И кто из них копия, а кто оригинал? И почему на каждый ответ я нахожу лишь новые вопросы? Нужно проверить даты по циклу Метона! Рванул тумбочку, обшарил ящики, вывернул из шкафа свои вещи. Блокнот деда исчез! Может, Кэр забрала его? Может, я выронил его в подвале? Нет. Я точно знал, где оставил его. В доме Амбер, на столике. Тогда, найдя ключ от двери, я был так окрылен, что и не заметил пропажу. А теперь… Теперь я лишился, возможно, единственных подсказок ко всей это запутанной истории с перемещением и тринадцатым часом. Но сильнее утраты записей деда меня глодало чувство вины. Вины за то, что своими бездумными действиями я загубил минимум две жизни. Все произошедшее не было случайностью. Все это было предопределено еще до моего рождения. Но кем? А главное, зачем? Надо вернуться туда, где все началось. В место, куда я попадаю в каждом ветке времени и мира. Я обязан еще раз пробраться в гнездо Паучихи. Я сжался в клубок, обхватил колени и уткнулся в них лбом. Я слишком мал для таких приключений! Глава 21 Вездесущие усы Я не знаю, как часто дети умирают во сне от кошмаров, но что-то подсказывает, что крайне редко. Иного объяснения своей живучести я не нахожу. И вот я проснулся вновь. Солнце отчаянно рвалось в палату. Пылинки кружили в столбе яркого янтарного луча. В голове поселился пчелиный рой сомнений. Они гудели, и я почти чувствовал, как трещит череп, не в силах уместить все: тот мир и этот, реальность и Изнанку, прошлое и настоящее, переходы меж временами и ключи от дверей, ведущими в прошлое. И иногда я продолжаю сомневаться. А вдруг того мира вовсе и не было? Это лишь сон, фантазия, иллюзия? А если нет? И все было на самом деле? И между бесконечным множеством миров ползают ужасные твари-слазени. Ищут, охотятся, подстерегают. Ждут, как бы напасть и выжрать тебя изнутри. Занять твое место, натянуть твою шкуру, как костюм, и незамеченными бродить среди живых. Пока не износится тело. Пока не проснется голод… Они охотятся за теми, кто владеет ключами, за путешественниками, а иногда приходят в дни пустоты на Черную ночь. Вдруг тогда я, кто был рожден в момент перекрытия миров, между полутенью и полумирьем, с самого рождения ношу в себя потустороннего монстра. Слазеня. Я поднял руку. Свет обогнул пальцы. Моя рука светилась, как у заправского мага. Тогда я снял с шеи подвеску и подставил солнцу синий крылатый ключ. Лучи лизали грани металла и пускали робких зайчиков по стене. Вдруг мое желание сбылось? И все обратилось в сон. Остался лишь ключ. Никаких подкроватных и заоконных монстров, никаких ночных кошмаров и зловещих домов. Обычная скучная жизнь. Я прислушался к себе. Но ответа не было. Может, это нормально. Я ущипнул себя и с облегчением почувствовал боль. Обвел взглядом палату. Белая дверь безразличным прямоугольником тихо висела на стене. Я не хотел, чтобы она стала синей. Спустил ноги и прикоснулся босыми пальцами к полу. Прохладный. Не обуваясь, я подошел к окну и провел рукой по подоконнику. Никаких следов Слазеня. Даже царапин нет. Взялся за ручку и потянул. Утренний ветерок ворвался в палату и взъерошил мне волосы. Он принес свежесть и запах надежды. Я смотрел на мир по ту сторону стекла. Моя палата была на третьем этаже. Внизу серый квадрат парковки, зажатый со всех сторон буйной зеленью. Асфальт плавно вытекал из-под пары машин и заворачивал за угол, убегая из поля моего зрения. Я оглянулся на цветы. Букеты еще даже не увяли. Свежие. И мертвые. Кто-то даже принес плюшевого медведя. Бежевого, мягкого, нелепого. Я покрутил игрушку в руках и кинул в мусорное ведро. Это больше напоминало панихиду, чем пожелание выздоровления. Пальцы легли на ярко-алую герберу. Бархатные лепестки, чуть прохладные, дрогнули, и я, раскрыв ладонь, взглянул на смятый цветок в моей руке. Я хотел выкинуть их все, но урна была слишком маленькой. Когда я запихивал в нее второй букет, пришла медсестра. Она ничего не сказала, но по взгляду я понял, что она и не такое тут видела. Через какое-то время пожаловал доктор. Он улыбался, механически спросил о моем самочувствии, что-то отметил на планшете и ушел. Процедуры я не проходил. Повязок не накладывали. На руке был след от капельницы. Мама сказала, это витамины. Все ж я два дня провел невесть где, и организму требовалось восстановление. У меня ничего не болело. Наверное, со мной был полный порядок. Ну, или им так казалось. Я не собирался их разубеждать. Я лег и уставился в потолок. Я хотел бы сказать, что не видел ничего, но это было бы враньем. Стоило закрыть глаза, и на обратной стороне век всплывали лица Мухи, Корва, Незалса, шелковые руки-пауки старухи, латунная морда льва, безымянные лица с портретов, у которых вместо носа были клювы, и черные птицы с человечьими лицами… А еще иногда я видел тень, это был Серый человек. Но он больше не говорил со мной. Или я не хотел слушать. Не знаю, сколько я так лежал, но, когда дверь открылась в очередной раз, я увидел Кэр. Я вернул маме улыбку. – Доброе утро, малыш! Готов вернуться домой? – ее глаза сияли счастьем. – Прекрати уже называть меня так, – заворчал я и осекся. За спиной Кэр стоял Усач. Уши словно перцем посыпало. Я злился, что Кэр сюсюкается при чужих. А Усач был не просто чужим. Он мне не нравился. «Неужели он что-то знает о вчерашнем?» – подумал я и испугался. Наши взгляды встретились. Его синие глаза жгли холодом. Он изучал меня. Словно прощупывал. Будто сканировал и просвечивал. Кэр перехватила мой взгляд, обернулась на «допросителя» и вновь, улыбаясь, посмотрела на меня. – Моя машина все-таки сломалась. Мистер Войник любезно предложил свою помощь. – Привет, Макс, – криво усмехнулся Усач. – Как твое самочувствие? Вспомнил новое? Кэр встрепенулась: – Вы же обещали, – укоризненно и даже немного свирепо (что не могло меня не порадовать). – Никаких вопросов о произошедшем, пока он не вернется домой. – Прошу прощения. Я ждал, что он предложит подождать нас в машине, но нет. Этот верзила скрестил руки на груди (каждая толще моей ноги!) и привалился к стене. Как только стена выдержала. Кэр посмотрела на ободранные букеты, потом на меня, хотела что-то сказать, но передумала. – Необычная подвеска, – Усач кивнул мне. – И что открывает этот ключ? Я нахмурился и спрятал ключ под футболку. – Ничего, – буркнул я. – Наверное, нашел в нашем подвале, – пожала плечами Кэр и посмотрела на Усача. – В этом доме чего только нет. Слишком подозрительно: с чего бы Усачу нам помогать. Что он вынюхивает? Вдруг ему тоже нужен ключ? Но ведь открыто не спросишь? Собирать мне было особо нечего. Но время тянулось как резиновое. Усач глаз с меня не спускал. Я затылком чувствовал, как шевелятся его усы. Словно вибриссы у котов – ощупывают пространство, следят, подмечают, улавливают малейшие колебания воздуха. – Пора вернуться домой, – Кэр погладила мне плечи. – Пойдем? Я кивнул. Потом мы шли по коридору, и я не увидел на стене тех самых часов, и стола охранника не было. Так же молча я уселся на заднее сиденье синего пикапа и уставился в окно, ожидая, когда пейзажи начнут от меня убегать. Я должен был спросить у ма о блокноте деда. Вдруг все-таки она увезла его домой. Но не мог этого сделать при Усаче. Мы выехали на дорогу. Больница стояла где-то на отшибе. Потом, позднее, я узнал, что она обслуживала несколько мелких городков типа Амбертона. А вдруг ма отдала записки деда Усачу как улику! От этой мысли испарина выступила на лбу. То-то он так подозрительно косится и так премерзко ухмыляется. Мимо мелькали луга и деревья, пару раз мы пересекали ртутную змейку реки. Когда впереди показались крыши домов, я выпалил: – Я бы хотел навестить мистера Незалса! Усач бросил на меня взгляд через зеркало, а Кэр развернулась и расплылась в улыбке: – А ведь это отличная идея, Макс! Мы ведь не успели поблагодарить его. Но только не с пустыми руками. Вы не знаете, – обратилась она к Усачу, – где можно купить пиццу или пирог? Если, конечно, это не слишком большое злоупотребление вашей добротой. – Не слишком, – рассмеялся Усач. – Я знаю отличное место, где можно перекусить и взять пирог на вынос. Вы ведь явно не успели позавтракать? Какой же он заботливый. До тошноты. Я поерзал. Хорошо, что ма была рядом со мной, а не на переднем сиденье с этим напыщенным медведем. * * * И вот, десять минут спустя, мы уже сидим в забегаловке. Втроем. И меня это ужасно бесит! Я шумно втягиваю молочный коктейль. Кэр удивленно смотрит на меня – я так не делал лет с четырех. А Усач уже все усы себе проулыбал, пялясь на мою маму. И мне это не кажется! – Может, повторить? – смеется он, когда я в очередной раз втягиваю воздух из стакана, гоняя несчастные капли растаявшего мороженого. – Спасибо, мистер, – смотрю на него из-под бровей как можно выразительнее. – Много сладкого вредно. Я чертовски доволен своей шуткой. А как Усач приторно сладко улыбается моей маме! Мне даже смотреть сахарно! Благо, она не отвечает тем же. Но мой разрушительный луч иронии проходит мимо. – Какой разумный малыш, – этот суровый детина, под два метра ростом, назвал меня «малышом»! Минус стопятьсот очков в репутацию. Немедленно и бесповоротно. Вновь втягиваю воздух в стакане. Теперь даже официантка на нас смотрит. Посетителей, кроме нас, еще парочка, тоже какие-то чрезмерно рослые. Неужели деревенский климат способствует? Кэр наконец-то улавливает напряжение. И нас всех спасает женщина в красном. – Ваш заказ готов, – официантка ставит коробку с пирогом возле Кэр.