И Бесконечность сменяется тьмой. Глава 7 Финн улыбается мне, и кажется, будто вокруг меня загораются тысячи звезд. Он слегка пинает своим ботинком мой. Когда он сделал так в первый раз, у меня в голове вспыхнула мысль: «А может, я нравлюсь ему так же, как и он мне?» Это произошло в ноябре. Но я узнала ответ на этот вопрос только в мае. Тогда он обнял меня, что делал довольно часто, но впервые прижался губами к моим волосам. Я почувствовала его дыхание и представила, как волосы щекочут ему нос, но он не отстранился. Вернее, не сразу. Я понимала, что у нашей дружбы появился новый оттенок. Но не более. Потому что она была по-прежнему на первом месте. Но теперь все ощущалось по-другому. Словно у нее появился дополнительный слой. Словно мы оказались в совершенно новом мире, созданном только для нас. И сейчас он смотрит на меня с ухмылкой на лице своими ярко-зелеными глазами, собираясь произнести эти слова. – Мне кажется, ты уже и сама все знаешь, – начинает он. – Все равно скажи, – настаиваю я. Он смеется. Задорный, чудесный, счастливый смех. – Ты мне нравишься. Даже больше, чем инопланетянину – конфеты Reese’s Pieces[3]. Я будто свечусь изнутри: – Ты тоже мне нравишься. Даже больше, чем C3P0 эвокам[4]. Рядом раздается смех Мэй, и она торопливо спускается по лестнице. Спрыгнув с последней ступени, она обнимает меня, словно мы давно не виделись. – Куда собралась? Можно мне с тобой? – спрашивает она, глядя на меня «щенячьими», полными надежды глазами. Я улыбаюсь, но не поддаюсь ей, потому что люблю свою сестру больше, чем она думает. Но внезапно ее одежда меняется. Розовые джинсы. Желтая толстовка. Я никогда не видела у Мэй этой одежды. Но она кажется мне знакомой. Рядом раздается металлический щелчок. Я поворачиваюсь к Финну, но его больше нет. Его место занял человек в черной маске, который направляет дуло пистолета мне в голову. – Всем оставаться на своих местах, – его голос звучит как-то искаженно и лишь отдаленно напоминает человеческий. Внезапно в комнату заходят мама с папой. Их лица сияют, словно они безумно счастливы видеть меня. Словно они рады, что я наконец-то дома. Ужас охватывает меня так же быстро, как пламя пожирает кучу хвороста. Родители не должны быть здесь. Это опасно. Когда я вновь поворачиваюсь к Мэй, на ее лице больше нет и следа ликования. Его сменяет страх, он сковывает и меня, и мне его не рассеять. Я не в силах защитить ее от монстра, пожирающего изнутри и меня. Мэй переводит взгляд на родителей. – Всем оставаться на своих местах, – вновь раздается этот скрипучий и металлический голос. Я сжимаю плечи Мэй. – Не убегай. Останься со мной. Но сестра никогда меня не слушалась. Она устремляется к родителям, и мир замедляется. Человек в маске переводит пистолет на нее, плавно двигая им вслед за ней. А я вижу все. Их лица, их страх, их отчаяние. И каждый из них застывает на краткий миг, не понимая, что вскоре все закончится. Палец мужчины сжимает спусковой крючок, и я бросаюсь между ним и Мэй. Мне не приходится выбирать. Или что-то решать. Я не допущу, чтобы маленькая девочка умерла сегодня. Пуля врезается мне в грудь, и мир возвращается на круги своя. Я вскакиваю и хватаюсь за сердце. Легкие жжет, словно их заполнили битым стеклом, и каждый вдох сопровождается дикой болью. – С возвращением, – говорит Ен. Но я не смотрю на него. Мой взгляд прикован к голограмме у него за спиной и странному аппарату, провода от которого тянутся к кушетке и… Я скольжу пальцами к вискам и нащупываю присоски, которые облепили меня, словно насекомые. Потянув за провода, я отрываю их от своей кожи, не желая быть подключенной к аппарату, что бы он ни делал. – Эй, успокойся, – просит Ен, поднимая руки перед собой. – Что, черт побери, ты со мной сделал? – рявкаю я, отшвыривая черные присоски на пол и отползая к стене. Мне больше некуда податься, потому что Ен стоит между мной и единственным выходом, который к тому же загораживает еще один человек. И он сейчас изучает меня, прищурив глаза. На вид он едва ли старше меня. По крайней мере, он был немногим старше меня, прежде чем умер. Но я понятия не имею, сколько он провел времени здесь. Хотя его внешность приятная – каштановые волосы, карие глаза и гладкая оливковая кожа без намека на щетину, – выражение лица серьезное. Ен опускается на стул, продолжая держать руки перед собой, словно он сдается. Что кажется мне ироничным, ведь именно меня здесь держат против воли. – Вы всадили в меня нож! – восклицаю я. Может, оружие и держала Анника, но эти люди действуют вместе. Они заодно. Так что, на мой взгляд, виноваты все. – Мне очень жаль, но мы не могли рисковать, – говорит Ен. – Мы всегда так делаем, чтобы убедиться, что перед нами действительно человек. – Но ведь вы сами привезли меня сюда, – рычу я. – Я не просила вас о помощи и уж тем более не просила, чтобы вы втыкали мне нож в грудь! – А у тебя были другие варианты? – шипя, встревает незнакомец. – Ты бы предпочла, чтобы Колонисты отправили тебя гнить на поле боя Войны? На нем одежда, которую при моей жизни все еще посчитали бы стильной, но он говорит с такой уверенностью, словно прожил не один век. Нахмурившись, я стискиваю зубы. – По крайней мере, это был бы мой выбор. Но я не добавляю, что и понятия не имею, где находится Война и что там происходит. Его взгляд мрачнеет. – Бесконечность никому не дарит такой роскоши, как выбор. – Мы должны были убедиться, что ты не шпион Колонистов, – объясняет Ен так терпеливо, словно разговаривает со взбесившимся ребенком. Его глаза скользят от незнакомца ко мне и обратно, из-за чего я задаюсь вопросом: «Не ради меня ли он старается примирить нас?» – И не Герой, которого они уже использовали как подсадную утку, чтобы мы привели его в Поселение. – Герой? – переспрашиваю я. – Да, потому мы решили обезопасить себя, – отвечает Ен. – Ну, вы ошиблись, – говорю я, продолжая прижиматься к стене. – Я не герой. Ен опускает руки и улыбается: – Судя по твоим снам, это не так. Я моргаю. Провода. Голограмма. Аппарат. Воспоминания о родителях, Мэй и человеке, который убил меня. Когда я все связываю воедино, меня охватывает злость: – Ты не имел права. Это мои мысли, и вы не должны были проникать в них лишь потому, что решили, что я Колт или Колонист или как вы там их называете.