Мне говорили, что все пройдет, уляжется, забудется, но нет, не прошло, стало только больнее. Наверное, всей жизни не хватит, чтобы мне стало хоть чуть-чуть легче… Если я полюбил, то это – навсегда. Говорят, что бывает и так: разлюбил. Но я не поверю, что тот, кто мог разлюбить, когда-то по-настоящему любил! Для людей зона комфорта – это два выходных в неделю, нелюбимая жена и кредит за холодильник. Я боюсь такой жизни. Хотя дела сейчас у меня еще хуже, но я буду стараться, и все в итоге будет хорошо. Или не будет… Мне говорили, что все пройдет, уляжется, забудется, но нет, не прошло, стало только больнее. Наверное, всей жизни не хватит, чтобы мне стало хоть чуть-чуть легче… Говорят, что бывает и так: разлюбил. Но я не поверю, что тот, кто мог разлюбить, когда-то по-настоящему любил! Глава 5 Сахарная вата Снегопад Маленький мальчик в очках в тонкой железной оправе сидел за первой партой, которая стояла ближе всех к учительскому столу. Это было самое нелюбимое место пятиклассников. Но этот мальчик, которого, кстати, звали Митч, специально выбрал такое место, чтобы быть ближе к скромной девочке за соседней партой. У нее были красивые длинные темные волосы. Она была молчаливой, чем привлекала Митча еще больше. За первыми партами сидели только отличники, а она, несомненно, была из их числа. Зазвенел звонок, и все стали выбегать из класса. Почти всех детей встречали родители на машинах, припаркованных на школьной стоянке. И только одна скромная девочка, сидевшая за первой партой, неспешно укладывала тетрадки в свой зеленый рюкзак. Иногда очень трудно заговорить с девочкой, но Митч точно знал, что сегодня он осмелится и предложит ей погулять после уроков. – Привет, Ника! – Привет, Митч! Они улыбнулись друг другу, и Митч торопливо начал говорить. Они дошли до школьного автобуса и вместе сели в него. Иногда дружба начинается так внезапно! Ребята и не заметили, как доехали до нужной остановки, проговорив всю дорогу без умолку, – болтали обо всем на свете. – Можно тебя проводить? – вызвался Митч. Ника улыбнулась и сказала: – Я живу довольно далеко отсюда… – Ну и что? Хочешь, я расскажу тебе, как мы с папой строили дом на дереве в прошлом году? – Ого! У тебя есть свой домик на дереве? – искренне удивилась Ника. Разговоры детей – это своего рода пересказ фактов из их жизни. Кому какую игрушку купили, у кого папа работает пожарным и так далее. Но эти двое, разговаривая всего пару часов, уже знали самое важное друг о друге. Ника, оказывается, приехала сюда с семьей из далекого восточного города, название которого никто не мог произнести, такое оно было заковыристое. А Митч свои первые пять лет жизни провел в детском доме – до того момента, пока папа не забрал его к себе домой. Дети шли под тихим снегопадом. У Ники от мороза порозовели щеки, а Митч совсем позабыл о том, что обещал отцу вернуться сразу после школы. Митч никогда не слушал своего отца, когда разговор заходил о правилах. И домой всегда приходил намного позже. Бывало, он часами гулял один, а потом выслушивал целые лекции: что он еще ребенок и должен слушаться отца. А Митч был уже взрослым! Во всяком случае, он себя считал таким. Дети дошли до необычного двухэтажного домика с забавным почтовым ящиком у входной двери. Ника остановилась, обняла мальчика и сказала: «До завтра! Спасибо, что проводил…». Митч с улыбкой попрощался и в хорошем настроении направился домой. Идти ему нужно было час, а то и больше. Ветер усиливался, а снегопад превращался в снежную бурю. Но двигаться было легко: ветер поддувал в спину, и Митч только ускорял шаг. Свежий снег звонко хрустел под ногами, а мысли о новом друге согревали его, как теплый свитер или шарф. Митч смотрел, как мимо проезжают машины. И куда только они несутся в такую погоду? Куча машин и людей, и все куда-то спешат. «Первым делом, когда приду домой, расскажу папе про Нику, и про школу, и про снегопад, про все расскажу», – подумал Митч, продолжая идти. Шел он долго и думал о многом, даже успел помечтать. О кружке горячего какао, теплых шерстяных носках и о том, чтобы поскорее закончился день, ведь завтра в школе он увидится с Никой. Митч свернул с улицы в сторону парка: так можно быстрее добраться до дома. Парк в это время года почти всегда пустовал: никто не хочет сидеть на морозе на скамейке, когда через дорогу полным-полно разных кафешек и других мест, где можно согреться. А Митчу это место было по душе. Укрытые снегом деревья, свежий воздух и никого, кто может оторвать тебя от размышлений по пути домой. Когда мечтаешь, зачастую не смотришь под ноги, взгляд все время устремляется куда-то вверх, к небу. Ветер становился сильнее, а из-за снега трудно было видеть, что впереди. Митч оступился левой ногой и, поскользнувшись, провалился куда-то вниз. Он упал в открытый люк водосточной канавы и сломал ногу. Мальчик попытался встать, но застонал от боли. Глаза заслезились от тяжелого запаха, его затрясло от холода. Он попытался вылезти, но тщетно, звал на помощь, но никто его не услышал. Ему ничего другого не оставалось, как только тихо плакать. Неизвестно, сколько еще прошло времени, но Митч заснул. Говорят, если забыться сном на морозе, то можно не проснуться. Но все счастливо обошлось: мальчика нашли. Спустя шесть часов, с обмороженными пальцами рук, переломанной ступней и огромными испуганными глазами… Отец мальчика, Сойер, просидел двое суток у его кровати в больнице имени Святого Патрика… Когда мечтаешь, зачастую не смотришь под ноги, взгляд все время устремляется куда-то вверх, к небу. Банановое капучино В самом углу маленькой кофейни за столиком сидели двое: девушка и юноша. На вид им было лет по семнадцать. Они что-то горячо обсуждали. Пахло корицей, ванилью и ароматом духов, а приятное освещение придавало особый уют этому кафе. Подростки, а это были Митч и Ника, пили кофе и рассматривали целую стопку фотографий, которые сделал Митч. – Вот эта очень крутая, – сказала Ника, указывая пальцем на один из пленочных снимков. – Это «кодак 400», я сам проявлял эту фотографию, – с гордостью ответил он. – Еще эту нужно отправить, – добавила Ника, передавая карточку, на которой была запечатлена замерзшая река. Митч, смутившись, задумался. – Да брось, – начала уговаривать его девушка, ты обязательно поступишь. У тебя великолепные снимки. Как только в этой чертовой фотоакадемии получат твои фотографии, они сразу заметят твой талант. Иначе и быть не может! Митч обнял ее так, как обнимают лучших друзей. И они увлеченно продолжили выбирать лучшие кадры. Мятный чай – Ты обещал! – крикнул Сойер. – Отец, не начинай, – отмахнулся от него Митч, спускаясь по лестнице на первый этаж дома. – Ты всегда делаешь все мне назло, – продолжал Сойер, следуя за сыном. – Черт возьми, отец, мне двадцать лет, сколько можно оберегать меня?! – раздраженно крикнул Митч. – Потому что ты уходишь, а я не могу заснуть ночью, думая, где ты и как ты! Почему ты не можешь никак успокоиться? – словно упрекая, сказал Сойер. – Ты самый отвратительный отец в мире, лучше бы я тогда остался в детдоме, – бросил Митч и вышел на улицу, демонстративно хлопнув входной дверью. Треснувший лед Более тридцати лет Сойер ходил в море. До того момента, пока медкомиссия не запретила ему выходить в рейсы по состоянию здоровья. Требования стали более жесткими, и Сойера отправили на пенсию. Сразу появилось много свободного времени. Давно он не сидел дома вот так, один на один со своими мыслями. Сын давно уехал, огромный дом был снова полностью в его распоряжении. Цели в жизни не было, настроения – тоже. Оставалось только стареть… Птичье гнездо Изредка приходят открытки от сына. По утрам хожу в парк кормить уток хлебом. Захожу в лавку Борли Минтла попить вишневый сок. Днем сплю. Вечером пью чай. Перечитываю давно забытые сказки.