Я быстро чмокнул ее в щеку. И на меня пахнуло ароматом ее духов. Незнакомые. — Хорошо пахнешь, — сказал я. Она рассмеялась: – “Шанель”. Какой-то новый вариант. — Какой-то? — Я приподнял бровь. — Ты не сама покупала? — Ну да. — Она улыбнулась, но тотчас же лицо разгладилось, стало серьезным. — Так что же случилось, Мартин? Мне очень хотелось ознакомить ее с нецензурированной версией моей нынешней жизни, но — нельзя. Надо соблюдать осторожность и не совершать лишних ошибок. И я сообщил лишь самое необходимое. — У меня есть причины думать, что кто-то старается засадить меня в тюрьму за то, чего я не совершал. За два убийства. И полиция ведет расследование не самым блестящим образом. Отнюдь. Мадлен поднесла к губам стакан с водой. И, так и не отпив ни глотка, снова поставила на стол. — Тебя подозревают в двойном убийстве? — Да, — сказал я. И мысленно добавил: теперь уже меньше, после того как Люцифер сжег деда и бабушку моей дочери. — Что я могу для тебя сделать? — Есть свидетель. Одну из жертв якобы сбила машина, похожая на мою. И некто заявил, что видел, как это случилось. Мне бы хотелось, чтобы ты связалась со своими друзьями в полиции и выяснила для меня его имя. Пока я говорил, мы смотрели друг другу в глаза. Я просил отнюдь не о мелкой услуге. Впервые в жизни я увидел, как Мадлен онемела. В иных обстоятельствах это было бы очень даже забавно. А сейчас только грустно. — Не знаю, что и сказать. — Скажи “да”. — Я почувствовал, как щеки обдало жаром. — Само собой, — кивнула она. — Само собой. Но… Ты сказал, что двоих людей насмерть задавили на твоей машине. — Нет. На машине, которая похожа на мою. Мадлен поднесла руку к щеке, отвела прядку волос. — Но ты был знаком с жертвами? — Да. Она помолчала. Как и я, Мадлен не верила в случайности. — У меня алиби на ночь убийства. Я был вместе с Беллой в больнице. — Вот как, — облегченно вздохнула Мадлен. И опять посерьезнела: — А как Белла? — Ничего, — сказал я. — Она упала и сломала руку, но сейчас все уже хорошо. Хорошо, да не очень. Рука по-прежнему в гипсе. И на лбу шрам. Я старался на него не смотреть. Официантка наконец обратила на нас внимание, подошла, приняла заказ. Я не успел заглянуть в меню, но Мадлен заказала нам два салата с цыпленком. — Не понимаю, откуда взялись проблемы с полицией, если у тебя есть алиби? Оборотная сторона общения с талантливыми людьми — они делают выводы, которые не терпят дневного света. — А-а. Ты же знаешь, дознаватели иной раз жутко тупые. Цепляются за несущественные детали. Мадлен строго посмотрела на меня: — Какие несущественные детали? Я устало развел руками. — Я выходил из здания больницы подышать. В три часа ночи. Охранник обнаружил меня и сообщил полицейским, что я находился в больнице не всю ночь. Я скривился, ожидая реакции Мадлен. К моему удивлению, она едва не рассмеялась. — Ну кто еще, кроме тебя, мог угодить в такие неприятности?! — воскликнула она. — Никто. Но рассказывай все остальное. С чего началась эта история? У тебя что, возникли проблемы с клиентом, и теперь он подставляет тебя под убийства? Что произошло на самом деле? Вопросы вполне логичные. Очень даже логичные. Но у меня не было ответов, какими я мог бы с ней поделиться. Так я ей и сказал. — Оно и к лучшему, если я не буду знать слишком много. Я готов был расцеловать ее прямо в губы. Но не стал, только сказал: — Спасибо. Спасибо. Она отпила глоток воды. Я смотрел на ее длинные тонкие пальцы, державшие стакан. Нового кольца нет. Мужчина, подаривший ей духи, руководствовался принципом: тише едешь — дальше будешь. — Как твои дети? — спросил я. — Спасибо, хорошо. Они наконец-то примирились с тем, что мы с их отцом развелись. Думаю, они довольны жизнью. — А бывший муж? — Он явно доволен куда меньше. — Лузер фигов, — сказал я. — Вот именно. Потом мы сидели в молчаливом согласии, пока не принесли заказ. Мадлен так энергично взялась за нож и вилку, будто намеревалась убить содержимое тарелки. Развелась она еще несколько лет назад. Для нее это была единственная возможность заставить мужа оплачивать половину домашних расходов. — Тебе нужно только имя свидетеля? — спросила она. Я осторожно отрезал кусочек цыпленка. — Хорошо бы получить еще и фотографию, — сказал я. — Я перерыл все материалы предварительного расследования, полученные от полиции, но ничего не нашел. Мадлен не поняла. — Фото свидетеля? — Нет, пропавшего мальчика, о котором ты наверняка слышала. Его зовут Мио. 7 Не зная имени свидетеля, который утверждал, что Дженни сбил “порше”, я не мог продвинуться дальше. А потому бодро вернулся к поискам Мио. Мы с Мадлен попрощались, договорившись вскоре созвониться. С улыбкой душевно обнялись. Но когда она отвернулась и пошла прочь, я знал: что-то переменилось. Мадлен была (и остается) надежным другом, она сделает все возможное, чтобы мне помочь. Но если говорить серьезно: насколько спокойно можно общаться с человеком, подозреваемым в двойном убийстве? Мадлен считала, что у нее вряд ли возникнут сложности как с выяснением имени свидетеля, так и с фотографией Мио. Но я сомневался. — Фотография мальчика у полиции наверняка есть, — сказала она. — Иначе как они могли его искать? Я тоже думал об этом. Но совершенно точно знал одно: в материалах, которые я просматривал сам, не было ни одной фотографии. Мальчик Мио походил на призрак. Я чувствовал поблизости его духовное присутствие, но подступиться к нему не мог. И это действовало на нервы. Точнее, приводило в уныние. Я ведь не из тех, кто верит в сказки, а уж тем более в привидения. И оттого, что по-прежнему не знал, как он выглядит, я все больше падал духом. Жанетта Роос, бабушка Мио, не желала иметь со мной дела. Его тетя Марион, правда, в конце концов ответила на сообщения, которые я оставил на ее автоответчике. Известила эсэсмэской, что фотографии племянника у нее нет. Понятно. Ей было плевать на сестру, так с какой стати она станет хранить фотографии ее сына? У меня самого на письменном столе только две личные фотографии. На обеих Белла. Однако при жизни сестры и ее мужа их не было. Я покраснел, сообразив, что, исчезни Белла, когда сестра была жива, и спроси кто-нибудь, есть ли у меня фото девочки, я бы ответил “нет”. Когда сестра погибла, Белла была младенцем. И меня не интересовала. Мы с сестрой иногда виделись, обедали вместе или выпивали. Дело тут не в сестре, а в ее муже. Если б не он, мы бы встречались намного чаще. Но фотографий Беллы я бы все равно не хранил. Так что в этом смысле я ничуть не лучше Марион. Мне вспомнился брат Сары. Бобби. Он по-настоящему любил ее и хотел оправдать. Стало быть, по логике, у него должны быть фотографии племянника. Хотя бы в телефоне. Хорошо бы получить этот телефон в руки, но как? Да, я определенно начал падать духом. На момент смерти Бобби базировался в Швейцарии. Работал там и жил, вместе со своей девушкой. Может, удастся связаться с ней, попросить, чтобы она разыскала среди вещей Бобби старые семейные фотографии. Но для этого мне нужно знать ее имя и как с ней связаться. А я не знаю ни того, ни другого. Я подвинул к себе телефон и снова позвонил Марион Телль. На сей раз она сняла трубку. — Мне казалось, я вполне ясно сообщила, что у меня нет фотографий, — сказала она. — У вас нет, но, может быть, у девушки Бобби, — сказал я. — Как мне ее найти? — Ой, понятия не имею. Но возможно, она вернется домой, раз Бобби нет в живых.