* * * Как только мы пересекаем границы герцогства Победы и попадаем в Лабиринт, то оказываемся на роскошном острове, покрытом густой растительностью и окруженном золотистым пляжем. Ахмет останавливает летуна у береговой линии. Хотя его вуаль не так хороша, как у Шуры, ее хватает, чтобы время от времени отправляться на вылазки в неизвестность… пока ему не приходится концентрироваться на чем-то другом. Мы выходим из летуна и шагаем по пляжу. Ахмет всматривается в песок в поисках подходящих предметов, которые сможет превратить во что-то новое. Он находит кучку патронов и кладет пару из них в карман, а остальные возвращает на землю. Мы с Тео идем чуть быстрее, и уже через какое-то время Ахмет оказывается на приличном расстоянии от нас и уж точно вне предела слышимости. – Есть новости о твоем брате? – тихо спрашиваю я. Тео прослушивал происходящее в Зале советов каждую свободную минуту, надеясь получить хоть малейшую информацию, которая могла бы нам помочь. Он качает головой, и кудри цвета ириски колышутся на ветру. – Колты так сосредоточены на Параде Корон, что иногда у меня возникает ужасное чувство, будто они вообще позабыли о нем. Что он просто прикован цепями в холодной камере. Напуганный, обездвиженный, не в состоянии что-то сказать. – Мы отыщем его, – успокаиваю я и смотрю на Тео так, словно даю ему обещание. Один уголок его губ поднимается, пока он пытается скрыть терзающую его печаль. Мы проходим еще несколько шагов, и тут Тео наклоняется и поднимает темно-красное морское стекло[10]. – Держи. Давай посмотрим, сможешь ли ты превратить это во что-нибудь другое. Он осторожно кладет мне стекло на ладонь. Я подношу его к солнцу, отчего оно тут же становится ярче. А затем представляю, что держу в руках мрамор, или пуговицу, или камень… что угодно, кроме морского стекла. Но у него не меняется даже цвет. Я кручу гладкое стеклышко между пальцами. – Как бы хотелось, чтобы это давалось мне немного легче. – Я смотрю на Тео. – Чтобы я была сильнее. Тео засовывает руки в карманы и пожимает плечами: – Есть разные способы быть сильнее. – Но в Бесконечности имеет значение только один. Он поджимает губы: – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. И если из-за спасения Мартина ты или Поселение окажетесь в опасности, тогда мы не станем этого делать. В его голосе столько искренности, что я понимаю: именно так и будет. На словах всегда легко чем-то жертвовать. А вот видеть, что за этим скрывается, намного сложнее. Что бы он сказал, окажись Мартин прямо перед ним? Уверена, даже всей его преданности – и желания защищать Поселение – оказалось бы недостаточно. – Мне хочется стать такой сильной, чтобы я могла стать полезной. К тому же мне просто необходимо стать сильнее, чтобы помочь самой себе, – объясняю я. – А вдруг я окажусь в ситуации, когда не будет рядом ни тебя, ни Поселения? Я должна быть готова к этому. Должна быть уверена в своих способностях, чтобы, оказавшись в одиночестве, не растеряться… Не думай, что мне плевать на жителей Поселения и на их цели, – продолжаю я. – Я согласна, что у людей должно быть безопасное место для жизни. Но при этом верю, что каждый должен делать свой собственный выбор и следовать своей интуиции. Я больше не хочу соглашаться на что-то против своей воли. Я слишком часто делала это при жизни. – Я поджимаю губы, пытаясь подобрать слова. – Мне хочется стать той, кто помогает людям, когда они в этом нуждаются. Даже если это трудно. Потому что некоторые люди заслуживают спасения. Он молчит несколько секунд, а когда вновь начинает говорить, его голос звучит напряженно: – Знаешь, я слышал о твоих снах и о том, как ты умерла. – Складки над его бровями распрямляются. – Думаю, ты уже такой человек. Волны накатывают на песок, и я наслаждаюсь их песней. Иногда я задаюсь вопросом, изменилось бы что-то, если бы я была сильнее тогда. Если бы знала, как дать отпор. Смогла бы я остановить человека в маске и выжить? Я не виновата в своей смерти. Если только чуть-чуть. И, возможно, мне никогда не узнать, изменилось бы что-то, будь я сильнее. Но знаю наверняка: если жизнь маленькой девочки зависела бы только от того, пожертвую я собой или нет, то сделала бы это снова. Благодаря мне ребенок сможет пожить. А матери не придется хоронить свою дочь. И еще одна девочка не попадет сюда. Проведя здесь столько времени, я понимаю, что этого для меня достаточно. Тео трет шею. – Знаю, жизнь в Поселении не радужная. И мне жаль, если ты хоть раз чувствовала, будто соглашаешься на что-то против своей воли. – Я действительно хочу помочь, – стараясь не показывать эмоции, говорю я. Он кивает: – Но на своих условиях. – Все верно. Я не собираюсь никого бросать в беде. – Я смотрю на песок. – Мне не нравится, что вы отказываетесь от людей, даже не попытавшись их спасти. Возможно, потому что мне не хочется, чтобы когда-то в такой же ситуации отказались от меня. Он пихает меня плечом: – Может, пообещаем, что не бросим друг друга в беде? Наверное, я совершаю ошибку, привязываясь к кому-то здесь, но ничего не могу с этим поделать. Несмотря на то что я оказалась в самом центре войны, мне удалось найти друзей. Поначалу я не открывала свое сердце, опасаясь добавить еще больше ран к уже имеющимся. Этот мир казался мне слишком опасным. И люди в нем казались мне слишком опасными. Но, возможно, забота – единственное, что помогло мне сблизиться с другими людьми. И даже если мы не всегда сходимся во мнении с жителями Поселения, я рада, что знакома с ними. Я прячу морское стекло в карман. – Договорились. А теперь не хочешь показать мне тот трюк, когда ты ударяешь кулаком в землю – и с неба обрушивается ударная волна? Тео хохочет, отчего сотрясается все его тело: – Давай начнем с чего-нибудь попроще. – Он поднимает камень и подбрасывает его над головой. – Попробуй отбросить его в воздухе. Я поворачиваюсь к нему лицом и зарываюсь ногами в песок. Тео подбрасывает камень, но тот приземляется обратно в его ладонь. Он подбрасывает снова, и я изо всех сил пытаюсь воздействовать на камень с помощью воздуха, но тот вновь падает на руку Тео. – Еще раз, – просит он. Я думаю о неподвижной воде и отражениях, успокаивая свои мысли, и тут внезапно земля начинает дрожать. Я ошеломленно отступаю на шаг назад. – Я… я не понимаю, что сделала. Лицо Тео вытягивается, а камень пролетает мимо руки. – Это не ты. До нас доносятся отчаянные крики Ахмета. И когда я поворачиваюсь к нему, то вижу, как он машет руками, призывая нас бежать к нему. Воздух заполняет рев моторов, доносящийся из-за зарослей. Мы здесь не одни. Мы с Тео несемся по песку к летуну, который стоит на другой стороне пляжа. Холодный воздух хлещет в лицо, остужая мое разгоряченное тело. Несколько летунов Колонистов проносятся у нас над головой, устремляясь к океану. Расстояние между нами увеличивается, и на мгновение мне кажется, что все обошлось. Они направляются к границе, видимо, не заметив нас под кронами тропических деревьев. Но затем три летуна отделяются от остальных, рассекая небо, как наконечники стрел. Они разворачиваются. Песок взметается в воздух вокруг нас от небольших энергетических взрывов. Колонисты стреляют снова и снова, но при этом промахиваются. Я смотрю на Ахмета и понимаю, что он отчаянно пытается скрыть нас от их глаз. Когда летуны заходят на второй круг, я понимаю, что лишь вопрос времени, когда они нас обнаружат. – Что они здесь делают? – выдавливаю я сквозь судорожные, тяжелые вздохи. – Не знаю, – кричит Тео. – Я никогда раньше не видел столько Колонистов в Лабиринте. Я спотыкаюсь на бегу, но мне удается удержаться на ногах, когда новая очередь из пуль врезается в песок, взметая его в воздух, словно фейерверки. Тео хватает меня за предплечье и тянет вперед, заставляя не сбавлять темп. – Как думаешь, что это значит? – спрашиваю я, хотя мне хочется закричать от ужаса. Мы добираемся до Ахмета и ожидающего нас летуна, и Тео качает головой. – У меня есть предположение, но я все еще надеюсь, что ошибаюсь, – говорит он, пока Ахмет машет нам, чтобы мы забирались в летуна.