— Отлично. Передайте его мне, и я прослежу, чтобы он его получил. — Мне следует вручить сообщение лично. — Это невозможно. Министр иностранных дел фон Риббентроп сейчас у фюрера. Никого не велено пропускать. — Но у меня приказ! — У меня тоже приказ. Хартманн призвал на помощь свой рост и трехвековую родословную прусских юнкеров. Он подошел ближе и понизил голос. — Слушайте меня очень внимательно, — начал Пауль, — потому как это самый важный разговор в вашей жизни. Мое поручение касается личного послания британского премьер-министра фюреру. Вы немедленно проводите меня к герру фон Риббентропу, или, уверяю вас, он переговорит с рейхсфюрером СС и вы все оставшиеся годы службы будете чистить навоз в кавалерийских конюшнях. Пару секунд адъютанта распирало от негодования, затем что-то поменялось в его ясных голубых глазах. — Хорошо. — Он надменно кивнул. — Следуйте за мной. Офицер открыл дверь в заполненный людьми салон. Центральная группа чуть более чем из десятка человек стояла под громадной хрустальной люстрой, от внутреннего круга которой отходили маленькие светящиеся островки. Среди гражданских костюмов было вкраплено множество мундиров — коричневых, серых, синих. Слышался непрестанный, назойливый гул разговора. Тут и там мелькали известные лица. Вот Геббельс облокотился на спинку стула сложенными руками, хмурый и одинокий. Вот Геринг в зеленовато-голубой форме, как генерал из итальянской оперы, заправляет кружком внимающих собеседников. Лавируя между собравшимися, Хартманн чувствовал, как головы поворачиваются ему вслед. Он ловил любопытные взгляды, жадные до новостей. Ясно было: эти люди, пусть даже самые высокопоставленные персоны рейха, ничего не знают и просто ждут. Держась за белым кителем адъютанта, Пауль прошел через второй ряд дверей — открытых настежь, как он подметил, в другую большую приемную. Тут атмосфера была более спокойной. Дипломаты во фраках и в полосатых брюках перешептывались. Он узнал Кирхгейма из французского бюро Министерства иностранных дел. Слева находилась запертая дверь с часовым подле нее, а рядом в кресле расположился штурмбаннфюрер СС Зауэр. Завидев Хартманна, он прыжком поднялся: — Что вы тут делаете? — У меня сообщение для министра иностранных дел. — Он с фюрером и французским послом. А что за сообщение? — Кордт говорит, что Чемберлен написал фюреру письмо. Английский посол намерен передать его как можно скорее лично в руки. Зауэр поразмыслил, потом кивнул: — Хорошо. Ждите здесь. — Я оставлю герра Хартманна с вами, герр штурмбаннфюрер? — спросил адъютант. — Да, разумеется. Адъютант щелкнул каблуками и удалился. Зауэр тихонько постучал в дверь, приоткрыл ее и вошел. Хартманн обвел салон взглядом. Он снова поймал себя на мысли, что ведет подсчет. Один охранник здесь, прибавить тех, что встретились раньше. Сколько всего — шесть? Однако Остер явно не ожидал такого собрания видных партийных фигур внутри канцелярии. Что, если все они явились со своими телохранителями? У Геринга как главнокомандующего военно-воздушными силами наверняка есть несколько. Зауэр вернулся. — Передайте Кордту, что фюрер примет посла Хендерсона в двенадцать тридцать. — Понял, герр штурмбаннфюрер. Двинувшись назад к вестибюлю, Хартманн посмотрел на часы. Было всего чуть более одиннадцати тридцати. Чем заняты сейчас Хайнц и другие? Если они не нанесут удар в ближайшее время, под перекрестным огнем окажется половина берлинского дипломатического корпуса. Открыв одну из дверей в вестибюль, он оставил ее распахнутой. Завидев поблизости адъютанта, направился к нему. — Мне необходимо срочно позвонить в Министерство иностранных дел, — сказал он. — Да, герр Хартманн. Подобно породистому жеребцу, эсэсовец поддавался дрессировке и был уже полностью объезжен. Он подвел дипломата к обращенному к входу большому столу и указал на телефон: — Вас автоматически соединят с оператором. — Спасибо. Хартманн выждал, пока офицер отойдет, потом снял трубку. — Слушаю вас, — раздался в ней мужской голос. Хартманн назвал номер прямой линии Кордта и стал ждать соединения. Через открытую входную дверь он видел спину одного из часовых-эсэсовцев, а далее пару припаркованных лимузинов. Два шофера в мундирах СС стояли, прислонившись к машине, и курили. Наверняка при них есть оружие. Послышался щелчок, короткий гудок, затем ответ: — Кордт. — Эрих. Это Пауль. Сообщение из канцелярии: фюрер готов принять Хендерсона в двенадцать тридцать. — Принято. Я извещу английское посольство. — Голос Кордта звучал отрывисто. — Здесь оживленно — гораздо оживленнее, чем я ожидал. — Он надеялся, что Эрих уловит предупреждение. — Я понял. Просто оставайтесь на месте. Я иду. Кордт дал отбой. Хартманн продолжал прижимать трубку к уху и делал вид, что слушает. Дверь в салон оставалась приоткрытой. Когда атака начнется, ему стоит застрелить адъютанта — чтобы не дать закрыть дверь. Мысль о кровавом пятне, расплывающемся по безупречно белому кителю, доставила ему краткий миг удовольствия. — Желаете сделать другой звонок? — прозвучал голос оператора. — Нет, благодарю вас. Он положил трубку. Вдруг Хартманн уловил суматоху снаружи. Некий человек на ступеньках громко требовал, чтобы его впустили. Адъютант поспешил к входу, и рука Пауля тут же проскользнула под ткань костюма к внутреннему карману. Он нащупал пистолет. Произошел обмен репликами, затем в вестибюль ввалился сутулый очкарик с красным лицом и в котелке. Мужчина был немолод и тяжело дышал. Вид у него был как у жертвы сердечного приступа. Хартманн сразу отдернул руку. Этого человека он знал по дипломатической службе — это был итальянский посол Аттолико. Взгляд его упал на Хартманна. Итальянец искоса смотрел на него, смутно припоминая. — Вы ведь из Министерства иностранных дел, так? — По-немецки он говорил с жутким акцентом. — Да, ваше превосходительство. — Вы можете сообщить этому малому, что я должен немедленно встретиться с фюрером? — Конечно. — Хартманн обратился к адъютанту. — Предоставьте это дело мне. Он повел Аттолико к большому салону. Адъютант не пытался помешать. Итальянец кивком поприветствовал тех, кого узнал, Геббельса и Геринга, но шага не замедлил, хотя разговоры в помещении стихли. Они прошли во вторую приемную. Зауэр удивленно вскочил. — Его превосходительству необходимо переговорить с фюрером, — сказал Хартманн. — Передайте, что у меня срочное сообщение от дуче, — добавил Аттолико. — Разумеется, ваше превосходительство. Штурмбаннфюрер исчез во внутренней комнате, Аттолико остался недвижим, глядя прямо перед собой. Его слегка трясло. — Не хотите ли присесть, ваше превосходительство? — предложил Хартманн. Аттолико мотнул головой. Послышался звук открываемой двери. Хартманн обернулся. Первым вышел Зауэр, следом переводчик из Министерства иностранных дел Пауль Шмидт. А за ними, хмурясь и скрестив руки на груди, одновременно заинтригованный и обеспокоенный неожиданным визитом, появился Адольф Гитлер. 3 В Садовой комнате дома номер десять Легат снова стоял за спиной у Джоан, заканчивавшей печатать речь премьер-министра. Было начало второго пополудни. В два ПМ должен был отбыть в палату общин. В отличие от выступления по радио, речь была гигантской и не уступала по длине докладу о бюджете: сорок две машинописные страницы, более восьми тысяч слов. Неудивительно, что работать над ней пришлось почти до утра. По прикидкам Хью, старику потребуется добрых полтора часа, чтобы просто зачитать ее, если не будет перерывов. «Сегодня мы оказались перед ситуацией, не имеющей аналогов с тысяча девятьсот четырнадцатого года…» Такой длинной она была не по прихоти, а в силу необходимости. Последние два месяца парламент пребывал на каникулах, а во время летней сессии палаты общин не было еще ни чехословацкого кризиса, ни угрозы войны, ни противогазов, ни траншей. Семьи ехали в отпуск, Англия побила Австралию в пятом тестовом матче по крикету в «Овале» по иннингам и набрав 579 пробежек. Тогда все они жили совсем в другом мире. Теперь премьер-министру предстояло ознакомить избранных страной представителей со всеми происшедшими с июля событиями. Телеграммы и протоколы, на которых базировался доклад, собранные Легатом для ПМ накануне ночью, в этот самый миг печатались в Государственной канцелярии его величества как «Белые бумаги» («Чехословацкий кризис: записки о неофициальных заседаниях кабинета министров»). Их предстояло раздать пэрам и членам палаты общин как раз во время обращения премьер-министра. Не все документы подлежали опубликованию — Форин-офис и секретариат кабинета озаботились изъять самые секретные. В частности, предстояло оставаться тайной соглашению между Чемберленом и французским премьер-министром Даладье о том, что даже в случае победы в войне Чехословакия в нынешней ее форме прекратит свое существование. Как заметил Сайерс, будет чертовски трудно убедить людей идти на жертвы, если обнародовать сей факт. Джоан допечатала последнюю страницу и выдернула ее из машинки. Четыре экземпляра. Оригинал для премьера, а три копии на тонкой бумаге для Министерства иностранных дел, секретариата кабинета и канцелярии дома номер десять. Девушка скрепила каждую из пачек и вручила их Легату. — Благодарю, Джоан. — Пожалуйста. Хью на секунду задержался у ее стола.