– Пожалуй, я тебя понимаю. – Блюм ободряюще положила ладонь на плечо Пайн. – Ты говорила, что твой отец совершил самоубийство? – В мой день рождения. Он засунул дробовик в рот и нажал на спусковой крючок. – В твой день рождения, – повторила Блюм. – Как ужасно! – Полагаю, таким странным способом он хотел дать понять, что он обо мне думал. Дело в том, что мои родители винили себя за то, что случилось с Мерси. А потом стали обвинять друг друга. Именно по этой причине они разошлись. Не вызывало сомнений, что оба были пьяны и под наркотиками в тот момент, когда Мерси похитили, а на меня напали. – Какая же невыносимая вина их наполняла, – покачав головой, сказала Блюм. Они описали дугу вокруг полуразрушенного дома из бруса, стоявшего в конце грунтовой дороги. – Он выглядит заброшенным, – заметила Блюм. – Но это не так, – возразила Пайн и показала на древний «форд», припаркованный за домом. Он выглядел почти полностью проржавевшим. На крыльце спал толстый черный лабрадор с широким коричневым ошейником. – Неужели здесь действительно кто-то живет? – спросила Блюм. – Складывается впечатление, что ветер и дождь разрушили дом. Пайн нахмурилась. – А сколько разрушенных домов ты видела в глухомани Аризоны? – спросила она. – Люди живут всюду, где только можно. – Это правда, – не стала спорить Блюм. Они остановились у маленького двора, вышли из машины, и Пайн окинула взглядом единственный дом, в котором она жила в свои первые шесть лет. Он показался ей меньше, чем она помнила, но ведь так всегда бывает? Входная дверь была открыта, крыльцо просело из-за сгнившего дерева и силы тяжести. Стекло в одном из окон треснуло, а рама покоробилась. Краска повсюду облупилась. Дворик был завален мусором. Из старой бочки объемом в пятьдесят галлонов торчали какие-то обломки. Очевидно, в ней сжигали мусор. Собака зашевелилась, медленно поднялась на изуродованные артритом лапы и дважды слабо гавкнула. Морда лабрадора стала серой от старости и, казалось, пес едва держится на ногах. – Привет, приятель, как поживаешь? – успокаивающе сказала Пайн. Она медленно подошла к собаке, протянув кулак, позволила себя обнюхать, потом почесала лабрадора за ушами, и тот лизнул ее в ответ. Пайн уселась на крыльцо, посмотрела по сторонам и погладила собаку по голове, Блюм встала рядом с ней. – Интересно, кто здесь теперь живет? – проговорила она. – Так я. Они повернулись и увидели мужчину, который появился из-за дома. В руках он держал двуствольный дробовик «Ремингтон» двенадцатого калибра, который был направлен прямо на женщин. Глава 5 Пайн встала с крыльца. – Вы действительно здесь живете? – спросила она. Ее глаза оставались спокойными, но она не сводила их с мужчины, а правая рука скользнула к оставшемуся в кобуре «Глоку». Мужчина был высоким и худым, и, несмотря на седые волосы и бороду, казалось, будто он высечен из гранита. Изо рта торчала сигарета. Голову украшала пропотевшая ковбойская шляпа, из-под нее торчали непокорные пряди снежно-белых волос. Над лицом немало поработали солнце и ветер, глубокие морщины избороздили щеки и лоб. Пайн решила, что ему сильно за шестьдесят, что противоречило крепким, как канаты, мышцам, которые не скрывала рубашка с коротким рукавом. Выцветшие джинсы плотно сидели на длинных ногах и узких бедрах. Пара старых сапог чудом держалась на ногах. – Так и есть, из чего следует, что вы нарушаете право собственности, – сказал мужчина. – Я жила в этом доме, – сказала Пайн, оглядываясь через плечо. Мужчина немного опустил дробовик. – Когда? – уточнил он. – С середины восьмидесятых. Он оглядел ее более внимательно. – Должно быть, вы были тогда ребенком, – заметил он. – Я и моя сестра. Он посмотрел на Блюм. – А это ваша мать? – Нет, мой друг. – Ну, и что вы здесь делаете? Осматриваете достопримечательности? Здесь нет ничего интересного. Кладбище и старая тюрьма конфедератов. – Я вернулась, чтобы взглянуть на свой старый дом. Как долго вы здесь живете? – Около трех лет. А кто вы такие? – Я Этли Пайн. Это Кэрол Блюм. Блюм продолжала изучать мужчину. – А как зовут вас? – спросила она. – Сайрус Таннер. Друзья называют меня Сай. – Могу я называть вас Сай, хотя мы не являемся друзьями? – спросила Блюм. – И не могли бы вы направить дробовик в какую-нибудь другую сторону? У нас с подругой крепкие нервы, но с оружием иногда происходят несчастные случаи. – Что? О, прошу меня простить. – Он опустил дробовик и бросил на них нервный взгляд. – Чего вы хотите? – Просто осмотреться, – ответила Пайн. – Ностальгия, в чистом виде. Вы из Андерсонвилля? – Нет, из Алабамы, а до того – Миссисипи, – ответил Сайрус. – Значит, вы купили этот дом? – спросила Пайн. Он рассмеялся. – Проклятье, у меня не было денег на дом, даже такой полуразрушенный. Нет, я его арендую. – Он показал на толстого старого лабрадора, который улегся на землю. – Я и Роско. Верно, приятель? Роско вяло показал желтые зубы, как будто обрадовался, услышав свое имя. – Мы с Роско партнеры уже много лет. Лучший друг из всех, что у меня были. Превосходит в этом отношении людей. – Вы не против, если я немного осмотрюсь? – спросила Пайн. Сайрус бросил на нее быстрый взгляд. – Тут не на что смотреть, – сказал он. – Вы работаете на бокситовом руднике? – спросила Блюм. Теперь он бросил быстрый взгляд на нее. – На руднике? Нет, я выполняю здесь мелкую работу. Хорошо разбираюсь в двигателях и тому подобных вещах. И еще могу починить все, что требуется лудить. За все беру наличными. Не люблю платить налоги. А так мне хватает, и у меня нет задолженностей по счетам. И у нас с Роско есть крыша над головой. А чем вы зарабатываете на жизнь? Пайн достала значок. – Я агент ФБР. Кэрол моя помощница. Таннер в изумлении на них уставился. – Федералы? Послушайте, относительно налогов… – Я не имею отношения к Налоговой службе, и меня не интересует ваша философия относительно выплаты налогов. Или невыплаты. – Ну ладно, – пробормотал он, однако сомнения так и остались у него на лице. – И зачем вы приехали сюда на самом деле? Не думаю, что это официальный тур по местам Гражданской войны, – добавил он со слабой улыбкой.