Я насторожился. — У Себастиана? — Он пробыл здесь недолго. Ходили разные разговоры о том, почему его родители сменили детский сад, почему он очутился у нас во Флемингсберге. Он всегда был такой усталый, и у него всегда все болело. Особенно голова. И синяки мы тоже замечали. Думаю, прежний детский сад заявил на родителей. Его били, мы все так считали. Когда в мозгу нет красной линии, указывающей курс, все становится одинаково важным. Или одинаково неважным. Имело ли значение только что услышанное? Вряд ли. Тем не менее я сказал: — А ваш садик? Как насчет заявления? Вы ведь наверняка тоже реагировали. — Да, конечно. Но я в этом не участвовала. К тому же в начале минувшей осени семья переехала. Себбе тогда был вправду плох. — Странно, — сказал я. — А что тут странного? Им же наверняка было до смерти стыдно. — Куда они уехали? — За границу, не знаю, куда именно. Все произошло ужасно быстро. Мы не получили почти никакой информации о переезде. Наверно, им хотелось скрыться от шведских властей и продолжать издевательства над ребенком. У меня сосало под ложечкой, пока она рассказывала. Из-за Беллы я стал здорово впечатлительным и не терплю людей, которые бьют своих детишек. Не то чтобы я раньше одобрял подобное, просто неприятные чувства усилились. И еще как. Надя выпрямилась. — Мне пора. Остальные, наверно, удивляются, где я запропастилась. — Как с вами связаться? Если не хотите видеть меня здесь снова и снова, предлагаю дать мне номер телефона. Она скривилась. — Это что же, шантаж? — Отнюдь. Но если хотите удостовериться, можете спросить в полиции, когда пойдете сообщать, кто забрал Мио. Она побелела как полотно и прошептала: — Никогда в жизни. Я решил больше не нажимать. Погибло достаточно много людей. Эта мысль пришла и ушла, но я начал озираться по сторонам. Если за мной был хвост, я только что подписал Наде смертный приговор. Что опять-таки заставило меня задуматься, почему она еще жива. Элиаса нашли мертвым у Ракель. А Надю не тронули. Надолго ли, вот в чем вопрос. Если Ракель убийца, то своих жертв она выбирает непоследовательно. Это не она, подумал я. За ней стоит кто-то другой, он-то и решает. И тогда все кончается кровью и смертью. — Дайте мне номер телефона, и я больше не появлюсь, — сказал я. Она быстро продиктовала номер и пошла в дом. Я колебался, но не дольше секунды, потом окликнул: — Послушайте! Она обернулась. — У вас есть за городом друзья или родственники, у которых вы могли бы погостить несколько дней? Она по-прежнему была бледна. — Я могу взять больничный. И съездить к бабушке. Я кивнул. — Съездите. — Надолго? Что я мог сказать? — Минимум на неделю. Она вошла в дом, а я вернулся к машине. На шоссе пусто, ни одного автомобиля. Ну и хорошо, легче выяснить, следят ли за мной. Едва я захлопнул дверцу машины, как позвонила Люси. — Мартин, ты должен отогнать “порше” обратно в мастерскую. — Почему? — Он по-прежнему жутко воняет. Правда, по-другому. Я спускалась в гараж забрать кое-что из бардачка и… — Ты никуда на нем не ездила? — чуть не выкрикнул я. — Нет, я же сказала. Только забрала из бардачка одну вещь. Так или иначе, машина воняет, как скунс. Отгони ее обратно. — Попозже. Сперва заберу Беллу из садика. — Так рано? — Хм, пожалуй, привезу ее в контору. Или заеду с ней в кафе-мороженое. — Думаю, вам лучше махнуть в кафе-мороженое. До встречи. Возвращаясь в город, я размышлял о том, что сказала Люси. Я же сам пригнал “порше” из сервиса. Тогда там ничем не воняло. Или все-таки? Голос Люси отдавался в мозгу. Там по-прежнему жутко воняет. Правда, по-другому… У меня пересохло во рту. Руки отчаянно стиснули руль. По-другому… Вонять, конечно, могло чем угодно. Но не в моей машине. Не в моем гараже. Не в этот день, не на этой неделе. Я позвонил Люси: — Через пятнадцать минут встречаемся в гараже. — Зачем… — Просто делай, как я говорю. — Что стряслось? Я сглотнул и, очень тщательно подбирая слова, сказал: — Думаю, мы нашли Элиаса. 26 Многие запахи похожи один на другой, поэтому их особо не различишь. Трупный запах не таков. Он отличается от других. Люси никогда не чуяла смрад мертвого человеческого тела. Потому и не сумела его определить. Зато я сумел. Как только вошел в гараж, я сразу понял, что догадался правильно. Смрад заполнял все тесное помещение. Десять парковочных мест, вот и весь гараж. — Фу, — поморщилась Люси. — Воняет еще хуже прежнего. Она медленно пошла за мной, когда я направился к своей машине. Теперь я точно знал, что никогда больше в нее не сяду. Она как бы жила собственной жизнью. С людьми, которые не желали мне добра. Я остановился у капота. Йокке из мастерской до блеска надраил машину, прежде чем вернул мне. С тех пор я прикасался только к водительской дверце. Коль скоро тот, кто приволок труп, не особо осторожничал, его или ее отпечатки пальцев остались на лаке. Глупо оставлять еще и мои. Насчет того, что Люси прикасалась к машине, по-моему, можно не беспокоиться. Ее ни в каких преступлениях не подозревали. Я поднялся в квартиру, надел перчатки и лишь после этого взялся за багажник. Он открывался с переднего сиденья. — Люси, помоги мне открыть багажник. Не говоря ни слова, она прошла мимо меня, открыла водительскую дверцу. Как только она нажала на кнопку, крышка щелкнула и приподнялась. На нас волной хлынула вонь. — Черт! — Я попятился.