. – Потеряла в прошлый вторник, – съязвила Аннабет. – Сдается мне, что это произошло много раньше, моя прелестная бессердечная леди. – Хавьер сделал глоток мутно-коричневого напитка, скривился и выпустил изо рта струю дыма. – И все же в «Унылом слизне» самый лучший «Дымный Грог» во всем Чистилище. Как вам идея перекинуться в картишки? – предложил он. – Тебе при жизни было мало азартных игр? – Аннабет наморщила лоб. – От земных привычек сложно отказаться, каждый имеет право на свою маленькую слабость, – надулся Хавьер. – Вы о чем? – Флинн потерял нить разговора. Хавьер открыл рот, но и звука не успел издать – Аннабет его перебила: – О том, что наш милый Хави в свои девятнадцать лет умудрился пропить и промотать в карты целое состояние, завещанное родителями. Когда же у него не осталось и ломаного гроша, наш дружочек поставил на кон самое ценное, что у него было на тот момент. К несчастью, госпожа Фортуна в тот вечер отвернула от Хавьера свой лучезарный лик и он проиграл в карты собственную жизнь. – Я и предположить не мог, что они действительно меня застрелят! – пытался оправдаться Хавьер. – Думал, что мы вместе посмеемся над этой нелепой ставкой и разойдемся по домам. – Но вышло так, что твоя «маленькая слабость» вырыла тебе могилу, – кольнула Аннабет. – Так что даже не думай брать карты в руки. – Ну теперь-то меня не смогут застрелить, – парировал Хавьер. – Не смогут, – подтвердила Аннабет. – Только и ты не сможешь выбраться из Чистилища, если не одумаешься. Сколько лет ты тут торчишь? Сто пятьдесят? – Сто двадцать семь, – поправил ее Хавьер и оскалился. – Катарина, спаси меня от этой безжалостной Аннабет! Она режет меня без ножа. – Пожалуй, в этом вопросе я солидарна с ней, – скромно отозвалась Кейти. – Согласна, – поддержала ее Твидл. – Все девушки сегодня против меня! – запричитал Хавьер, делая очередной глоток. Флинн все глазел на свой стакан, сомневаясь – пить или нет. Казалось, что ему налили чернил. Он украдкой посмотрел на Кейти, которая с удовольствием потягивала «Слизня-Млизня» через трубочку, хотя выглядел коктейль не очень-то аппетитно. – Парень, почему ты не пробуешь? – спросил Хавьер, всем своим видом выражая недовольство. – Это самый лучший коктейль, который только умеет делать Скользкий Сэтт. Поверь, Кейти плохого не посоветует. Ну же, выпей! Только сначала взболтай. Флинну не хотелось обижать Кейти, поэтому он повертел стакан в руке, хорошенько взбалтывая напиток. Из глубины темно-фиолетовой жидкости появились сияющие искры, вальяжно выплывающие одна за другой. Флинн зажмурился и залпом осушил стакан. По вкусу коктейль напоминал чернику, слегка горьковатую, со свежими нотками можжевельника. Открыв глаза, он увидел перед собой ночное небо, такое же необычное, как и во всем Потусторонье. Оно будто заглянуло в бар, чтобы поздороваться со старыми друзьями и пропустить пару-тройку коктейлей. Туманности клубились разноцветными кляксами, то раздуваясь, то вновь сжимаясь, а галактики величественно исполняли древний танец, широко раскинув рукава из звезд. Черные дыры жадно вбирали в себя все, что попадалось на их пути. Пульсары вертелись юлой, ослепляя яркими лучами. Рядом с лицом Флинна пролетела комета с длинным зеленым хвостом. Она замедлила ход, точно пыталась вспомнить, где же раньше видела его, но, видимо, так и не припомнив, отправилась дальше. – Ничего себе! – с трудом выдохнул Флинн: эмоции били через край. Он будто в планетарий попал. – У меня было такое же лицо, когда я впервые попробовала этот коктейль, – шепнула ему на ухо Кейти. – Здорово, правда? – Удивительно, – сказал Флинн. Небо сияло над ним еще несколько минут, а затем начало тускнеть и таять. – А как умерла Твидл? – вполголоса спросил Флинн. – Этого никто не знает, она не рассказывает, – тихо ответила Кейти. – Но живет она в квартале Затворников. Ты бы видел ее раньше! Слова из нее приходилось клещами вытягивать. – А сейчас она прям душа компании. Болтает без умолку, – усмехнулся Флинн и получил от Кейти толчок в ребра. – Не смейся! Раньше было еще хуже. Она постоянно молчала и боялась находиться среди людей. Это Аннабет взяла над ней шефство и помогла привыкнуть к этому миру. – У нее разве нет психофора? – прохрипел Флинн, хватаясь за ребра: рука у Кейти тяжелая. – Представляешь, она отказалась от его услуг! Говорю же, Твидл была очень нелюдимой. – Так от психофора можно было отказаться?! – вскрикнул Флинн, тем самым обратив на себя внимание всей компании. – Не кричи! Ты пугаешь Твидл, – шикнула Аннабет. – Прости, Твидл, – потупился Флинн. – Нормально, – односложно ответила та. – Знал бы я раньше, что можно отказаться от психофора, никогда бы не связался с этим невыносимым Тайло, – шепотом пожаловался Флинн Кейти, и она залилась серебристым смехом. – Теперь придется стиснуть зубы и потерпеть. Кстати, а сколько испытаний ты прошел? – внезапно заинтересовалась Кейти. – Пока что одно – океан Гнева. Было сложно. А ты? – А я два. Осталось последнее, но дом Испытаний давно не зовет меня. – Почему? – Не знаю, – пожала плечами Кейти. – Говорят, что так бывает. Иногда души ждут годами. – Надеюсь, что скоро все закончится. Тебе тут не место, ты достойна лучшего. – Флинн прикоснулся к руке Кейти и словил на себе ревнивый взгляд Хавьера. – Кстати, малыш, – перебила их Аннабет. – А куда поселили тебя? Ты так и не рассказал. Мы о тебе вообще ничего не знаем, кроме того, что ты лучший друг нашей дорогой Кейти. – Он бездомный, – громко объявила Кейти. – Живет на улице, газеткой укрывается, – повторила она его слова. – Да ну! Врешь! Это невозможно! – не поверила Аннабет, хлопнув ладонью по столу так сильно, что задрожали стаканы. – Ты что, стесняешься признаться? Брось! Перед тобой сумасшедшая, затворница и алкоголик. Вряд ли ты можешь нас чем-то шокировать. – Поспорим? – с вызовом произнес Флинн.