– Да, она показала на всех. Но начала с Келли. И вроде как задержалась на ней. Она говорит о Стефани. – Нет, нет. Я тебе верю. Но подумала, ты должен знать. Они хотят сделать из этого сюжетную линию. Так что постарайся держаться от нее подальше. Далее следует вереница «мгм», пока ее собеседник что-то отвечает. Она явно говорит не с Иветтой, но не могу понять, кто еще это может быть, пока… – Да, я с ней в одном номере. Попросила Лизу, как только она мне об этом рассказала. У нее есть все возможности это отрицать. Не хочу, чтобы ты выглядел идиотом. – Следует неуверенное молчание. – Я скучаю по тебе, детка. Детка. Это слово словно персиковая косточка в моем горле. Детка. Не могу глотать. Детка. Не могу дышать. Джен вдруг шикает. Я замираю всем телом, легкие горят, пока внизу в лобби грохочет тележка. Следует разговор на арабском и смех. – Все в порядке, – продолжает Джен, – всего лишь консьерж. Но мне пора возвращаться. Большая Пофигистка спит на нашем диване. Молчание. – Потому что не хочет спать в одной кровати с твоей чокнутой… Я скольжу обратно по стене широкими шагами, скрещивая ноги у лодыжек. Пробираюсь в номер, плюхаюсь на диван и закрываю глаза. Примерно через минуту открывается дверь и заходит Джен. Она снова смотрит на меня. Я это чувствую. Мое медленное глубокое дыхание совершенно противоречит сердцебиению, которое гонит кровь к моим органам, словно время на исходе. Слышит ли она его? Мне кажется, его невозможно не услышать. – Бретт, – шепчет Джен. Я медленно дышу. Заставляю себя полностью расслабиться. Джен топает в свою комнату и закрывает дверь. Я очень долго лежу без движения. Пока солнце не проникает в гостиную. Тогда поднимаюсь, засовываю ноги в сандалии Келли и иду вниз. * * * Лобби освещен, фонтаны со свистом выбрасывают темную воду. За стойкой сидит единственный работник, который читает на французском «Гарри Поттера», на компьютере тихо играет Селена Гомез. Для большинства постояльцев еще слишком рано. Я поймала взгляд Келли в номере, когда сказала, что спущусь вниз и подожду всех там. «Мне нужно поговорить с тобой наедине», – тем самым намекала я. Не заведешь же этот разговор там, наверху, когда Джен расхаживает в полотенце и счастливо пьет третью чашку ментолового чая за утро. Я знаю, что Келли меня поняла, но минуты все идут, порождая беспокойство, что она решила на это забить. Она расстроена из-за вчерашнего вечера, из-за того, что Стефани накинулась на Лайлу, и вполне в ее духе будет найти нелогичный способ обвинить в этом меня. Только я собираюсь сдаться и пойти завтракать, как внизу лестницы появляются Келли и Лайла. – Лайлс, – загадочно подмигнув, говорю я, – у них есть аппарат для приготовления латте. Лайла смотрит на Келли. – Пожалуйста? – У нее каникулы, – добавляю я. – У меня каникулы! – повторяет Лайла. Келли указывает большим пальцем на столовую – разрешение выпить кофеин. Лайла взвизгивает. – Не посмотришь, есть ли у них стаканы для кофе навынос? – прошу я. – Хочу поговорить с твоей мамой. Лайла кивает – мол, конечно, конечно, конечно – и бежит вприпрыжку в столовую. – Что случилось, Бретт? – Келли скрещивает руки на груди. Да, она точно злится на меня за прошлый вечер. – Кое-что случилось после того, как мы легли спать. Я слышала, как Джен вышла… – У них нет стаканов навынос! – кричит из-под арки Лайла. – Я иду, милая, – кричит Келли в ответ и начинает отворачиваться от меня. – Кел, подожди. – Нет. Знаешь, что, Бретт? Не хочу ничего слушать про Джен. Меня уже тошнит от того, как ты поливаешь ее грязью. Она здесь единственная, кто хорошо ко мне относится. – Она тебя использует! Она думает, ты… – Я серьезно, Бретт, – перебивает Келли с убийственной ноткой в голосе. – Не смей ничего говорить о Джен. И если Стефани снова поступит так с Лайлой, я выложу о ней все, что знаю. На камеру. Так и передай своей лучшей подруге. Келли разворачивается и уходит, не дав мне шанса ответить. Не дав мне шанса объяснить, что это Винс разбил Джен сердце, что Джен называет его деткой и, вероятно, все еще его любит, и что она подлизывалась к Келли из желания убедиться, что Винс в нее не влюблен. Хуже того, она уходит и не дает мне шанса потребовать ответа на вопрос, который последние несколько недель прожигает дыру в моем горле. Ты спала с Винсом, Кел? Да. Или нет. Глава 16 Стефани, июль 2017 года Чай здесь словно удар в сердце, шок от дефибрилятора, буксир из выхлопных отходов. Кто там говорил, что я наемный писака с кучей метафор? О, точно, The Smoking Gun. – Я принимаю одну в течение дня и иногда две перед сном, если путешествую, – сказала прошлым вечером Лорен, высыпая на мою ладонь семь таблеток успокоительного. Она сама пришла в мой номер с камерами, остекленевшими глазами и неразбавленной текилой в стакане. «Что случилось? – чуть ли не искренне спросила она. – Винс?» Я так тосковала по тем дням, когда единственным, что приходилось скрывать от камер, был странствующий пенис моего мужа, что сказала «да». Да, думаю, он мне изменяет. Лорен пришла в экстаз, полагая, что вот-вот откроет сенсацию тысячелетия на национальном телевидении. «Некоторые из нас думают, это Келли», – сказала она мне и поддерживающе взяла за руку. «Тупая ты дура», – ответила бы я ей, не будь занята смакованием последней унции ее сочувствия. Скоро ко мне будет противно прикасаться, и я хотела насладиться этими последними остатками человеческого контакта. Лорен сказала, что принимает две на ночь, когда путешествует, поэтому я приняла три, расценив это как клятву нового партнера, в которой он утверждает, что до тебя у него было лишь восемь человек. Умножьте на два, или три, или четыре (как в моем случае) для более точного расчета. Прошло пятнадцать минут, и мой мозг стал напоминать полоску зубной пасты, вылезающей из уха. Я присела на край ванны, а Лорен засунула кисточку в тюбик блеска и нанесла на мои губы слишком много. Даже для меня. Даже в таком состоянии. * * * Автобус попадает в еще одну яму, и наши головы дергаются влево. Я сижу на заднем ряду, в одиночестве. Меня отселили после сумасбродного поведения. Вот такое превью к пятому сезону: Келли, Джен и Лорен сидят на ряду передо мной, Бретт и Лайла через ряд от меня. Лайла распустила косы, напомнив мне, что в последний раз я видела естественную структуру своих волос лет двадцать назад. Делаю еще глоток чая. * * * Я начала выпрямлять волосы после того, как мы с лучшей подругой решили нарядить друг друга на Хеллоуин. У Эшли были длинные рыжие волосы, веснушки и бледно-голубые глаза. Мы решили, это будет забавно, ведь, несмотря на очевидную разницу в цвете кожи, мы примерно одного роста и телосложения, вьющиеся волосы тоже схожи. Требовалось лишь обменяться одеждой и купить в Hot Topic спрей-краску для волос. Мы даже рискнули заказать в сомнительной «интернет-аптеке» цветные линзы без рецепта. Тридцать первого октября я появилась в школе в вафельной рубашке с длинным рукавом под футболкой с круглым вырезом и окантовкой – один из фирменных стилей Эшли. С помощью маминого тонального крема осветлила кожу – мама хорошо к этому отнеслась, когда я рассказала, зачем он мне нужен, – и мои волосы были жесткими и довольно рыжими после временного спрея. Чтобы вставить линзы, мне потребовалась целая вечность. Я терпеть не могла прикасаться к глазным яблокам, но в одной сцене из «Колдовства» темнокожая девушка с помощью магии осветлила свои глаза, и я подумала, что она о-о-очень красивая. Я одолжила Эшли пару ярких брюк-дудочек от Lilly Pulitzer и хваленый зеленый свитер с плетением в виде косички. Мама запретила отдавать серьги из настоящего жемчуга, поэтому мы приобрели в киоске торгового центра пластмассовую подделку. Потом отправились в CVS и купили автозагар, так что я даже была готова к этому. Я была в восьмом классе и ничего не знала об оскорбительной истории актера, выступающего в роли негра, – кто мог меня просветить? Словом, я думала, что знала, чего ожидать, когда увижу Эшли в школе. Я помогла создать каждую деталь ее костюма Стефани Клиффордс. Поэтому, когда я встретила ее у шкафчика тем утром, мне захотелось умереть. Я тут же поняла, какая это дурацкая идея. Как я могла поверить, что будет забавно? Эшли не просто спрыснула волосы спреем, как я этим утром в нашем гараже, стоя по маминому приказу на старых газетах. Эшли с помощью расчески начесала их вплоть до последнего дюйма и выглядела как тролль. Выглядела так, как будто у нее вши. Выглядела отвратительно. «Хорошо получилось, правда?» – спросила она, похлопывая по крысиному гнезду. И эта часть обидела меня больше всего. Она сделала это не для того, чтобы меня обидеть. Просто она видела меня такой. Я притворилась, будто у меня ужасные колики, чтобы пораньше свалить домой. Отправилась сразу в душ и смыла остатки этого дня, как делают женщины в фильмах на канале Lifetime после того, как их изнасиловали. Оскорбление было непреднамеренным, но причиняло боль, сравнимую с физическим насилием. Возможно, я бы лучше предпочла, чтобы меня ударили, изнасиловали. Тогда бы по крайней мере имелись улики для судебной экспертизы, плохой парень, которого можно поймать, моя незамысловатая боль. Позже тем вечером мама постучалась ко мне в комнату. Я рассказала ей о том, что случилось, по дороге домой, и она притихла. Повернувшись к ней, я увидела, что по ее щекам струятся слезы, и ринулась утешать, заверять, что я в порядке, что мое тринадцатилетнее сердце не бьется хуже, чем вчера. Несколько часов спустя она нашла решение: хочу ли я на выходных поехать в город и уложить волосы в салоне, о котором она читала в Glamour? Они предлагали услугу, которая пока больше нигде в США не была доступна. Какая-то химическая процедура из Японии. «Все девушки в Нью-Йорке от нее без ума, – сказала она. – И ты будешь выглядеть безупречно». * * * Автобус едет по утесу, как будто пьяный по веревке. Лорен зажмурилась от страха, а Бретт смеется над ней и говорит, что это – ерунда, вот подожди, когда мы доберемся до самого верха. Утром я пыталась отмазаться от поездки. Мне плевать на эти велосипеды. Зачем мы снабжаем их велосипедами? Сколько стоит производство этих штук? Разве не экономнее отправить годовой запас воды Poland Spring? Наверное, студия бутилированной воды не привлекла бы от инвесторов двадцать с лишним миллионов. Не привлекла бы Рианну. Знаете, что должно было случиться, когда я предложила Бретт фальшивую ссору? Бретт должна была сказать мне придумать что-то другое, потому что ни за что бы не отказалась передать мою книгу идеально подходящей на роль меня актрисе, потому что она, черт возьми, должна мне. Бретт должна была в ту же минуту взять телефон и позвонить Рианне. До встречи со мной Бретт не могла отличить Van Cleef от Van Halen, а теперь посмотрите на нее – защищает глаза от яркого северно-африканского солнца солнечными очками SPOKE ограниченной серии, разработанной Thierry Lasry. Так что нечего заставлять меня ощущать вину за то, что полетела первым классом, когда деньги, которые ты заплатила за пару пластмассовых солнечных очков, могут целый год кормить семью рекламщиков. Я расистка. Представитель элиты. Лгунья. И отправлюсь за это в ад, но даже ад лучше, чем сегодняшний день. Сегодня The Smoking Gun планирует опубликовать отчет о «многочисленных» расхождениях между моей жизнью и материалом в мемуарах. Гвен узнала об этом, пообещав редактору The Smoking Gun прочитать ее паршивую рукопись. Я сказала Лизе, что сегодня не могу покинуть отель, что жду важного звонка, мне нельзя оставаться без связи, но она показала мне свой вай-фай и пригрозила позвонить Джесси таким голосом, что от него мог лопнуть стеклянный потолок. И вот я здесь, заточена в автобусе со слабым сигналом и пятью лунатиками в платьях.