— Какую? — Сюзанну. — Ха! Тут такой нету! Она круто повернулась и через раздевалку убежала в игровую комнату. — Тут дяденька пришел! Ему нужна какая-то Сюзанна! Я поспешил следом. В спешке забыл снять ботинки. Широко и дружелюбно улыбнулся испуганной воспитательнице, которая смотрела на меня с другого конца комнаты. Детей было немного, меньше десятка. Одни рисовали за столом подле воспитательницы. Другие играли в автогонки. Ну, и еще девочка, встретившая меня в дверях. — У нас нет сотрудницы по имени Сюзанна, — сказала воспитательница. — Но, может быть, все-таки проверите? — сказал я, по-прежнему с улыбкой. — Я совершенно уверен. Кто-нибудь здесь знает ее. Воспитательница легонько покачала головой. Я сделал еще несколько шагов и услыхал какой-то звук справа от себя. Вошла пожилая женщина, а за ней по пятам — еще один ребенок. — Этот мужчина ищет некую Сюзанну, — сообщила молодая воспитательница. — У нас нет сотрудниц с таким именем, — сказала пожилая. — Может быть, в другой группе? — Сейчас лето, у нас всего одна группа, — сказала пожилая. — И Сюзанны у нас нет. — Тогда, пожалуй, пойду спрошу сам. — Незачем. Я… Тут я перебил: — Извините. Это чрезвычайно важно. Либо кто-нибудь из вас сходит в другую группу и спросит, есть ли там Сюзанна или, может, кто-то знает ее, либо я пойду сам. Я адвокат и ищу Сюзанну по чрезвычайно деликатному делу. Пожилая воспитательница решилась: — Понимаю. Пойду спрошу. Но сразу могу сказать, вы ошиблись. Дети смотрели ей вслед, а она исчезла в коротком коридоре, из которого и появилась. Никто больше не рисовал и не играл, царила полная тишина. — Кто это — Сюзанна? — шепнул один мальчик другому. — Никто, — тоже шепотом ответил тот. Молодая воспитательница осторожно улыбнулась мне, потом отошла к детям, игравшим в машинки. Сам я стоял, будто свалился с неба прямо на пол. Возможно, я пожалею об этой вылазке, хотя вряд ли. Педагоги выглядели вполне спокойно, и мои объяснения не вызвали у них подозрений. Если, конечно, пожилая воспитательница не звонит в эту минуту в полицию. Вот это мне ни к чему. Она вернулась уже через минуту-другую. Я готов был вопить от радости. Удивленное выражение ее лица уже сказало мне все, что я хотел знать. — Извините. Вы были правы. Одна из воспитательниц второй группы знает Сюзанну, о которой вы спрашиваете. Она ждет вас во дворе. * * * Она стояла в тени под деревом. На лице читалась смесь подозрительности и злости. Я остановился в нескольких метрах. Чувствуя облегчение во всем теле. Я узнал ее по паспортной фотографии, добытой Люси. Короткие волосы, причесанные на косой пробор, на правой щеке родимое пятно. — Сюзанна? — сказал я. Я знал, что ее зовут не так, но не помнил, какое имя стояло под фотографией. — Черт побери, что вы здесь делаете? Злость погасла, уступила место тому, что таилось под нею. Чистейшему страху. — Сожалею, что явился таким вот образом, но вы же не захотели сообщить мне свой телефон. И имя. Она резко тряхнула головой. — Я очень ясно сказала почему. Не понимаю, что мешает вам отнестись к этому с уважением. Мне что же, надо устыдиться? Ну уж нет. По большому счету она сама виновата, что очутилась в такой ситуации. А вдобавок очень даже в ответе и за случившееся с Мио. Чем больше я размышлял, тем труднее мне было понять ее решение не сообщать в полицию. — Да плевать мне на то, что вам непонятно. Не пора ли сказать, как вас зовут? Или мне спросить у ваших коллег? А заодно рассказать им о краденых украшениях? Она потупила взгляд, тяжело привалилась к стволу дерева. Со стороны мы, наверно, выглядели как влюбленная парочка, готовая порвать отношения. Она так устала, что с трудом держится на ногах, а я так взбудоражен, что не могу устоять на месте. — Надя, — сказала она. — Меня зовут Надя Карлссон. Это имя значилось в списке Люси, но отсутствовало в полицейском расследовании, как и говорила Сюзанна, то бишь Надя. — У меня есть еще несколько вопросов насчет Мио. — Вряд ли я смогу вам помочь. Я не так уж часто с ним работала. — Но, может быть, вы знаете, он, случайно, не страдает эпилепсией? Она тотчас подняла глаза: — Да. Страдал. Или страдает. Если он жив. Конечно, жив. — Заболевание было для него серьезной проблемой? Приступы случались часто? — Нет, слава богу. Здесь, в садике, всего один раз, по-моему. Я молча кивнул сам себе. Меня занимал вопрос, почему тот, кто забрал Мио из дома Ракель, оставил лекарство. Стесолид в аптеке просто так не купишь. Нужен рецепт, а чтобы получить рецепт, надо связаться с врачом. Но это нежелательно, когда ребенок у тебя краденый. Страх заставил меня глубоко вздохнуть. Ведь не может быть, что лекарство мы нашли, так как Мио нет в живых? Мертвые дети эпилепсией не страдают. Я тряхнул головой, чтобы держать мысли в узде. — Вам знакомо имя Герман Нильсон? — Нет. Я достал телефон и нашел в Гугле фото Германа. На сайте его работодателя. — Вы уверены? Она посмотрела на дисплей. — Так вот это кто! Черт побери. — Надо же. Оказывается, вы его знаете. Откуда? — Он бывал здесь, несколько раз приезжал за своим крестником. Жутко заносчивый. Весь персонал только о нем и судачил. Самодовольный красавчик. Ведь было ясно как божий день: он хотел показать, что в самом деле не из таких, кто живет во Флемингсберге. Печально слышать. Я тоже производил такое впечатление? Надеюсь, что нет, но я понял, что над этим надо поработать. — У него была интрижка с Ракель? Надя удивилась: — Нет, вряд ли. Он бы никогда не заинтересовался никем, кто тут работает. Да и мы им тоже, кстати сказать. — Кому он был крестным? — Кажется, мальчика звали Себбе. — Себбе? Себастиан, значит. Фамилия? — Понятия не имею. Я в его группе не работала. Себбе. Себастиан. То же гложущее ощущение, что и с адресом в Орста-Хавсбаде. Я знал кого-то по имени Себастиан. Ребенка. Одного из друзей Беллы? В голове мелькнул рыжеволосый мальчуган из ее детского садика. Ненужное воспоминание, ведь этот Себастиан никогда не ступал ногой в детский сад Мио. — У него, кстати, тоже были… проблемы, — сказала Сюзанна.