– О, Лейн, а я подумал, что вы сказали Уэйн. Верно. Итак, что с ним случилось? – Когда вы видели его в последний раз? – спросил Уоллис. Мужчина выпустил дым и поскреб небритый подбородок. – Трудно сказать, – ответил он. – Люди не сообщают мне, когда они уходят или приходят. Здесь не детский сад. – Подумайте хорошенько, – снова вмешался Ларедо. – Это важно. – Будет лучше, если вы мне расскажете, что с чуваком случилось, – заявил мужчина. – Мы до этого еще дойдем, но начнем по порядку, – сказал Уоллис. – Ладно, – мужчина кивнул. – Я видел Лейна, ну… около недели назад. – Вы с ним говорили? – спросила Пайн. – Просто поздоровались. – Как он выглядел? – Как обычно. Веселый. Беззаботный, можно сказать. Таким был Лейн. – Вы хорошо его знали? – спросил Ларедо. Взгляд мужчины переместился на него, зрачки сузились, он явно просчитывал ходы – по миллиону в секунду, потом сделал глубокую затяжку и неспешно выдохнул дым. – Нет, если он сделал нечто настолько плохое, что в город прибыло ФБР, – наконец сказал он. – В Саванне разрешено курить в общественных местах? – спросил Ларедо, отгоняя рукой дым. Мужчина вновь продемонстрировал жемчужно-белые зубы. – Это мой дом, друг, а не общественное место. – Многоквартирные дома считаются общественными зданиями, – резко ответил Ларедо. – Ну, вам виднее, друг. – Он спокойно продолжал курить. – Что вы можете рассказать нам о Гиллеспи? – спросила Пайн, и Ларедо бросил на нее мрачный взгляд. – Он живет здесь около года. Держится замкнуто. Да, он помогает людям въезжать и выезжать, ну и всякое такое. Хорошо владеет разными инструментами. Несколько раз чинил кондиционеры. И стиральные машины. Мне он нравился. – Он быстрым движением губ переместил сигарету из одного угла рта в другой. С ним все в порядке? – А у вас есть основания думать, что с ним могло случиться что-то нехорошее? – спросил Уоллис. – Я могу назвать сразу четыре причины. – И он показал на каждого из них. – Нам нужно осмотреть его комнату, – сказал Ларедо. Еще одна глубокая затяжка. – У вас есть ордер? – Значит, вам известно про ордера? – поинтересовался Уоллис, приподняв брови. – Я смотрю «Закон и порядок», друг, как и все остальные. Маришка Харгитей [31] очень сексуальная леди. – Он взглянул на Пайн. – Вы на нее похожи. Уоллис достал ордер на обыск и показал его мужчине. – Хорошо, – проворчал тот, – но Лейну это может не понравиться. – Поверьте нам, Лейну уже все равно, – заявил Ларедо. * * * Хозяин дома открыл дверь и жестом предложил им входить. – У меня дела внизу, – сказал он. – Дайте знать, когда закончите. – Спасибо, хорошо. Нас это устраивает, – сказала Пайн. Мужчина с задумчивым видом остановился у двери. – Он мертв, не так ли? – не удержался он от вопроса. Пайн на него посмотрела. – А у вас есть основания так думать – если не считать того, что мы здесь? – спросила она. Он пожал плечами, бросил сигарету и растоптал ее каб-луком на бетонном полу перед входом в квартиру. – Я вас впущу, чтобы вы все осмотрели. – Это не займет много времени, – пообещал Уоллис, глядя на маленькую квартирку. – Начну с ванной комнаты. – Кладовка, – сказала Блюм, открывая дверь и засовывая внутрь голову. Ларедо посмотрел на Пайн. – Значит, нам остается спальня, – сказал он. Пайн бросила на него странный взгляд, но ничего не ответила. Тщательный обыск занял около тридцати минут. Уоллис не нашел ничего необычного в ванной комнате: все лекарства, лежавшие в шкафчике, официально продавались в аптеке. Пайн и Ларедо перерыли спальню, но ничего там не обнаружили. Однако Блюм сопутствовала удача в кладовой, и она выложила часть своих находок на постель. – Вы только посмотрите, – сказал Уоллис, когда они уставились на женскую одежду, нижнее белье, туфли и сумочки, которые Блюм сложила на кровати. – Все это похоже на дорогие вещи для выступлений, – заметила Пайн. Она взяла одно из платьев и туфли, которые к нему подходили. – Согласна, – кивнула Блюм. – И вещи совсем не дешевые. Первоклассный материал и работа. – И он живет в такой дыре? – сказал Уоллис. – Вероятно, тратит все деньги на одежду, – пошутил Ларедо. Пайн взяла белые трусики. – Может быть, его именно за это вышвырнули из армии, – предположила она. – У меня возникла такая же мысль, – добавила Блюм. – Я думал, в армии придерживаются схемы «не говори, не спрашивай» в том, что касается гомосексуалистов, – сказал Уоллис. – Теперь такого закона нет, – заметила Пайн. – Тем не менее, из того, что у него есть такие вещи, еще не следует, что он гомосексуалист. Давайте не будем спешить с выводами. Не исключено, что они принадлежат кому-то другому. Может быть, здесь жила женщина. – Возможно, Гиллеспи был трансвеститом, – добавила Блюм. – Если так, это может объяснить, почему его отправили в отставку на таких условиях: возможно, опасались судебного процесса. Или просто хотели дать ему понять, как они относятся к таким вещам. – Какого дьявола? – возмутилась Пайн. – Если он способен хорошо выполнять свою работу, остальное не имеет значения. – Возможно, он привлекал внимание в своем подразделении, – вмешался Уоллис. – Или совершил что-то еще. Не следует отказывать армии в презумпции невиновности. – Ну, Гиллеспи мог работать в одном из клубов поблизости, – сказала Пайн. – И, если он был голубым, в Саванне есть где развернуться. – Откуда вы знаете? – удивился Уоллис. – Я бывала здесь прежде, – объяснила Пайн. – И, если знаешь, где искать, флюиды заметить достаточно легко.