– Ну, теперь мы во всеоружии! * * * И вот я опять сидел в синем пикапе. – А далеко до его дома? – задал я вопрос в пустоту, но, понятное дело, обращался к Усачу. – В Амбертоне все близко, он живет по ту сторону Стрелы. Недалеко от того места, где мы с тобой впервые встретились. – Стрелы? – нашелся мне тут старый знакомый. – Да, город делится пополам, как пирог. Ваш дом на востоке, а его – на западе. В центре площадь. Стрела была меткой для прокладки железной дороги, и, хотя в итоге она прошла намного севернее, но название так и осталось. Говорят… Тут зашуршала рация. Усач выключил радио и принял вызов. – Придется отложить вашу поездку. Срочный вызов. Опять птицы пугают добропорядочных граждан. В последнее время они как безумные. Птицы, не граждане. Усач усмехнулся: – Надеюсь, пирог не пропадет? – Знаете, – Кэр забарабанила пальцами по коробке с пирогом. – Приходите к нам на обед к пяти. И Незалса прихватите. Вы ведь знакомы? – Конечно, знакомы – он всю жизнь на страже Амбертона проработал. Был шерифом, потом, как умерла жена, уволился, ушел в охранники в госпитале, а потом… – Усач запнулся. – Что и говорить, даже выйдя на пенсию, продолжает присматривать за городом… – Незалс работал в госпитале? – я навострил уши. – Да, много лет назад. Пока что-то не произошло, и он не оставил свой пост. Он одно время рассказывал всем про монстра, проклятие. Но тогда у него был сложный период. Потерял жену и ребенка, запил, чуть не разбился. В итоге оставил пост шерифа, месяц не выходил из дома. Но после. После стал оживать, устроился в госпиталь, а потом этот случай… До конца так и не оправился. Но он славный старик. – А когда произошел этот случай? – предчувствуя неладное, я вцепился в водительское кресло Усача. – Году в восемьдесят втором, тоже летом. Я тогда совсем мелкий был, как ты. И мы любили травить байки про монстра из ветвей, о котором бормотал безумный Незалс… – Мне кажется, нам достаточно кошмаров, – Кэр дала понять, что стоит сменить тему. – Сегодня к пяти на ужин. Усач повернулся к Кэр: – С удовольствием приду. И Незался прихвачу. – Я очень рада, – вот опять эта патока в голосе. – Тогда и Марго пригласи, – буркнул я. – Марго? – Кэр повернулась ко мне. – Конечно. Она все время о тебе спрашивала… – Конечно, – перебил я. – Иначе кто будет готовить? Или это будет ужин из полуфабрикатов? – Макс? – Кэр раскрыла рот. Ее глаза заблестели, и она отвернулась. – Ничего не имею против полуфабрикатов, – Усач потянулся и включил радио, – особенно в приятной компании. Кэр шмыгнула носом. – Знаете, – Усач постучал в ритме песни по рулю, – у нас в Амбертоне не принято приходить в гости с пустыми руками. Так что я тоже приготовлю что-нибудь. Вот мне хвалили «Быстротели». – «Быстротели»? – Кэр не смотрела на меня. – Да, отличные тефтели в гуманной заморозке от Грина, – Усач заржал, как кукабара. – Я их варварски разморожу на гриле. – Гуманная заморозка, – Кэр смеялась. – Звучит очень интригующе. Буду с нетерпением ждать. Я бы с радостью выпрыгнул прямо на дорогу. Вот только это был урезанный четырехместный пикап без задних дверей. И все, что мне оставалось, – это молча страдать. * * * Усач не просто принес свои «быстротели», он еще и букет для Кэр прихватил. Гадких лилий. Знаете, моя мама никогда не любила лилии. Может, это было что-то личное, но они ее всегда вгоняли в тоску. А сейчас она благодарила этого усача за них! – Не знаю, насколько уместны цветы, – пожал плечами Усач. – Просто хотел вас немного порадовать, – усы потянулись к ушам. – На случай, если быстротели не удались. – Она терпеть не может лилии, – влез я. – Макс! – одернула меня Кэр, принимая цветы. – Очень мило, шериф. Спасибо! – А где мистер Незалс? – я вытянул шею, тщетно надеясь что-то разглядеть за широкой спиной нежеланного гостя. – Странное дело, – нахмурился Усач. – Его не было дома. Только собака гавкала. – Он не выходит без Графа, – хмыкнул я. – Причин ломать дверь у меня не было. – Может, вы плохо звали? – Макс, – одернула меня Кэр. – Прекрати. Навестим его завтра. Кэр приняла из рук вторженца цветы и тефтели. – Занимайте места, я лишь поставлю цветы в вазу. – Марго сказалась больной, – извиняясь, сообщила Кэр, водружая букет на стол. – Так что смотрите, не отравитесь, – ехидно заметил я, на самом деле желая Усачу именно этого. И вот передо мной стоит ваза с дурацкими лилиями, у Кэр в руках бокал вина, что притащил Усач, а на моей тарелке его гнусная тефтеля. Я душу ее вилкой, как клопа. Ковыряю нещадно и с особой жесткостью. Но не ем. Я не преломлю пищу с врагом. Моя мать мило беседует с этим навязчивым типом, который что-то вынюхивает. Тефтеля превратилась в лепешку на тарелке. Взрослые старательно этого не замечают. – А можно значок ваш посмотреть? – вторгаюсь я в их разговор. – Макс, мы за столом, – встрепенулась Кэр. – Все нормально, – Усач протянул мне жетон. Я повертел в руке увесистую блестящую бляху. – Рук Войник, – прочитал я. – Вы в курсе, что Рук[20]– это грач? Любите птичек? – Макс, прекрати, – шикнула Кэр. – А еще это ладья, – улыбнулся в усы наш «гость». – Играешь в шахматы? – Не с мошенниками, – парировал я. – Ведь «рук» – это еще и обманщик. – Достаточно! – Кэр кинула салфетку на стол. – Что на тебя нашло? – Это на тебя что нашло? – я выскочил из-за стола, так что бокал с вином опрокинулся, и кровавая лужа расползлась по белизне скатерти. Я выбежал на лестницу и, перепрыгивая через ступеньку, добрался до второго этажа и замер, прислушиваясь. – Мне лучше уйти, – говорит Усач. Тебе вообще лучше было не приходить. Мысли шипят, раскаленные добела. – Нет, – заявляет Кэр. – Он не должен себя так вести. – Все нормально, он еще ребенок. Мы не знаем, что он пережил, – это Усач подлизывается. – Ему нужно время. Никакое время тебе не поможет, Усач! Я шарю взглядом. Спальня Кэр открыта, на кровати лежит ее альбом. Тот, что она прятала от меня. Тот, в котором что-то рисовала. Скорее всего, наброски кукол. Злость переполняет меня, я хочу уничтожить ее работы, порвать, расквитаться. Как она может любезничать с Усачом? Он ведь не мой отец! Он никогда не сможет им стать. Кэр – гнусная предательница!