А победителей не убивают. Пайн понимала, что занимается вульгарными и, скорее всего, идиотскими спекуляциями. Ее «доказательством» стало наблюдение за ребенком, который выбирал напарника для игры в кикбол. А в двух фильмах, упомянутых Ларедо, персонаж, на которого падал выбор, умирал. От абсурдности подобных рассуждений ей хотелось кричать. Она слизнула воду с губ и закрыла глаза. В своих воспоминаниях она видела, как палец касается сначала ее лба, потом лба сестры, ее кожи, затем кожи Мерси. И вдруг на нее обрушился кулак, возможно, даже не один раз. Пайн ни в чем не могла быть уверена, ведь считалось, что она потеряла сознание после первого удара. Но я должна была стать проигравшей. Он коснулся Мерси последней и хотел меня убить. Вероятно, считал, что я мертва. И забрал Мерси. Но зачем? Похититель не присылал записок с предложением выкупа. Впрочем, это ничего бы не изменило. У ее родителей не было денег. В 1989 году в окрестностях Андерсонвилля штат Джорджия? Быть может, этот человек был одержим близнецами? Он наблюдал за ее семьей? И хотел ее убить? Почему? Мне было шесть лет. Мужчина был в маске. Я не могла его идентифицировать. Если он хотел помешать мне закричать или попытаться предупредить родителей, он мог добиться этого множеством способов – и не пробивать мне череп. Она вышла из душа, вытерлась, завернулась в полотенце и села на кровать, потом взяла телефон, потому что горячая вода – один из любимых стимуляторов размышлений – способствовала появлению новой мысли. И возможной зацепки. Пайн сделала фотографии всех папок старого полицейского расследования исчезновения сестры. И сейчас ее интересовало вполне определенное место. Шесть часов утра. В полицейских отчетах было написано, что именно в это время мать вошла в их комнату и обнаружила, что Мерси исчезла, а Пайн получила тяжелую травму. Сейчас Пайн просматривала полицейские записи тех событий. Время подтверждали другие свидетели. Но проблема состояла в том, что ее мать придерживалась определенного порядка в отношениях с дочерьми. Каждый день она укладывала их спать в девять часов. Затем проверяла в десять, чтобы убедиться, что они в постели, а не играют. Пайн так часто ловили, что она хорошо знала правила. Джулия приходила будить дочерей ровно в семь тридцать, чтобы они помылись, оделись, позавтракали и успели на школьный автобус, который останавливался у дома в восемь тридцать. И хотя это происходило десятилетия назад, подобный порядок являлся частью жизни Пайн, день за днем. И потому навсегда отпечатался в ее сознании. Поэтому ее мучил вопрос: почему в тот день мать пришла в их комнату в шесть часов утра? И теперь, когда она размышляла о тех давних событиях, она не могла вспомнить, проверяла ли их мать в десять часов. Пайн одновременно любила и ненавидела несоответствия. Она их ненавидела из-за того, что они могли быть необъяснимыми. Но иногда начинали ей нравиться – когда приводили к прорыву в расследовании. Она надеялась, что наступил именно такой момент. Не исключено, что ее мать проснулась после вечера с выпивкой и травкой и побежала проверить детей. Может быть, из-за похмелья она потеряла счет времени. Или подумала, что проспала, и девочки опаздывают в школу. Пайн потрясла головой, надеясь, что в голове у нее прояснится. В шесть часов утра в то время года было еще темно. Как могла мать решить, что они проспали? Пока Пайн одевалась, она нашла ответ: мать не могла так подумать. Значит, существовало другое объяснение. Пайн спустилась на первый этаж «Коттеджа», где обнаружила сидевшую на стуле Блюм. – Дженни в хороших руках, – сказала Блюм. – Я внимательно там все осмотрела, прежде чем ее оставить. – Ни на мгновение в этом не сомневалась. – Миз Куорлс подвезла меня сюда, и мы с ней отлично поболтали. Она очень заботливая и образованная женщина. – Я рада. – Дженни чудесная маленькая девочка. Как только она ко мне попривыкла, то начала болтать без умолку. – Я не удивлена. – А почему мне кажется, что тебя посетило откровение? – Неужели ты читаешь мое лицо как открытую книгу? – Она открыта не для всех, только для меня. Расскажи. Пайн села напротив и рассказала о расхождениях во времени. – Да, это вполне можно считать откровением, – сказала Блюм. – Теперь поделись своими теориями. – Пока я не уверена. Тут может быть несколько причин. Некоторые вполне безобидные, другие весьма сомнительные. – Так назови их. Пайн покачала головой. – Пока нет. Я должна подумать. – Звучит разумно. – Я очень рада, что Дженни удалось пристроить. – Кто бы мог подумать, что у Сая Таннера такая милая внучка? Конечно, он понятия не имел, что с ней делать. Он и за собой с трудом ухаживает. – Как хорошо, что священник и его семья взяли Дженни. – Кстати, о детях. Удалось установить личность мальчика? – Нет, насколько мне известно. Но у нас появилась ниточка. Пайн рассказала, что Таннер видел «Пагани» возле ее старого дома. – И ты думаешь, это может иметь отношение к Джеку Лайнберри? – спросила Блюм. – А ты полагаешь, что «Пагани» растут здесь на деревьях? – Но зачем ему следить за твоим старым домом? – Даже если это была его машина, совсем не обязательно, что в ней сидел он. – Верно. И как ты намерена с этим разобраться? – Я еще не решила. Эдди не сумел проследить машину до Лайнберри, но тут существует множество уловок. Зазвонил телефон Пайн, она посмотрела на экран и вздрогнула. – Сообщение от Стэна Кэшингса. – Он отвечает на вопрос о «Плаще и кинжале»? – заинтересовалась Блюм. Пайн кивнула и принялась читать сообщение. На глазах Блюм выражение лица Пайн изменилось от любопытства на потрясение, а потом недоверие. – Не думаю, чтобы ты когда-нибудь так выглядела, – с тревогой заметила Блюм. Пайн на нее посмотрела. – Ну я даже представить не могла ничего похожего. – Так все дело в «Плаще и кинжале»? Это бар, как ты и думала? – Да и нет. – Я не понимаю. Либо одно, либо другое. – Вовсе нет, если верить Стэну. Он провел глубокое расследование и написал мне, что не может получить все ответы, и не только из-за того, что это происходило очень давно, дело в том, что информация засекречена. Теперь пришла очередь Блюм удивиться. – Засекречена? Что это за бар такой? – Операция под прикрытием, которую проводило PC, – сказала Пайн, имея в виду Разведывательное сообщество [38]. – Операция под прикрытием? В баре? Кого они хотели поймать? – Обладая лишь незначительной информацией, Стэн полагает, что операция была связана с международным шпионажем. – Они назвали свой штаб «Плащ и кинжал»? Тебе не кажется, что это слишком? – Он спросил у тех, кто был в курсе, и они ответили, что тут не обошлось без иронии. Повсюду открывалось множество новых баров с необычными названиями. Ну ты понимаешь, как в прошлом магазины, торговавшие без разрешения алкоголем, куда пропускали после того, как ты произносил тайный пароль или входил в телефон-автомат и звонил по определенному номеру, который тебе дали, и тогда дверь открывалась. В те времена еще продолжалась холодная вой-на, хотя она уже приближалась к концу, а в конце десятилетия перестала существовать Берлинская стена. – Они кого-нибудь поймали? – Судя по всему, да. Не называя имен, Стэн дал мне понять, что операция была исключительно успешной. – Но как это связано с твоими родителями? И почему у твоего отца было столько подставок для пива? – Стэн не смог выяснить. Никто не назвал ему имен тех, кто участвовал в операции.