– Для такого привлекательного города, как Саванна, – чопорно добавила Блюм, – кто бы мог подумать? – Я лишь старый пердун, но я не понимаю таких вещей, – признался Уоллис. – Однако мой девиз: живи и давай жить другим. – Парень, убивший Гиллеспи, очевидно, не разделяет ваших взглядов, – заметила Пайн. – А теперь давайте еще раз поговорим с управляющим. – Зачем? – удивился Уоллис. – Я практически уверена, что он об этом знает, – ответила Пайн. – Я не верю, что пожилой мужчина голубой, – уверенно заявил Уоллис. – Тут я не стану ничего утверждать, – продолжала Пайн. – Лишь хочу сказать, что мне кажется, он кое-что знает. Так что пойдем и посмотрим. Глава 37 Когда они вернулись, управляющий сказал, что его зовут Кларенс Споттер, ему шестьдесят восемь лет, он живет с партнером-мужчиной, хорошо знает гей-сообщество Саванны, а также ему известно, что Гиллеспи выступал с танцевальными номерами в ночном клубе «Серебряная раковина». Он печально покачал головой, когда ему рассказали о смерти Гиллеспи. – Проклятье, какой ужас, – сказал Споттер. – Лейн был хорошим человеком. – У него были друзья? – спросила Пайн. – Люди, с которыми он общался и которые могли бы нам помочь? – Он никому не разрешал сюда приходить. Поговорите в «Раковине». Там вы можете найти тех, кому что-то известно. Андерсонвилль? – Он снова покачал головой. – Он когда-нибудь упоминал об этом городке? – спросил Уоллис. – Нет. Лейн некоторое время служил в армии, пока его не выперли. После этого он много путешествовал и, в конце концов, оказался здесь – во всяком случае, так он мне рассказывал. Может быть, он хотел тут осесть. – Нам известно, что он служил в армии и ушел в отставку, – сказал Уоллис. – Но мы не знаем причин. – Мне также ничего не известно. Но я думаю, это как-то связано с тем, кем он был. – Затем он язвительно добавил: – Наверное, армия любит, когда ее солдаты носят только штаны. – Вы могли сразу рассказать нам все это, – заметил Уоллис. Споттер улыбнулся. – Конечно, мог, – сказал он. – Но я решил помолчать. – Почему? – поинтересовался Ларедо. – Потому что вы не сказали, что случилось с Лейном, вот почему. Если вы хотели услышать от меня всю правду, вам следовало быть более откровенными, ни о чем другом я не просил. – Что же, это честно, – заметила Блюм. Когда они возвращались к машине, Уоллис покачал головой. – Никогда бы не подумал, что он гомосексуалист, – признался он. – По мне, так совсем не похож. – А как ему следовало выглядеть? – спросила Блюм. – Вы знаете, – проворчал Уоллис. – Вычурно? Уоллис пожал плечами. – Да, я имел в виду что-то вроде этого, – сказал он. – Моя младшая дочь лесбиянка, – сказала Блюм. – Я об этом не знала, пока ей не исполнилось двадцать два. Может быть, мне следовало раньше поискать в ней вычурность. – Уже почти шесть часов, – сказала Пайн, когда они сели в машину. – Мы можем поехать в клуб и попытаться поговорить с кем-нибудь, пока там мало посетителей. Вы согласны? – спросила она, глядя на Уоллиса. – Пожалуй, – отозвался он. – Есть какие-то проблемы? – поинтересовалась Пайн. – Нет, никаких, – ответил Уоллис. – Мир достаточно велик, чтобы в нем жили самые разные люди, – заявила Пайн. – Проклятье, мне это известно, – проворчал Уоллис. – И я имел возможность лично наблюдать это разнообразие. Просто ЛГБ, или как там их называют сокращенно, сбивают меня с толку. – ЛГБТ, – поправила его Блюм. – Лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры, но и другие буквы по желанию могут прибавляться. – Вот видите, об этом я и говорю, – ответил Уоллис. – Как нормальный человек может такое понять? – Но вы и не должны, – сказала Блюм. – Это для тех, кто связывает себя с такими группами. Думаю, у них не возникает проблем с самоопределением. Когда Уоллис в недоумении на нее посмотрел, Блюм добавила: – Просто думайте о себе так: вы, вне всякого сомнения, ГМ. – Я кто? – спросил смущенный Уоллис. – Гетеросексуальный мужчина, – ответила Пайн. – Полагаю, это вы не забудете? – Я тот, кто я есть. Как я могу такое забыть? – Тогда вам должны быть понятны слова Кэрол. Уоллис заморгал, а потом кивнул. – Да… ну, пожалуй, я понял после ваших объяснений. – Что же, «Серебряная раковина», мы идем к тебе, – сказала Блюм. * * * Они за двадцать минут доехали от многоквартирного дома до «Серебряной раковины», расположившейся в двухэтажном кирпичном здании, которое стояло на углу территории, переживавшей, мягко выражаясь, «переходный период». – Ну, теперь я понимаю, почему его так называют, – сказала Блюм, когда увидела заведение в окно машины. Одну из стен украшала фреска с изображением огромной серебряной раковины двустворчатого моллюска. – Интересно, что это символизирует? – нервно спросил Уоллис. – Может быть, владелец просто любит устриц, – ответила Пайн. Они постучали в боковую дверь, им открыл мужчина в рабочем комбинезоне. Кларенс Споттер позвонил и предупредил, что они приедут, и их ждали. Тот же мужчина проводил их к ряду гримерных и остановился перед надписью карандашом: «МЕНЕДЖЕР». Он постучал, и им предложили войти. Их провожатый распахнул дверь в маленькую комнатку, дверь за ними закрылась, и Пайн услышала шаги, удалявшиеся по коридору. В комнате стояли два стула и потертый диван с полосатой обивкой, у дальней стены расположился туалетный столик с зеркалом и большими лампочками по периметру. Стены были выкрашены в цвет баклажана, на потолке доминировала люстра, сделанная, казалось, из миллиона кусочков граненого хрусталя. Мужчина, одетый в длинный пеньюар с искусственным мехом на вороте и рукавах, сидел спиной к ним. Они остановились в центре комнаты, и Уоллис откашлялся. – Я полагаю, вам известно, почему мы здесь, – сказал он. Сидевший на стуле мужчина повернулся. Заметно за сорок, с резкими чертами лица, копна светлых волос с многочисленными заколками, в результате чего волосы плотно прилегали к черепу. По оценке Пайн, его рост составлял шесть футов и два дюйма [32], вес был всего 160 фунтов [33]. Прекрасная фигура. Очевидно, он начал гримироваться и уже закончил со щеками, губы стали ярко-оранжевыми, выщипанные брови были тщательно прорисованы, из-под них смотрели ошеломляюще голубые глаза. – Лейн, – сказал мужчина.