Зато если грамотно провести операцию о предотвращении теракта, можно обезвредить не только нескольких террористов, но и целую террористическую сеть, а при благоприятном стечении обстоятельств — даже выйти на главных организаторов. Но для этого нужно действовать осмотрительно, не допуская ни одного прокола, не спугнув раньше времени ни рядовых участников, ни главных организаторов. Шоссе было практически пустым. И Сергея тормозили всего раз, на самом подъезде к Москве. Сергей не удержался и спросил у гаишника: — Ну как там в Москве, тихо? — Да что там станется! — махнул тот рукой. — Как всегда, ложная тревога. Перестраховываются. Только нас по тревоге всех подняли. И теперь целые сутки сменить будет некому. Подъехав к дому, Сергей взглянул на окна. Свет не горел ни в одном. Значит, и его сосед горе-хакер сегодня отдыхает. Заварил кашу, а им теперь расхлебывай. Хотя, учитывая случайно подслушанный ночной разговор Ахмеда с девушкой-мусульманкой, приходиться признать, что что-то в Москве все-таки готовится. Однако произойти это что-то должно только через несколько дней. И здесь требуется поистине ювелирная работа. Зайдя в квартиру, Сергей первым делом пошел в ванную и принял душ. Обычно мятный аромат геля и теплая вода расслабляли настолько, что он тут же ложился и засыпал без всяких сновидений. Но день и ночь были настолько напряженными и сложными, что для того, чтобы совсем расслабиться, ему пришлось пойти на кухню и налить себе рюмку текилы. Есть, как ни странно, совсем не хотелось. Несколько опаляющих глотков и ломтик бодрящего лайма наконец привели Сергея в чувство. Постоянно пульсирующие в голове мысли перестали давить на виски, ему стало тепло и, как показалось, даже спокойно. Оставалось донести эти чувства до дивана. Будильником Серов давно не пользовался. Был абсолютно уверен, что проснется как раз вовремя. После душа и текилы его натренированный годами организм сможет восстановиться за два часа. Главное, чтобы никто в это время не потревожил. Ведь отключать телефон и мобильник он не имел права. Сергей не стал стелить постель, укрылся пледом и, закрыв глаза, почему-то увидел летящее вдаль мокрое шоссе и мелькающие по бокам деревья. Но теперь они странным образом нагоняли сон. Глава 12 С двадцати лет проживая в Москве, Мариам привыкла, что русские часто называют ее Марией или еще проще — Машей. И когда ей позвонил незнакомец и назвал ее родным именем, она не смогла сдержать счастливой улыбки. Ведь именно так называла ее пропавшая без вести мама. В этом имени было столько солнечного света и красоты! Яркий, пестрый цветочный ковер, затканный цветами луг и много-много счастья! Все это было в ее имени, которое умели правильно произносить только люди с Востока. Поэтому она не удивилась, что незнакомец заговорил с ней по-арабски. И это была еще одна радость. Ведь после переезда в Москву, где она успела окончить факультет стоматологии медицинского института и уже почти год работала в поликлинике для мусульман, по-арабски с ней никто не говорил. — Мариам, — сказал незнакомец. Потом сделал паузу и добавил: — Меня просили передать привет из Парижа. Я в Москве проездом. Но если завтра буду еще здесь, утром позвоню. И Мариам сразу поняла, что завтра утром к ней на прием придет кто-то очень важный. От дяди или от каких-то его людей. И все, что попросят ее сделать, она должна будет выполнить наилучшим образом. С одной стороны, ей было приятно услышать свое родное имя и арабский язык. Но с другой. Она слышала в новостях, что в центре Москвы была предотвращена попытка теракта. И почему-то была уверена, что вечерний звонок незнакомца каким-то образом с этим связан. В Москве, которая казалась ей самым спокойным городом мира, тоже заговорили о терроризме. Инициатором ее переезда в Москву был дядя, который присматривал за ней в Париже, где она училась в колледже. Мариам до сих пор не знала, кто он по профессии и чем занимается. Знала, что очень богат, что у него есть семья — жена и двое уже взрослых сыновей, которые жили в Стамбуле. Домой к себе дядя ее никогда не приглашал. Но время от времени водил ее в кафе или ресторан, дарил к праздникам дорогие подарки. Отец Мариам, которому дядя приходился старшим братом, после того, как исчезла мама, женился второй раз и уехал в Афганистан. Оттуда он даже ни разу не позвонил. По воскресеньям после обеда они с дядей подолгу гуляли в парке. Дядя подарил ей Коран и много рассказывал о гонениях неверными мусульман. Мариам, как девушка впечатлительная, все принимала близко к сердцу. И когда дядя, рассказывая о ее матери, обмолвился, что та была бы очень рада, если бы ее дочь тоже знала наизусть Коран, начала учить его, расспрашивая обо всем, что было непонятно, своего дядю. Когда за несколько месяцев до окончания колледжа дядя сказал Мариам, что она поедет учиться в Москву, девушка сначала очень удивилась: ведь специальность стоматолога можно получить и в Париже. Но дядя сделал такое суровое и непроницаемое лицо, что Мариам поняла: всякие разговоры на эту тему не имеют смысла. Тогда дядя еще не сказал о том, что в Москве ей придется не только учиться, но и выполнять какие-то секретные задания. Об этом она узнала только через пару лет. Тот их разговор в маленьком кафе на окраине Парижа Мариам помнит дословно, как будто это было вчера. — Я не говорил тебе, но в Москве ты учишься не просто так. Очень скоро тебе придется выполнять некоторые секретные поручения, — сказал дядя, глядя ей прямо в глаза. — Почему? Зачем выполнять какие-то задания? — удивилась Мариам. — Я же студентка, я будущий врач. Я должна лечить. — Как же ты похожа на свою мать. — покачал головой дядя и окинул ее каким-то незнакомым, влюбленным взглядом, так, что Мариам покраснела и опустила глаза. — Вот-вот, и она так же, как и ты, краснела и опускала глаза. — сказал дядя, а потом добавил: — Ты уже достаточно взрослая. И я должен тебе рассказать все. — О маме? — почему-то сразу спросила Мариам. — И о ней тоже, — строго сказал дядя и добавил: — Но помни, что и твоя мать, и твой отец, и ты, и я — мы всего только крошки со стола Аллаха. Мы пришли в этот мир, чтобы исполнить свою непростую миссию. И чем лучше мы ее исполним, тем ближе станем к нему. То, что узнала Мариам, повергло ее в шок. — Твоя мать не пропала, — проговорил дядя, не поднимая глаз. — Ее убили. Изнасиловали и убили. — Кто убил?! — едва выдохнула Мариам. До этого дня дядя никогда не говорил ей о матери. — Их уже нет в живых, — объяснил дядя. — Твой отец отомстил им за все. Но мы не можем успокоиться, мы не имеем права отступить. — Кто это «мы»? — уточнила Мариам. — Я не могу тебе обо всем рассказать, — проговорил дядя в задумчивости, а потом вдруг резко спросил: — Но ты готова идти до конца? — Куда идти? — не поняла Мариам. — Нам нужна твоя помощь. — Кому «нам»? — попыталась уточнить Мариам. — У каждого из нас есть за что мстить неверным. Поодиночке мы бессильны, а все вместе сможем противостоять неверным. Они должны нас бояться. Твой отец, мои сыновья сейчас заняты делом великой важности, и они просят тебя помочь им. — произнес дядя, перейдя на полушепот. — И я увижу отца? — обрадовалась Мариам. — Увидишь, обязательно увидишь, — с какой-то чуть равнодушной уверенностью проговорил дядя, очевидно сразу уловив, что зацепил девушку за живое. — Только прежде ты должна выполнить несколько несложных поручений. Для того чтобы отец мог тобою гордиться. ты сделаешь то, что мы тебя попросим. Во имя памяти своей матери сделаешь? Разве могла Мариам сказать «нет»? Она кивнула. Потом год волновалась, ждала звонка или приезда дяди. Потом немного расслабилась, даже стала забывать. И вот сначала летнее предупреждение дяди, сразу с датой и временем и, конечно же, с паролем. Теперь в точно обозначенное время звонок. Значит, завтра к ней на прием утром должен прийти кто-то, кто скажет, что, где и когда она должна делать, чтобы отомстить за мать и помочь отцу. Мариам была девушкой аккуратной и умной. Английский и французский она отлично выучила еще в парижском колледже, а русский — уже в Москве. В поликлинику для мусульман ее устроил какой-то дядин знакомый. Это была обычная поликлиника, но не только с детским, но и автономными мужским и женским отделениями. И если в мужском отделении допускалось нахождение женщин-врачей, то в женском работали исключительно женщины. И даже в фойе мужчин было не встретить. Мариам хоть и была современной девушкой, но восточные корни, да и полученное в раннем детстве воспитание давали себя знать. Самой-то себе она могла признаться, что счастлива, что на прием к ней приходят исключительно женщины, да еще мусульманки. Практику, которую ей во время учебы пришлось проходить в обычной московской поликлинике, она вспоминала с содроганием. Ведь там к ней на прием приходили не только женщины. Молодые и пожилые мужчины при виде тоненькой темноглазой врачихи не могли с ней не заигрывать. Иногда только словами, иногда и руки в ход пускали, чем вгоняли Мариам в краску, а несколько раз даже доводили до слез. Зато теперь с мужчинами она практически не общалась. Вечером спешила домой, читала книги и журналы по стоматологии и те, которые пересылал ей через своих людей дядя, пыталась разобраться в том, что же на самом деле происходит в мире. Иногда слушала музыку, смотрела телевизор, вышивала и мечтала. Ей нравилось жить в своем собственном мире сказок и грез. Именно поэтому она много времени и сил отдала на обустройство своей квартиры. И теперь ее спальня больше напоминала покои в гареме из «Тысячи и одной ночи». Не только пол, но и стены были покрыты мягкими коврами с изысканными восточными узорами, подвесной потолок представлял собой звездное небо, отражающееся в зеркальных дверцах шкафа. Кровать под легким, в тон коврам вишневым пологом была широкой и мягкой. Шелковые подушки, пуфики, резной туалетный столик со множеством ящичков и трильяжем — все это давало возможность Мариам представлять себя едва ли не Шахерезадой. Но мечтам и неге Мариам предавалась только дома, приняв ванну. А на учебе или тем более на работе она была сосредоточенна и строга. Ведь работа есть работа. Иногда Мариам сама себе удивлялась. В ней будто жили и, самое удивительное, мирно сосуществовали две женщины. Одна — восточная, пряная, мечтающая о неге и о сильном, властном мужчине. А другая — строгая, деловая, европейская, чуть даже эмансипированная женщина-врач. Мариам была одной из лучших студенток, да и после окончания мединститута постоянно интересовалась новинками в стоматологии. Интернет, библиотеки, общение с коллегами во время европейских и заокеанских стажировок она использовала на все сто процентов. И поэтому девушка считалась очень авторитетным врачом. Двухкомнатную квартиру почти в центре Москвы дядя снял ей еще после первого курса. Теперь, получая хорошую зарплату, Мариам сама оплачивала свое проживание. В общем-то от дяди она теперь не зависела. Но с учетом того, что все эти годы он оплачивал ее обучение, а потом и квартиру, в которой она жила, долг по отношению к нему оставался немалый. И вот теперь она должна была примерить на себя еще одну роль — роль, от которой, она знала точно, ей не дадут отказаться. Это была роль шпионки из какого-нибудь американского боевика, смотреть, точнее, слушать которые ей, когда она жила еще не на квартире, а в интернате, приходилось иногда ночь напролет. Парень, что приходил к ее соседке, всегда носил с собой переносной телевизор. Только вся разница в том, что американские шпионки боролись с терроризмом, а ей, как она понимала, предстояло как раз помогать террористам, если называть вещи своими именами. И не было никакой возможности извернуться. Ведь машина уже запущена. А тот, кто захочет соскочить на ходу, неминуемо угодит под колеса. Если дядя доверил ей хотя бы часть тайны, он не допустит, чтобы Мариам вышла из игры. Один ее неверный шаг — и можно считать, ее нет в живых. Заснуть Мариам смогла только под утро. И то всего на пару часов. В шесть она уже была на ногах. И хотя на улице было темно и моросил дождь, спать ей совсем не хотелось. Она заварила свой любимый чай «Каркадэ» и в задумчивости включила телевизор. Бравый молодой человек в кожаной куртке с поднятым воротником, поеживаясь и пуская облако пара, с серьезным видом вещал: — Как мы уже сообщали, в МВД России отказались прокомментировать вчерашние события. На экране появилась снятая вчера днем пустая, будто вымершая Красная площадь, вооруженные спецназовцы из оцепления. Камера надолго задержалась на храме Василия Блаженного. Корреспондент продолжал комментировать за кадром: — Напомним, что вчера, седьмого ноября, с самого утра были оцеплены Красная площадь и весь центр нашей столицы. По существу, в городе было введено военное положение. И это в день седьмого ноября, еще недавно красный день календаря. Как нам удалось узнать из неофициальных источников, компетентные органы располагали данными о готовящемся в центре Москвы теракте. Однако около полудня оцепление сняли. А потом, буквально через час, снова все было оцеплено. До сих пор неизвестно, предотвращен ли теракт. А может, готовится еще целая серия взрывов? Во всяком случае, хотим предупредить москвичей: будьте бдительны! Обо всех подозрительных предметах сообщайте на горячую линию ФСБ. Телефон вы видите на экране. Мариам, сама не зная почему, переписала телефон на лежащий на столе листочек. Кадр сменился, и на экране появилось здание с выбитыми стеклами. Вокруг входа стояло аварийное ограждение. — А это совсем другой район Москвы, — продолжал комментировать тот же репортер. — То, что осталось от нового, так и не открывшегося ресторана «Василий Блаженный». Вчера около одиннадцати дня в ресторане прозвучал взрыв. О жертвах официально не сообщалось. Но по нашим данным, есть двое раненых. И тут вдруг сообщение резко прервалось рекламой. Мариам выключила телевизор и в задумчивости допила свой чай. Ей стало еще тревожней. Дядя снял ей квартиру таким образом, чтобы было удобно добираться в институт. А в поликлинику, где она теперь работала, можно было вообще дойти пешком. Не связанная с транспортом, Мариам никогда не опаздывала. Звонивший ей по телефону незнакомец не сказал точно, во сколько должен прийти тот, кто передаст важную для Мариам информацию. Утро ведь понятие растяжимое. И девушка, надев халат и проверив на месте ли инструменты, присела к столу и начала просматривать список пациентов, записавшихся к ней на прием заранее. Ее помощница, медсестра Катя, как всегда, опаздывала. Ей приходилось добираться с другого конца города. Но Мариам на нее никогда не обижалась и не жаловалась. А руководство почему-то тоже смотрело на Катины опоздания сквозь пальцы. Хотя из поликлиники уже трех человек уволили именно за опоздания. Катя, запыхавшись, застегивая на ходу халат, вошла в кабинет вместе с первой посетительницей — пожилой полной женщиной в коричневом хеджабе. Ее Мариам хорошо знала. Это была жена одного из работников египетского посольства. — Привет, Мариам, можем начинать, — проговорила Катя, направляясь к умывальнику мыть руки. — Да-да, — кивнула Мариам и, обращаясь к пациентке, сказала по-арабски: — Садитесь, госпожа. — Ужас, все дворы вокруг перекрыты, не дойти, не доехать, — тем временем продолжала болтать Катя, поправляя перед зеркалом шапочку. — И что там такое случилось? Не то был теракт, не то будет. Вы не в курсе, Мариам? — Нет, не в курсе, — покачала головой Мариам и строго добавила: — Катя, давайте работать. Только теперь Мариам поняла всю сложность своего положения. Встреча с посланным к ней человеком будет происходить в присутствии Кати. А от нее ведь ничего не утаишь. Конечно, посланный с информацией человек вряд ли будет кем-то из уже знакомых постоянных пациентов. Хотя все возможно. И даже первая пришедшая в этот день пациентка, которая никогда ни о чем с ней не говорила, вполне может вдруг оказаться той, кому передали информацию для Мариам. Но ни первая, ни три следующих пациентки ничего Мариам не передали. Время приближалось к одиннадцати. Утро, на которое звонивший вчера мужчина обещал важную встречу, кончалось. В это время в их расписании был короткий перерыв, в который они с Катей иногда ходили в буфет, а чаще просто пили чай или кофе в кабинете. Катя взглянула на часы и предложила: — Давай сходим перекусим. А то я сегодня спешила, даже кофе утром не выпила. — Ты иди, Катя. А я здесь чаю выпью, — проговорила Мариам и уже взяла чайник наливать воду, как в дверь постучали. — У нас перерыв! — сказала Катя, открыв двери и собираясь идти в буфет.