– Что это за место? – мой голос звучит хрипло. – Дерево желаний, – с нотками гордости в голосе отвечает Келан. – Люди создали его до того, как мы пришли в этот мир. Они записывали свои самые сокровенные желания и развешивали их на деревьях. – И оно все еще стоит? – спрашиваю я, намекая на то, что королева Офелия вряд ли бы оставила что-то настолько человеческое. – Большинство из них были уничтожены, – признается он. – Но я не смог расстаться с этим. Ведь в каждой культуре важны реликвии. Они показывают нам, какими мы были, и напоминают, чего мы лишились. «Вернее, чего лишились люди», – мысленно поправляю я. – Я спрятал дерево здесь, подальше от чужих глаз в надежде, что мама позабудет о нем. – Он ласково улыбается. – И именно сюда я прихожу, когда хочу сбежать от всех. Я рассматриваю листочки и вчитываюсь в несколько записей. Многие из них об одном и том же – кто-то просит, чтобы об их семьях позаботились в мире живых, кто-то мечтает получить прощение за причиненные обиды, которые не смогли искупить, кто-то просит о шансе все исправить. Они больше похожи на сожаления, чем на желания. Наверное, потому, что прошлое – единственное, что невозможно изменить в Бесконечности. Мой взгляд скользит с ветки на ветку: – Среди них есть и твое? – Да, – отвечает он, и его глаза быстро перемещаются между листами, словно гонятся за звоном колокольчиков. – Оно где-то здесь. Хотя, стоит сказать, что оно еще не сбылось. Я корчу рожицу: – Вы ведь принц. И можете получить все, что захотите, просто пожелав этого. В его глазах появляется печаль: – Не все. Я отвожу взгляд, сопротивляясь чувству вины, которое все сильнее терзает сердце. Притворяясь, что не вижу его печали. Что не вижу его клетки. Но он тоже сажал людей в клетки. Я никогда не забуду, как он отправил людей в герцогство Смерти так, словно вернул производителю некачественный товар. Это его земли – его мир, – и он такой же соучастник произошедшего, как и все остальные. Мне больше не удается очеловечивать Колонистов. Уже нет. – Иногда мне кажется, что мы изгнали всю красоту из этого мира, – печально произносит он. – Что вы имеете в виду? Привычная уверенность исчезает из его голоса: – Понимаю, что должен был это сделать, но, когда корабль брата заслонил солнце, я мог думать только о том, сколько тьмы он принес на мои земли. Я слушаю перезвон колокольчиков, гадая, безопасно ли для меня будет сказать вообще что-либо в ответ: – Если вам не нравится тьма, то только вы в силах изменить это. Келан внимательно смотрит на меня, и в его серебристых глазах сияют огоньки: – А вдруг тьма – это мы сами. Я смотрю на него в ответ, и чувство предательства сменяется чем-то более легким. Чем-то, что слишком напоминает принятие желаемого за действительное. «Слишком поздно, – вопит мой разум. – Ты знаешь, что должна сделать». Но слова все равно слетают с моих губ: – Даже в самую темную ночь можно отыскать звезду, которая осветит путь. – Верно. Я верю, что так и есть, – погружаясь в свои мысли, говорит он. – Что они сделают с людьми? – тихо спрашиваю я. Келан поднимает голову к дереву, словно выискивает среди листочков свое желание. – Лисандру поручили найти способ отделить человеческое сознание от Бесконечности. И люди будут находиться в его герцогстве, пока он не отыщет решение. – Значит, они станут подопытными? – Мое любопытство становится больше похожим на обвинение. Келан застывает: – Некоторые из них начали возвращать разум. И их стало опасно оставлять в Победе. Но я не верю в необходимость причинять ненужные страдания. Поэтому я решил избавить их от Войны. Он считает, что проявил доброту, отправив их в Смерть. Я заставляю себя улыбнуться, стараясь не обращать внимания на крошечные иглы, покалывающие мою кожу. – Уверена, ваши подданные ценят это великодушие, Ваше Высочество. Перезвон колокольчиков окутывает нас, скрывая лживые нотки в моих словах. – Ты говорила о возможности сосуществования с людьми, – говорит он. – Ты все еще в это веришь? Я сдерживаю порыв ответить честно: здесь не место этому. Потому что все, что я когда-то говорила о мире, больше не имеет значения. У нас нет времени в запасе, чтобы переубедить Колонистов, которые хотят нас уничтожить. Я не уверена, что их мнение вообще можно изменить. Каким бы добрым и серьезным ни казался Келан, он подчиняется королеве. А Офелия ясно дала понять, какой позиции придерживается. Да и кто знает, как поведет себя Келан, если узнает, кто я такая и что врала ему все это время? Станет ли он обсуждать со мной возможность мира с людьми? Или я стану той самой тьмой, о которой он так переживает? Я должна покончить с этим и уничтожить Сферу в Ночь Падающей звезды. А если мне это не удастся, то нам уже ничего не поможет. Потому что как только в Смерти отыщут способ разорвать связь между человеческим сознанием и Бесконечностью, люди вообще перестанут существовать. Чувство вины разрывает мне сердце, разбивая его на осколки. Я никогда этого не хотела. Никогда не хотела причинять кому-то боль. А в глазах Келана столько света и тоски по лучшему будущему… Я стараюсь не обращать внимания на появившийся в горле ком и боль, сдавливающую сердце. Потому что не должна думать о несбывшихся мечтах отыскать способ мирного сосуществования с Колонистами. А должна защитить Поселение и людей, которые стали моей семьей. Должна сделать то, о чем уже давно говорил Гил, – выбрать сторону. – Я верю, что если когда-нибудь появится возможность выстроить настоящий мир, то именно вы станете тем принцем, кто ее увидит, – наконец, говорю я. И это единственный кусочек правды, который я осмеливаюсь сказать. – Спасибо, – повернувшись ко мне, говорит он с теплой улыбкой. – За что? – За то, что увидела меня… и не испугалась. Мы пересекаем озеро и возвращаемся верхом на Солнечниках во дворец. И все это время меня терзает мысль: все это время не принц Келан должен был бояться. А я. Глава 45 Ахмет медленно крутит Жнеца под лампой, изучая его строение, как художник изучает каждый мазок кисти. Хотя почему как? Он прекрасный художник. – Должно сесть идеально, – кивнув, говорит он и взмахивает рукой, прося протянуть ему запястье. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, надевая браслет на мою обнаженную кожу. – Хорошо, – отвечаю я. Я стараюсь не думать о том, что сделает Жнец… сколько жизней оборвется из-за меня. Потому что не уверена, что смогу справиться с этим. – Я могу внести некоторые изменения в дизайн, чтобы он подходил к твоему платью, – предлагает Ахмет. Я вращаю запястьем, всматриваясь в гладкие серебристые линии. Платье еще не готово, хотя я работаю над ним уже несколько дней. Потому что мне трудно определиться, какой цвет больше подходит для палача. – Все хорошо, Ахмет. Ничего не надо менять, – говорю я и, сняв браслет, возвращаю его.