– Мне всегда было интересно, что стало с ковбоем Мальборо, – сказала Пайн. – Теперь я знаю. – А он симпатичный, – заметила Блюм, глядя в зеркало заднего вида на стоявшего у дома Таннера. – Настоящая грубая мужская красота. Могу спорить, он выкуривает две пачки в день, а это все равно, что восемь для двадцатилетнего. – Если он хочет сохранить здоровье, ему следует бросить курить, – сказала Пайн. – Ну, это только усиливает его загадочность плохого парня. – Тебе следует себя контролировать, Кэрол. – Я всегда держу все под контролем, агент Пайн. Это неизбежно становится привычкой любой матери шестерых детей. И, если тебе удается сохранить разум, бояться больше нечего. – Я тебя проверяла. – Значит, ты не хочешь говорить о своей матери? Пайн собралась что-то ответить, но в последний момент передумала. Казалось, она изменила внутреннее отношение к этому вопросу. – Я знаю, что стало с моим отцом, – наконец, ответила Пайн. – Но мне ничего неизвестно про мать. – Ты хочешь сказать, что не знаешь, как она умерла? – Мне кажется, что моя мать еще жива. – Но ты не знаешь, где она сейчас? – Верно. – А ты пыталась ее найти? – Много раз. И терпела неудачу. – Но ты же агент ФБР. Как такое может быть? – Хороший вопрос, Кэрол. Хороший вопрос. Глава 6 Они заказали номера с завтраком в мотеле, который находился рядом с центром Андерсонвилля – большой старый дом, перестроенный, чтобы принимать гостей. Он назывался «Коттедж». Обычно Пайн брала с собой мало вещей – была из «односумочных». Но в эту поездку взяла второй небольшой чемодан. Пайн поставила его на кровать, открыла и посмотрела на странный набор предметов, аккуратно сложенных внутри. Там лежали – вместе с фотографией с Мерси – все, что осталось от ее родителей. Галстук-бабочка отца. Цепочка для ключей с логотипом компании, добывавшей бокситы. Дюжина подставок для бокалов, которые они с Мерси использовали в качестве импровизированных шашек. Лавандовая расческа матери. Кольцо и пара сережек, обычная бижутерия, но драгоценная для нее. Маленький сборник стихов. Перочинный нож отца с инициалами. Книжка комиксов с «Чудо-женщиной». Треснувшая чашка. И еще… она достала маленькую куклу с вмятинами на лице, оставшимися после того, как она полежала в чемодане, и поправила прядь фальшивых волос, чтобы они не закрывали правый глаз. Это была ее кукла Скитер из «Маппет-шоу». У Мерси была такая же, только ее звали Салли. Пайн хотела, чтобы Мерси назвала свою куклу Скутер, потому что Скитер была его сестрой-близнецом. Но Мерси даже слышать об этом не хотела из-за того, что Скутер был мальчиком. Пайн улыбнулась детским воспоминаниям. Довольно давно она едва не выкинула эти вещи. Но в последний момент что-то ее остановило, хотя Пайн не понимала, что именно. Она медленно сложила все обратно в чемодан и застегнула молнию. Она встретилась с Блюм в гостиной, и они отправились обедать в кафе «Темница», которое им порекомендовал Таннер. Они пешком дошли от «Коттеджа» до главной улицы, привлекательной своей необычностью, но немного неухоженной. Вечер выдался приятный и прохладный, и вокруг было множество гуляющих. Пайн поняла, что многие из них туристы, потому что они постоянно брались за фотоаппараты или чаще за телефоны и фотографировали витрины магазинов, оригинальные дома, скульптуры или знаки, попадавшиеся у них на пути. Когда Пайн и Блюм подошли к кафе «Темница», они увидели веселую вывеску с силуэтом мужчины, сидящего за решеткой, и разноцветный навес над входом. Надпись старинным шрифтом в окне сообщала: ХОРОШАЯ КУХНЯ ЗА ЧЕСТНУЮ ЦЕНУ, И НЕ ТРЕБУЕТСЯ СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ. Они вошли внутрь, молодая женщина со светлыми волосами, собранными в хвост, черной блузе, доходившей до бедер, темных джинсах и балетках проводила их к столику, и они принялись изучать меню, в котором имелся богатый выбор говядины и овощей. Пайн также заказала разливное пиво, а Блюм джин с тоником. – Симпатичное место, – сказала Блюм, оглядывая полный зал. – Складывается впечатление, что здесь обедает чуть ли не весь Андерсонвилль. – Я думаю, сюда редко заходят туристы, – добавила Пайн. Они сделали заказ официантке с мрачным голосом, усталым лицом и седыми волосами. – Ты хорошо помнишь город? – спросила Блюм, когда они принялись за выпивку. – Не слишком, – ответила Пайн. – Этого заведения здесь не было. И мы не часто ездили в Андерсонвилль. Однако он изменился не так уж сильно, во всяком случае, насколько я помню. Не думаю, что тогда в городе процветал туристический бизнес, посвященный Гражданской войне, но, даже если что-то и было, то совсем не так активно. – Ну, каждый город должен использовать то, что у него есть. Маленькие местечки просто стараются выжить. – Маленькие местечки созданы для людей, пытающихся выжить. Позднее, когда они уже почти закончили есть, появился Сай Таннер, который окинул взглядом зал. Его сопровождала пожилая женщина. Он заметил Пайн и Блюм и поспешил к их столику вместе с женщиной, медленно шедшей за ним. Блюм ему улыбнулась. – Привет, Сай, а где Роско? Он улыбнулся в ответ и приподнял шляпу. – Привет, Кэрол. Старина Роско остался снаружи, жует резиновую кость и выступает в качестве неофициального зазывалы. – Потом он повернулся к пришедшей вместе с ним женщине. – Это Агнес Ридли. – Он выжидательно посмотрел на Пайн. – Она помнит вашу семью, агент Пайн. Пайн бросила на женщину любопытный взгляд. Ей было сильно за семьдесят, сквозь редкие седые волосы проглядывала розовая кожа. Маленькая, пухлая, с добрым лицом, одета во фланелевую рубашку, потертые джинсы и неуклюжие ортопедические туфли белого цвета. В голубых глазах за стеклами очков в роговой оправе поблескивали оттенки серого. – Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Ридли, – предложила Пайн. – Мне бы не хотелось вам мешать, – извиняющимся голосом ответила Ридли. – Вы нам не помешаете. Пожалуйста, мы уже практически закончили. Они уселись за столик, и Пайн снова внимательно посмотрела на женщину. Ридли тоже не спускала с нее глаз, полных робкого удивления, словно она не могла поверить, что перед ней действительно Этли Пайн. – Наверное, вы меня не помните, – наконец, заговорила Ридли. – А я видела, как вы росли. Вы и ваша сестра были высокими. – Я пытаюсь вас вспомнить, но… – Ну, вы не называли меня тогда миссис Ридли, – сказала пожилая женщина. – Вы говорили «мисси Агги». В глазах Пайн появилось понимание. – Теперь я вспоминаю, – сказала она. – Как мило, – ответила довольная Ридли. – Мы жили в нескольких милях отсюда, но здесь, в округе Самтер. Я познакомилась с вашей матерью в церкви. У меня не было своих детей, поэтому я часто приходила посидеть с вами и вашей сестрой. Глаза Пайн широко раскрылись. – Со мной и Мерси? – Да, дорогая. И я хорошо знаю имя Этли. У меня была тетя с таким именем. Мы называли вас Ли. Но я не знала ни одного человека по имени Мерси. – Меня называли «Ли» до тех пор, пока я не отправилась в колледж. Лицо Ридли сморщилось. – Вы были удивительной парой, – сказала она. – Никогда не разлучались. И никто не мог отличить вас друг от друга. Блюм посмотрела на Пайн. – Однояйцевые близнецы, – сказала Блюм. – Я не знала. Ты никогда не говорила. – В ее голосе прозвучала легкая обида. – Я… никогда не могла спокойно об этом говорить. – Пайн помолчала, и выражение ее лица смягчилось. – У моей сестры вот здесь была крапинка, – продолжала она, прикоснувшись к щеке рядом с носом. – А у меня нет. Мерси говорила, что Бог ее поцеловал, потому что она появилась на свет первой, и поцелуй превратился в крапинку.